Марк Вайнгартнер - Месть Крестного отца
Пресса, в особенности нью-йоркская, открыто ликовала. Неделями первые страницы пестрили броскими прозвищами и дикими догадками. Один «высокопоставленный гангстерский источник» гласил, что Джерачи исчезал и раньше, в 1955-м, будто он сидел за штурвалом самолета, который упал в озеро Эри, тем самым лишив жизни боссов криминального мира Сан-Франциско и Лос-Анджелеса. Пилота без сознания отвезли в больницу Кливленда, откуда его и выкрали, а потом через несколько месяцев нашли изъеденный крысами, разлагающийся труп. Того человека предположительно звали Джеральдом О’Мэлли, однако о нем так ничего и не удалось выяснить. И тут две разные газеты высказали мнение, будто никакого Джеральда не существовало. Конечно, из этого не вытекает, что Джерачи и О’Мэлли — одно лицо. С другой стороны, когда Ник дрался на боксерском ринге, он нередко выступал под вымышленным именем и участвовал в договорных боях, поэтому все читатели приходили к единому выводу.
А о чем говорят на улицах? О том, что тело Ника Джерачи покоится под цементом нового бейсбольного стадиона во Флашинг-Медоуз-Парк.
Какой бы притянутой за уши ни казалась правда, она состояла в том, что самая могущественная нация в мире задействовала опытную разведку и все правоохранительные органы для охоты за влиятельным и находчивом лидером тайного криминального общества — высоким, внушительным мужчиной с бородой и губительной хронической болезнью. И не смогли обнаружить его логово.
* * *Джерачи нашел пристанище под озером Эри, в бомбоубежище размером с танцевальный зал, оснащенном системой очистки воды, электричеством и бесконечным запасом консервированной еды. Нику стало известно о нем, когда он вел дела с доном Форленцой. Большинство Людей, которые знали о существовании этого места, были либо мертвы, либо никогда не подумали бы искать его здесь. Возвращаясь поездом в Нью-Йорк, Ник каждый момент ждал покушения. Он проехал Кливленд и вышел в Толидо, незнакомом ему городе, украл лодку и добрался до острова Рэттлснейк. Охотничий домик был Пуст, как и принято в отсутствие Форленцы. Джерачи отключил сигнализацию, пролез через окно, порылся в баре и оставил радио настроенным на рок-н-ролльную волну: пусть думают, будто в дом проникли подростки. Затем направился в убежище.
Гениальность логова заключалась в том, что его вырыли под корневой подстилающей породой. Попасть туда можно было через комнату для гостей; Джерачи останавливался там несколько раз и знал, как открыть потайную дверь. Даже если кто и обыщет охотничий домик, дверь им не найти.
В подкорке постоянно крутилась мысль о том, что ждет его снаружи, какая беда может случиться, чем все закончится. Свора незнакомых людей в длинных темных плащах. Или толпы агентов ФБР в дешевых костюмах, с квадратными подбородками и автоматами. Будто персонажи из фильмов. Ник ни разу не имел дела с федералами.
Только с одним. С Альбертом Нери, киллером и любимчиком Майкла Корлеоне, улыбчивым и одиноким.
Или с протеже Косимо Бароне — Тараканом Момо. По прихоти Майкла. Он заставил Джерачи, в доказательство своей преданности, убить Салли Тессио — дядю Момо, человека, который был для Ника как отец.
Как понять, что пора выходить, если такое время вообще настанет?
Главный недостаток убежища — отсутствие источников информации. Там стояло любительское радио, но Джерачи не умел им пользоваться и боялся даже пытаться: вдруг пойдут предательские сигналы и полиция вычислит его местоположение? Имелся и телевизор, подсоединенный к антенне на крыше охотничьего домика. Несмотря на всю ненависть к телевидению, Ник временами смотрел новости. Однако в том было мало смысла. В новостях не сообщают о том, что знают люди. Все остальное не лучше. Затем сломался и телевизор.
Когда это произошло, Джерачи набрался храбрости сделать логичный ход. Поставил стул перед тяжелой стальной дверью и стал ждать с дробовиком на коленях. Если сунутся полицейские, вычислить их не составит труда. Ник будет держать гостей под прицелом, пока не увидит значки. Затем сложит оружие и мирно сдастся. Умирать ему не хотелось. Объявись кто другой, Джерачи прочтет короткую молитву и откроет огонь.
Все так и будет, если у него не начнется приступ дрожательного паралича и удастся справиться с оружием.
