Артур Хейли - В высших сферах
Моряк раскрыл рот в широкой улыбке, показав черные, испорченные зубы.
— Малыш Анри был тут, а сейчас отправился к себе в каюту.
— Как вы думаете, мы можем его разбудить? — спросил Дэн. — Или, может, нам сходить к капитану?
Гейтс отрицательно покачал головой:
— Лучше оставьте шкипера в покое. Он не любит, когда его будят в порту. А вот Анри, думаю, я смогу для вас поднять. — И он посмотрел на де Вере. — А этот малый кто будет?
— Он собирается фотографировать.
Сунув журнал за пояс робы, моряк поднялся.
— Ладно, ребята, — сказал он. — Следуйте за мной.
Они спустились по двум трапам и прошли в переднюю часть судна. В мрачном коридоре, освещенном слабой лампочкой, Стабби Гейтс забарабанил по двери, затем повернул ключ и открыл ее. Пошарив внутри, он включил свет.
— Вставай скорей, Анри, — возвестил он. — Тут два джентльмена пришли к тебе.
И, отступив, он поманил Дэна.
Подойдя к двери, Дэн увидел маленького сонного человека, сидевшего на металлической койке. Затем окинул взглядом помещение.
«Бог ты мой! — подумал он. — Неужели люди тут живут?»
Перед ним был металлический ящик — приблизительно в шесть кубических футов. Когда-то стены здесь были покрашены тускло-желтой краской, но теперь она облезла и ее сменила ржавчина. На ржавчине был налет влаги, а местами текли струйки воды. Большую часть одной стены занимала металлическая койка. Над ней была небольшая полка в фут длиной и шесть дюймов шириной. Под койкой стояло железное ведро. И это было все.
Ни окна или иллюминатора — лишь своего рода вентилятор наверху одной из стен.
Воздух был спертый.
Анри Дюваль протер глаза и уставился на стоявших в коридоре людей. Дэн Орлифф поразился тому, как молодо выглядит этот безбилетник. У него было круглое, отнюдь не неприятное лицо, пропорциональные черты и черные, глубоко сидящие глаза. На нем был жилет, расстегнутая фланелевая рубашка и грубые хлопчатые штаны. Тело Дюваля под этой одеждой казалось крепким.
— Bon soir, Monsieur Duval, — сказал Дэн. — Excusez-nous de troubler votre sommeil, mais nous venons de la presse et nous savons que vous avez une histoire intéressante à nous raconter[7].
Безбилетник медленно отрицательно покачал головой.
— Нет никакого толку говорить с ним по-французски, — вмешался Стабби Гейтс. — Анри не знает этого языка. Похоже, он в малолетстве перепутал все языки. Так что попытайтесь по-английски, только говорите медленно.
— Хорошо. — И, повернувшись к безбилетнику, Дэн произнес, тщательно выговаривая слова: — Я из ванкуверской «Пост». Это газета. Нам хотелось бы побольше узнать о вас. Вы меня поняли?
Повисла пауза. Дэн предпринял новую попытку:
— Я хочу с вами поговорить. А потом напишу о вас.
— Почему вы писать? — В этих словах — первых, какие произнес Дюваль, — была смесь удивления и подозрительности.
Дэн терпеливо пояснил:
— Надеюсь, я сумею вам помочь. Вы ведь хотите сойти с судна на берег?
— Вы поможет мне уйти с корабля? Получить работу? Жить Канаде? — Слова с трудом слетали с его языка, но в них звучало несомненное волнение.
Дэн отрицательно покачал головой:
— Нет, этого я сделать не могу. Но много людей прочитают то, что я напишу. И может быть, кто-то из них сумеет вам помочь.
— Ну что ты теряешь, Анри? — вмешался Стабби Гейтс. — Вреда-то ведь не будет, а может, что и хорошее выйдет.
Анри Дюваль, казалось, задумался.
Наблюдая за ним, Дэн подумал, что, откуда бы ни происходил молодой безбилетник, он обладает врожденным, ненавязчивым благородством.
Дюваль кивнул:
— О’кей.
— Вот что я скажу тебе, Анри, — сказал Стабби Гейтс. — Ты пойди вымойся, а мы поднимемся наверх и подождем тебя на камбузе.
Молодой человек кивнул и слез с койки.
Они вышли, и де Вере тихо произнес:
— Бедный маленький жулик.
