Уоррен Мерфи - Проклятие вождя
Сам камень напоминал кусок вулканической породы с совершенно бессмысленными на первый взгляд кружками и линиями, и, лишь получше вглядевшись, Римо различил птиц, змей и нечто, напоминающее человеческое лицо с убором из перьев на голове. Но это, без сомнения, был именно тот камень, который Римо искал.
Через весь камень по диагонали, от жирной змеи до нескладной птицы, шла роскошная светящаяся надпись: «Джой-172».
– Эта надпись здесь – единственное достойное произведение искусства, – сказала Валери.
– Полностью разделяю ваше мнение, – согласился Римо. Он уже увидел достаточно. Камень весьма походил на символ, обнаруженный на послании, которое полиция извлекла из-под тела миссис Делфин, и на одиннадцати известных языках послания называемый «Уктут».
– Видели бы вы лицо Уиллингэма, когда он обнаружил надпись! – болтала Валери. – Он просто лишился дара речи! А потом отправился к себе в кабинет и полдня висел на телефоне. Целых полдня. Звонил в другие города, на другие континенты, и все такое. За один день выбросил больше тысячи долларов на телефонные разговоры!
– Откуда вы знаете? – поинтересовался Римо.
– Я отвечаю за бюджет. Сначала я думала, что попечители нас просто убьют, но они почему-то это одобрили. И даже согласились финансировать двух охранников у дверей. Но вы только посмотрите на этот камень – он же не имеет никакой ценности!
– Почему вы так считаете?
– Да ему, на мой взгляд, не более тысячи лет, а посмотрите, какие убогие рисунки. Сравните это с творениями ацтеков и инков. Вот они действительно великолепны! Этот в сравнении с ними – просто детский лепет. А хотите узнать нечто совсем умопомрачительное?
– Конечно, – сказал Римо, отступив на шаг, потому что при слове «умопомрачительное» рука Валери прикоснулась к его ширинке.
– Этот камень осмотрело туристов больше, чем все остальные экспонаты. Они съезжались со всего мира. Это совершенно необъяснимо!
– Думаю, что какое-то объяснение этому все-таки есть. А почему не стерли надпись?
– Я предлагала, но Уиллингэм об этом и слышать не хочет.
– Вы можете с ним связаться сегодня?
– Он никогда не появляется здесь по выходным. У него поместье в Уэстчестере, и его оттуда не выманить.
– Скажите ему, что кто-то портит этот памятник культуры.
– Но я не могу этого сделать – меня уволят!
Согнув два пальца и сложив их вместе, Римо провел ногтями по кругу, украшенному резьбой, которую сделали каменными инструментами в столь далекие времена, что это событие не сохранилось в памяти племени актатль. Из-под его пальцев вышла крупная стружка розоватого цвета. Посередине резьбы легла длинная белая царапина толщиною с электрический шнур.
– Что вы натворили! – воскликнула Валери, прижимая руку ко рту. – Что вы натворили! Господи, это какой-то сумасшедший дом!
– Но теперь вы позвоните Уиллингэму, верно? – ласково произнес Римо.
– Верно. Убирайтесь отсюда! Вы и представить себе не можете, что наделали!
– Нет, кажется, могу.
– Послушайте, – Валери указала на царапину, – это и так плохо, но если вы останетесь здесь, то может произойти убийство.
Римо пожал плечами.
– Звоните.
– Прошу вас покинуть помещение!
– Ни за что.
– Ты слишком хорош собой, чтобы умереть.
– Я никуда не пойду.
Поскольку он был худощав, а она считалась лучшим защитником в команде по хоккею на траве, она уперлась плечом ему в спину и попыталась его толкнуть. Но спина не сдвинулась с места. Он весил никак не больше ста пятидесяти фунтов, поэтому она предприняла новую попытку, на этот раз кинувшись на него со всего разбега.
Когда она вот-вот должна была врезаться в него, спина неожиданно исчезла с ее пути, и она полетела прямо в стену, но тут вдруг, столь же неожиданно, чьи-то руки обхватили ее за талию. Нежно ставя ее на ноги, они словно ласкали ее.
– Наш девиз: любовь, а не война, – изрекла Валери.
– Позвоните Уиллингэму.
– Сделайте еще раз так же руками, – попросила она.
– Потом.
– Ну, хотя бы разочек.
– Позже я сделаю для вас все, что пожелаете.
– На свете больше нет такого мужчины.
Римо подмигнул. Валери опустила глаза на ширинку.
– Надеюсь, вы не из тех мужланов, которые только и умеют, что махать кулаками, а потом ничего не могут в постели?
– Пусть сначала сюда приедет Уиллингэм, а там увидите.
