Марк Вайнгартнер - Месть Крестного отца
Так нелегко давалась страница с заголовком.
Вскоре Джерачи уже читал бульварные романы, чтобы почерпнуть опыта. Многие были на удивление хороши. «Моряк вернулся домой», «Я легенда», «Потрясающая малышка», «Девушка Кэссиди», «Сладкая медленная смерть». Настолько хороши, что не получалось оторваться и задуматься, как писатели делали свое дело и чему у них можно поучиться. Даже самые неудачные из романов — вроде «Сексуальной жизни полицейского» — казались лучше, чем вымученные страницы Джерачи, хотя его оценка была искажена помрачившимся разумом. В это время и начались минутные, но тревожные потери памяти.
А еще ему стали мерещиться звуки.
Коренная подстилающая порода под озером Эри изрешечена соляными шахтами. Годами ходила молва, будто Форленца велел прорыть тоннель под водой до самого берега. Джерачи вроде бы слышал звук бура, но не обращал на это внимание.
Порой в ушах раздавались шаги. Сверху двигали мебель. Пару раз почудилось, будто залаяла собака. Ник мог поклясться, что шумит поток, и он не сводил глаз со стен в ожидании, когда озерная вода пробьет укрепления и утопит его, как крысу. Однажды зазвучал «Мессия» Генделя: то ли наступило Рождество, то ли Джерачи задремал.
Вскоре ему стало сниться, будто он видит сон, а просыпаясь, он не был уверен, что проснулся.
Возможно, Ник просидел в убежище год. Или прошло всего полтора месяца. В одно прекрасное утро он открыл глаза и подумал: черт возьми, что бы ни творилось снаружи, лучше уж жить там, чем прозябать в этой крысиной норе. Или мысль посетила его во сне, а наутро возникли сомнения. И все же Джерачи встал с кровати с чувством предстоящей миссии. Вымылся. Кое-как привел в порядок бороду. Покрутив в руках ножницы, убедился, что стрижка косматых волос только испортит внешний вид, и решил напомадить их — нашлась целая коробочка с помадой. Получился совсем иной человек, чем на фотографии в паспорте. Соединил бечевкой страницы будущей книги, чертыхаясь оттого, как сложно завязать приличный узел. Затем отыскал одежду, которая еще не превратилась в лохмотья, вдохнул поглубже и приступил к адскому процессу застегивания пуговиц и молний. День был удачный, и все получалось легче, чем обычно. Костюм болтался на исхудавшем теле.
Две пачки привезенных с собой денег весили не больше бейсбольных мячей. Столь же приятные на ощупь. В карманах брюк они выпирали подобно опухоли. Джерачи сунул за пояс револьвер.
Вперед!
Он стоял перед стальной дверью очень долго, судя по давно сбившимся внутренним часам. Ладонь лежала на ручке. Если удастся отсюда выбраться, куда он пойдет? До Канады всего несколько миль, но Джерачи ни хрена не знал о Канаде. Ближе берег Огайо. Он думал об этом сотню раз, а план так и не родился.
Просто вперед.
И Ник двинулся вперед. В одной руке рукопись, другая — на револьвере.
Каждый шаг по металлической лестнице отдавался громовым эхом. Вверху оказалось пусто. Прямо как возвращение домой после отпуска: приезжаешь, и все лежит на своем месте, но что-то все равно не так. В реальности вещи не такие, какими ты их помнишь.
Джерачи включил свет в тайной комнате для гостей. Кругом толстый слой пыли. Разум манил обратно в убежище, а ноги шли вперед. Ник ступил в опустевшее казино, которое здесь со времен «сухого закона». Барная стойка обита парусиной. По зеркалу шла трещина, сцена для оркестра покоробилась от воды. Сломанные игровые столы заставлены разным барахлом, слишком бесполезным, чтобы продать или подарить. Все, как он оставил.
Затем донеслись быстрые шаги — и исчезли. Джерачи положил рукопись на стойку и медленно достал револьвер.
— Ты покойник! — раздался пронзительный голос. Мальчишечий. — Я убил тебя.
— Нет, ты покойник! — выкрикнул другой мальчик. — Я тебя прикончил!
— Замолчи, а то пристрелю тебя по-настоящему!
— Попробуй только, мой отец убьет тебя!
Они бежали вниз по лестнице, к Джерачи.
— Мой отец убьет твоего отца!
— Думаешь, твой отец все может? Нет, он просто отец.
— Мой отец может все!
Ник убрал револьвер за пояс и прикрыл подолом рубашки.
Два темноволосых мальчика, лет восьми, в ковбойском наряде, обогнули угол. Высокий в черной шляпе гнался за коротышкой в белой шляпе. Они увидели Джерачи и остановились. Маленький поскользнулся на старом танцполе, шлепнулся и тотчас встал. Большой напоминал Винсента Форленцу — не внук ли? Или правнук?
