Суворов Виктор - Змееед
Объяснений может быть только два.
Первое: ее приняли за кого-то другого.
Второе: лес рубят — щепки летят. Где-то совершается нечто грандиозное, к чему лично она не имеет никакого отношения. Но исторический процесс захватывает и тех, кто от него хотел бы отгрести в сторону. Пилят на лесопилке огромное дубовое бревно, на бревне улитка… Никому та улитка зла не делала. Просто не на том бревне не в тот момент оказалась.
Представила себя Настя улиткой, слизняком. Это ей не понравилось. Тогда она себя резвой рыжей белочкой увидела. Такая на бревне сидеть не будет до тех пор, пока ее, бедную, не распилят надвое. Такая, не спеша, легкими прыжками убежит: прыг-прыг.
Убежать из тюремного вагона ей никак не выгорит.
Потому решила силы беречь до момента, который может представиться.
Для этого надо спать. Спать на голых досках.
Она умела засыпать. Способов есть множество. Но не на всех и не всегда они действуют. А у нее был способ безотказный. Надо увидеть чистое лесное озеро с камышами, с белым песком по дну. Нужно увидеть легкую рябь на прозрачной воде, желтый листок, плывущий корабликом. И падающий в воду камень… Бултых! И — ко дну. И круги по воде. Эту картинку надо держать перед собой, не позволяя другим мыслям и образам ее оттеснить. И еще один камень. Вот он летит… Вот воды коснулся… Вот брызги… Он ко дну идет… Идет… Идет… И круги… И кру…
7Стукнул Змееед в дверь. Открыл робко. Навстречу — Сталин. Совсем не такой, как на портретах.
— Здравствуйте, товарищ Змееед.
— Здравствуйте, товарищ Сталин.
— Заходите, садитесь.
Комната на сталинской даче простая совсем. Пожал Сталин руку Змеееду. Отворачивается чуть Змееед, дает возможность товарищу Сталину незаметно платочком руку вытереть и незаметно же платочек в мусорную корзину метнуть. Но не вытирает товарищ Сталин руку свою.
— Ваше письмо я получил. Странное послание вы мне написали. Слово и дело. И что же это за слово такое? И что за дело? Выпить хотите?
Облизнул Змееед внезапно пересохшие губы:
— Хочу.
— Что налить? Есть вино грузинское, коньяк армянский, водка русская с рябиной, горылка украиньска з пэрцэм…
— Горылки, товарищ Сталин.
— Я с вами пью. Будем здоровы.
— Будем, товарищ Сталин.
Некоторые думают, что горилка — это такая маленькая обезьянка. Нужно признать, что это так. Это правда. Но не вся. Горилка — это еще и напиток лечебный. Снимает депрессию, хандру и застенчивость, отгоняет в дальний угол заботы и невзгоды, помогает устанавливать контакты между людьми и полное между ними понимание. Главное, чтобы была та горилка холодной, чтоб было ее в достатке, да чтоб закусить было чем. Хрустящий малосольный огурчик, лука кружочек да розового сальца шматочек — это то, что усвоению способствует. Все это на сталинской даче с большим пониманием приготовлено.
Сдвинули стопочки, выпили разом. Огурчиками осадили.
— Еще по одной?
— Я бы с удовольствием, товарищ Сталин, но вы-то не пьете.
— Как же не пью? Я же вместе с вами выпил.
Змееед Сталину на чарочки головой кивнул. Не понял Сталин. Присмотрелся. И сообразил. Змееедова чарочка от ледяной горилки запотела самую малость. А сталинская — нет.
Хитер товарищ Сталин. И руки ловкие. Змеееду — горилки, себе — воды. Как он это сделать успел, Змееед не засек, но, выпив и за огурчиком потянувшись, разницу почти неприметную подметил. Жизнь приучила Змеееда на самые пустяковые мелочи внимание обращать. Можно было бы, сталинскую хитрость выявив, промолчать.
Но злость играет: не с дураком дело имеешь, товарищ Сталин!
Улыбнулся Сталин, извинился: дела государственные, не время пить, но если уж, товарищ Змееед, ты поймал меня на хитрости, то налей мне сам, штрафную.
Налил Змееед. Выпил Сталин. Вот теперь и его чарочку самую малость как бы туманом прихватило.
— А теперь вместе?
— Вместе, товарищ Сталин.
Сталин бутылку в руки больше не берет, раз уж попался. Разлил Змееед. Выпили. Теперь к делу.
— Так что же это за слово такое? И что за дело?
— Вы же знаете, товарищ Сталин, что это означает.
— Я-то знаю. Вы-то знаете?
— Я тоже теперь знаю. Разрешите по порядку?
— Разрешаю.