Прошел час, другой. Ник заснул. Пробудившись, к своему ужасу, понял, что забыл завести часы. Раньше можно было полагаться в этом деле на телевизор. Теперь хотелось пальнуть в него, но нельзя — слишком много шума. К тому же есть шанс, что ящик снова заработает. Какую бы ненависть ты ни испытывал к телевизору, этот монстр умеет успокоить.
Не заработал.
В убежище не было ни дня, ни ночи, а теперь и время остановилось. Спустя то ли пару дней, то ли пару недель Джерачи вернул стул на место и бросил свои бдения. И почему он не додумался делать пометки на стене, как заключенные в кино? Одежда стала расползаться по ниткам из-за слишком частых стирок. По этой причине, а также в связи с проблемой одеваться Ник стал ходить голым. Продолжал мыться, но бросил бриться. Борода не помещает.
Джерачи умел читать. Он окончил вечернюю школу, где преподавали историю, изучал юриспруденцию, гордился, что знаком с длинными биографиями и историческими трактатами. Завершив привезенную с собой книгу о римских войнах, перешел на скромную библиотеку убежища: бульварные романы, порно с загнутыми уголками страниц и «Государь» Макиавелли. Ник не смог заставить себя открыть романы, а от одного прикосновения к порно шли мурашки (хотя он, конечно, заглядывал туда в моменты слабости). Джерачи перечитал «Государя» несколько раз, чтобы не свихнуться. И вскоре понял, что это не лучший способ спасения от безумия.
В то время он обратил внимание на пишущую машинку. Громоздкую, черную, старого образца. Поначалу попробовал писать письма — с болезнью Паркинсона не разбежишься, — но бросил из-за невозможности их отправить. Ему нравилось писать. Стучать по упрямой рухляди — хорошая разминка для пальцев. И мозг чем-то занят. Джерачи начал баловаться с набросками к собственной книге. Историй жизни. Дочери должны знать, кем был их отец, как он жил. Если выйдет достойное произведение, они получат в наследство хороший гонорар.
Ник тосковал по жене и детям. За машинкой печаль только обострялась. Он перечитывал написанное и комкал. Джерачи любил близких, но ведь они тоже люди, которых непозволительно идеализировать до неузнаваемости. Он сжимал в кулаке страницу, закрывал глаза и пытался их увидеть. Затем представлял Шарлотту обнаженной, как она вытворяла в постели разные вещи, в особенности когда он брал ее сзади. Ник мастурбировал и потом часами проклинал себя.
Другая неурядица состояла в том, что Джерачи часто увлекался и писал восторженные горячие страницы, которые выглядели вполне реалистично, но на самом деле были выдумкой. В целом эти сцены забавляли его. Именно такое любят читать, верно? Или людям нужны книги с правдой без прикрас, о настоящей жизни?.. Чем больше накапливалось скомканной бумаги, тем глубже он задумывался, кого и какого черта пытается обмануть.
Испорченных листов стало больше, чем чистых. Запас бумаги не возобновить, поэтому Ник начал расправлять складки и печатать на обратной стороне, пошли в ход даже коричневые бумажные полотенца. Свежие страницы использовались только для перепечатывания окончательного варианта.
Разве такое возможно? Вариант не бывает окончательным. На следующий день, через неделю Джерачи неизменно перечитывал написанное и снова себя ненавидел. Он был умным человеком и в школе получал отличные отметки за сочинения, однако, к его удивлению, оказалось, что создание книги — сущий геморрой.
Зато ему нравился заголовок: «Выгодная сделка Фаусто». Автор Фауст Доминик Джерачи. Следует ли добавить прозвище Эйс? Тогда люди станут произносить имя на американский лад — Джерейси, как ему и нравится. Под этим прозвищем он выходил на ринг, когда появлялась возможность быть собой, и читатели смогут его узнать. К тому же Ник планировал написать о том, как управлял самолетом во время операции с наркотиками, после чего ему и дали прозвище Ас. С другой стороны, народ может получить неправильное представление. Ник никогда больше не ступит на борт самолета. Напечатал «Ас» и сморщился. Посмотрите на меня, я ас! Кто захочет читать книгу какого-то осла?
Так нелегко давалась страница с заголовком.
Вскоре Джерачи уже читал бульварные романы, чтобы почерпнуть опыта. Многие были на удивление хороши. «Моряк вернулся домой», «Я легенда», «Потрясающая малышка», «Девушка Кэссиди», «Сладкая медленная смерть». Настолько хороши, что не получалось оторваться и задуматься, как писатели делали свое дело и чему у них можно поучиться. Даже самые неудачные из романов — вроде «Сексуальной жизни полицейского» — казались лучше, чем вымученные страницы Джерачи, хотя его оценка была искажена помрачившимся разумом. В это время и начались минутные, но тревожные потери памяти.