— Родители дома? — спросил Джерачи и не узнал свой голос.
Мальчики переглянулись, затем, как по команде, подняли револьверы и направили на незнакомца.
— А ты кто такой? — спросил высокий.
— Я их друг, — ответил Ник. — Они дома?
— Откуда ты взялся? — продолжил допрос высокий.
— Я Гарри, друг ваших родителей.
— Назови хотя бы одну причину, почему мне не пристрелить тебя на месте, — велел высокий.
— Все наверху, в моем доме, — вдруг решил ответить маленький и получил сердитый взгляд от своего друга.
— Правильно, в твоем доме, — произнес Ник, ударил ладонью по лбу, схватил рукопись и пронесся мимо мальчишек. — Именно там я должен со всеми встретиться. Какой же я рассеянный.
Он мчался по ступенькам, а сзади палили игрушечные револьверы.
— Я попал в тебя, мистер!
— Я подстрелил его первым!
— А я насмерть! Умри, индеец, умри!
* * *Полуденное солнце падало на свежий слой снега толщиной в шесть дюймов, Джерачи щурился, думая, как давно не видел такой красоты. Набрал полные легкие сухого зимнего воздуха. В горле застрял ком. Одна мысль о красоте напомнила ему о Шарлотте и дочках. Он стер с лица слезы — просто от ветра! — и продолжал идти вдоль расчищенной дороги к доку. В поле зрения никого. Подумал, не вернуться ли в охотничий домик за пальто, но вряд ли там найдется что-нибудь по размеру. Пока мороз был приятен, возвращал его к жизни.
Вскоре Джерачи понял, что борьба с субарктическим ветром в легкой спортивной ветровке — наименьшая из проблем.
Озеро замерзло.
Исключая пешую прогулку по льду, с острова можно выбраться только по воздуху. Там взлетная полоса и частные самолеты, которые он мог угнать (теоретически). Однако украсть самолет не так просто, даже если умеешь им управлять — вероятно, он не разучился, — массу времени займет одна проверка, в каком он состоянии. Другой вариант — найти пилота и заставить его лететь куда надо под дулом револьвера.
Что тут раздумывать? Даже в лучших условиях, будь у него выбор между полетом и худшим сценарием, Ник Джерачи выбрал бы второе.
Он нырнул в гараж рядом с сараем для лодок. Выглянул в окошко на дорогу. Мальчики не пошли за ним следом, по крайней мере пока.
— Кто здесь? — Мужчина в красном пальто в клетку и ушанке — какую любит носить отец Ника — выглядывал из-за мешков каменной соли. Он сидел за металлическим столом, потягивая кофе из термоса и перелистывая женский журнал. — Вы гость?
Джерачи вздрогнул и на секунду задумался.
Мужчина нахмурился и поднялся.
— Могу я тебе помочь, дружище?
— Конечно, дружище. — Ник достал револьвер. — Чем ты разгребаешь снег?
Джерачи избавил человека от шапки и пальто, засунул в рот чистую тряпку и привязал к стулу клейкой лентой.
Тот обмочился.
Оставь его тут, и готов свидетель. Убей его и иди дальше.
Джерачи пожал мужчине плечо.
— Худшее позади, — прошептал он.
И опустил револьвер.
Если полицейские или ФБР и охотятся за его задницей, замочить этого pisciasotto[8] — верный шанс стать самым прославленным парнем из всех, что получили вышку.
— Что-то здесь холодно. — Джерачи нашел термостат и прибавил жару. — Мое доброе дело на сегодня, — подмигнул он.
Через несколько минут на трещащем красном тягаче, в шапке сторожа и слишком маленьком пальто, укутанный в одеяла, Джерачи быстро ехал по неровной поверхности озера. Цепи противоскольжения хватались за лед и снег. Он проклинал ветер и учился по ходу управлять снегоочистителем.
Канада отпадала. Огайо ближе. Снова и снова Джерачи оглядывался на людей, которые наверняка его преследовали. Постепенно остров Рэттленейк исчез из виду.
Ник сидел на рукописи. Сзади стояла канистра с горючим, на всякий случай. Он никогда не катался на «газонокосилке». Впереди, должно быть, шесть-семь миль. Кто знает, на сколько хватит бензина.
Единственные признаки жизни виднелись на востоке — рыбаки у острова Саут-Басс, на салазках и в хибарках на лыжах, которые наверняка весят не меньше угнанного тягача.
Джерачи вспомнил, что его отец тоже рыбачил зимой. И никогда не брал с собой сына. Ник представлял, как старик сидит в самодельной лачуге, похожей на гроб, с горечью потягивает дешевое красное вино. Опустив голову, смотрит в пустоту.