— Пять дней назад на Северном вокзале пропал чекист, который прибыл с Колымы. Одет он был в гражданское. Я дежурил на первой платформе. Меня вызвал к себе на дачу Народный комиссар внутренних дел товарищ Ягода. Потребовал найти пропавшего. Говорили мы в саду, чтобы никто не подслушал. Сидели за столом. За время разговора он одиннадцать раз коснулся рукой своего лица, слегка поглаживал ухо. Все остальное время руки держал под столом. Иногда его взгляд на мгновение уходил в сторону.
— И что это, по-вашему, означает?
— Как что? — изумился Змееед. — Означает, что врал.
— А я вот руки под столом не держу. Я левой рукой щеку подпер. Это тоже что-то значит?
— Конечно. Если бы подперли рукой подбородок, то это я прочитал бы как потерю интереса. Но вы, товарищ Сталин, ладонь прижали к щеке, пальцы вверх, касаются виска. Разве из этого не ясно, что вам, товарищ Сталин, мои слова чрезвычайно интересны?
— Правильно. Вы меня заинтересовали. А чем вас заинтересовали действия Народного комиссара внутренних дел?
— В Москве пропал человек. Человек настолько важный, что этим делом занимается лично сам глава НКВД. Но занимается он этим делом в частном порядке, не поднимая шума, не привлекая к делу всю силу НКВД, не поднимая на ноги всех, кого можно и нужно поднять.
— И что это, по-вашему, означает?
— Это означает, что пропавший человек связан с какой-то тайной, но тайна эта не государственная. Если не государственная, то какая? Антигосударственная, я так полагаю.
— Может, это просто личная тайна.
— Нет, не может. Пропал центровой чекист, его ищет главный чекист страны. Какая же тут личная тайна?
— Как вы узнали, что пропавший был чекистом?
— Попа и в рогожке узнаешь, а чекиста — даже в рясе. На левом боку под пиджаком у него явно был пистолет. Именно поэтому я на него обратил особое внимание. Блатные с пистолетами не ходят. Блатные — с перышками, простите, — с ножами. Военные ходят с пистолетами, но они в форме. Кто у нас в шляпе и с пистолетом? Инкассатор? Инкассаторы, дипкурьеры, фельдъегеря и вообще все, кто везет нечто ценное, по одному не ходят. И что инкассатор делал в поезде, который пришел из Владивостока?
— Почему вы думаете, что пропавший чекист прибыл с Колымы?
— Лицо обветренное, как у полярника. Но поезд не из Мурманска, не из Архангельска, не с севера, а с востока, с Дальнего Востока. Я товарищу Ягоде осторожно так, между прочим, соображение двинул, что вот, мол, ехал человек одиннадцать дней в поезде, а до того, может быть, три-четыре дня на пароходе его качало. Если это не так, то товарищ Ягода должен был возразить. Должен был сказать что-нибудь вроде: да нет, его только пять дней в поезде трясло.
— А товарищ Ягода не возразил?
— Нет, товарищ Сталин, товарищ Ягода не возразил.
— Что мог чекист с Колымы везти Народному комиссару внутренних дел?
— Важное сообщение или золото. С Колымы больше везти нечего.
— Важное сообщение или золото, — с расстановкой повторил Сталин.
— Но сообщение можно передать по радио, по телефону, по телеграфу. Все почти средства связи в руках НКВД. И почти все шифровальные службы тоже. В крайнем случае, курьер мог прилететь самолетом. НКВД имеет собственную авиацию. Зачем важное сообщение пятнадцать суток поездами и пароходами везти?
— Значит, золото?
— Значит, золото, товарищ Сталин.
— Это воровство. В особо крупном размере. Но все же это всего лишь воровство. А где же заговор?
— Как где? Тут он, заговор. Народный комиссар внутренних дел рабоче-крестьянского государства обеспечен любыми благами по потребности. Что пожелает, то ему дадут. Деньги ему не нужны. Из страны уехать он не имеет ни возможности, ни права. Зачем тогда ему золото килограммами, а может быть, десятками и сотнями килограммов? На какие потребности?
— Правильный вопрос, товарищ Змееед. Возвращайтесь домой. О нашей встрече знают трое: вы, я и мой помощник, который вас сюда доставил. Сейчас повторите ему все, что рассказали мне. Благодарю вас. До свидания.
— До свидания, товарищ Сталин.
— Постойте, как ваша фамилия?
— Наша фамилия Ширманов.
Глава 5
Меня Холовановым зовут. Для своих — Дракон. Понял?
— А ты меня на «понял» не бери! Понял?
— За что тебя Змееедом кличут?
— Так, прилипло.
— А я время помню, когда Змееедом можно было называть только того, кто чекиста убил. Хоть одного. Убивал?
— Случалось. Вот намедни одного пришлось. В дополнение к предыдущим. Правда, этого по приговору.