– Да от вас мокрого места не останется. Правда. – Пожав плечами, Валери направилась к стене, на которой висел зеленый металлический шкафчик. Там находился телефон. – Мало того, что этому камню понадобилась проточная вода, так у него еще и собственный телефон. Видели бы вы счета за переговоры, которые с него ведутся! Просто невероятно. Посетители как ни в чем не бывало звонят здесь за музейный счет, а Уиллингэму хоть бы хны.
Разговор Валери с Уиллингэмом быстро превратился в мольбы Валери, чтобы директор перестал орать. Ожидая его приезда, девушка выпила восемнадцать стаканов воды, выкурила четырнадцать сигарет, несколько раз закуривая сразу три, дважды ходила в туалет и повторяла: «Господи, что же мы наделали?» – каждые семь минут.
Уиллингэм появился через час. И моментально понял, что с камнем.
Он оказался грузным, неуклюжим человеком с большими веснушками, вылезшими после зимней спячки. На нем был желтовато-коричневый костюм и синий галстук с широкими концами.
– О! Нет! – сказал он. Темные карие глаза его закатились, и он покачнулся. Потом он потряс головой и тяжело вздохнул. – Нет, – твердо повторил он, поджав губы, – похоже, он уже пришел в себя. Глаза его сузились, и он направился к камню, не обращая внимания на Римо и Валери.
Там он встал на колени и три раза коснулся головой мраморного постамента. Затем он порывисто обернулся к Валери и спросил:
– Когда вы это обнаружили?
– В тот самый момент, когда я это сделал, – весело ответил за нее Римо.
– Так это сделали вы? Но зачем?
– Я решил, что это не представляет большой художественной ценности.
– Как вы могли сделать такое? – продолжал вопрошать Уиллингэм. – Как вы могли?
Тогда Римо вновь сложил вместе два пальца и тем же легким движением руки прочертил еще одну линию через круг, украшающий великий камень. Вместе две линии образовали букву "X".
– Вот так, – сказал он. – Это вовсе не так уж сложно. Секрет, как и любой секрет владения телом, в правильном дыхании и ритме. Дыхание и ритм. Кажется, что я проделал все быстро, но на самом деле главное – чтобы рука была медленнее, чем камень. Можно сказать, камень движется навстречу вашим пальцам.
Несколькими быстрыми движениями, при которых из-под пальцев разлеталась каменная пыль, он поверх надписи «Джой-172», поверх голенастой птицы и ползущей змеи аккуратно вырезал: «РИМО».
– Я могу сделать это и левой рукой.
– О-о-о! – простонала Валери, закрывая ладонями глаза.
Уиллингэм лишь молча кивнул. А затем вышел из зала и закрыл за собой дверь. Тут Римо услышал жужжание. С потолка спустилось огромное металлическое жалюзи и, лязгнув, упало на пол. Комната была заблокирована.
– Черт, – крикнула Валери и рванулась к телефону на стене. – Хочу вызвать полицию, – бросила она через плечо. – Этот зал сделан как сейф. Нам никогда отсюда не выбраться. После вашего безумного поступка Уиллингэм пойдет на все. Теперь мы будем гнить здесь. Зачем вы это сделали?
– Для самовыражения.
– Линия отключена, – произнесла Валери. – Мы в ловушке.
– Все люди в ловушке, – философски заметил Римо, припоминая давний разговор с Чиуном, когда тот высказался относительно тюремного заключения. «Разница, – сказал тогда Мастер Синанджу, – лишь в размерах ловушки».
– Я не нуждаюсь в вашей философии. Мне просто надо выбраться отсюда.
– Выберетесь. Но ваш страх работает против вас.
– Еще один религиозный фанатик вроде Уиллингэма с его скалой. Почему они всегда мне попадаются? – Валери опустилась на пьедестал, Римо сел рядом.
– Послушайте, вы же всю жизнь находились в ловушке. Как и каждый из нас.
Она покачала головой.
– Я не согласна.
– Если человек беден и не может позволить себе путешествовать, он, как в ловушке, заперт в родном городе. Если богат, то привязан к земле, если, конечно, он не космонавт. Но и их свобода ограничена запасом воздуха, который необходимо взять с собой. Они не могут снять костюмы или покинуть космический корабль. И кроме того, каждый человек ограничен в свободе собственной жизнью. С одной стороны нашу жизнь ограничивает рождение, с другой – смерть. Мы не можем уйти от себя, так что эти стены лишь немного ограничивают пространство нашей и без того несвободной жизни.
– Я хочу выбраться отсюда, а вы болтаете какую-то чушь.
– Я могу указать вам выход отовсюду, кроме вашей собственной ограниченности, – изрек Римо, и сам поразился, до чего он в этот момент был похож на Чиуна.
– Помогите мне выбраться отсюда!