— Он что, все время сидит взаперти? — спросил Дэн.
— Только ночью, когда мы стоим в порту, — сказал Стабби Гейтс. — Это приказ капитана.
— Зачем?
— Хотим быть уверенными, что он не удерет. Капитан, видите ли, отвечает за него. — Матрос остановился наверху трапа. — Здесь ему все-таки не так худо, как в Штатах. Когда мы были в Сан-Франциско, его кандалами приковывали к койке.
Они подошли к камбузу и вошли.
— Как насчет кружки чаю? — спросил Стабби Гейтс.
— Пойдет, — сказал Дэн. — Спасибо.
Моряк достал три кружки и направился к стоявшему на плитке эмалированному чайнику. Он налил крепкого черного чая с уже добавленным молоком. Поставив кружки на стол, он знаком предложил гостям сесть.
— Находясь на таком судне, — сказал Дэн, — вы, наверно, встречаете самых разных людей.
— Вот именно, приятель. — Матрос широко улыбнулся. — Всех видов, цветов кожи и размеров. И с приветом тоже. — И он понимающе посмотрел на присутствующих.
— А какого вы мнения об Анри Дювале? — спросил Дэн.
Прежде чем ответить, Стабби Гейтс сделал большой глоток из своей кружки.
— Он неплохой малый. Большинство парней любит его. Работает, когда мы его просим, хотя безбилетники не обязаны этим заниматься. Таков уж морской закон, — добавил он со знанием дела.
— Вы были в команде, когда он сел на судно? — спросил Дэн.
— Еще бы! Мы подобрали его через два дня после того, как вышли из Бейрута. Тощий был, как швабра. По-моему, бедняга голодал, прежде чем попасть к нам на корабль.
Де Вере глотнул чаю и поставил кружку на стол.
— Ни к черту не годится, верно? — весело заметил Гейтс. — Отдает концентратом цинка. Мы забили им трюм в Чили. Этот чертов запах проникает повсюду — в глаза, в воздух, даже в чай.
— Спасибо, — сказал фотограф. — Теперь я знаю, что сказать, если попаду в больницу.
Минут через десять Анри Дюваль пришел на камбуз. За это время он успел вымыться, причесаться и побриться. Поверх рубашки на нем была теперь надета синяя морская фуфайка. Все его вещи ношеные, но чистые. Дэн заметил, что рваные брюки были аккуратно заштопаны.
— Входи и присаживайся, Анри, — сказал Стабби Гейтс. Он налил четвертую кружку и поставил перед безбилетником — тот поблагодарил улыбкой. Он впервые улыбнулся в присутствии двух газетчиков, и улыбка осветила его лицо, отчего он показался и вовсе мальчишкой.
Дэн приступил к расспросу с самого простого:
— Сколько вам лет?
После короткой паузы Дюваль произнес:
— Мой — двадцать три.
— Где вы родились?
— Я родился на корабль.
— Как назывался корабль?
— Я не знает.
— А почему же вы говорите, что родились на корабле? Снова пауза.
— Я не понимает.
Дэн терпеливо повторил вопрос. На этот раз Дюваль кивком дал понять, что понял, и произнес:
— Моя мать сказать мне.
— Какой национальности была ваша мама?
— Она — Франция.
— А где теперь ваша мама?
— Она умер.
— Когда она умерла?
— Давно назад — Аддис-Абеба.
— А кто был ваш отец? — спросил Дэн.
— Я не знать его.
— А мама рассказывала вам про него?
— Он — Англия. Моряк. Я никогда не видел.
— И никогда не слышали, как его зовут?
Дюваль отрицательно мотнул головой.
— Были у вас братья или сестры?
— Нет брат, сестра.
— Когда ваша мама умерла?
— Извини… не знает.
Перестроив вопрос, Дэн спросил:
— Вы знаете, сколько вам было лет, когда умерла ваша мама?
— Я — шесть лет.
— А кто потом присматривал за вами?
— Я сам смотреть.
— Вы ходили в школу?
— Нет школа.
— А умеете вы читать или писать?
— Я писать мой имя — Анри Дюваль.
— А больше ничего?
— Я писать имя, — настаивал Дюваль. — Я показать.
Дэн подтолкнул к нему по столу лист бумаги и карандаш. Безбилетник медленно, неуверенным детским почерком вывел свое имя. Понять его было можно, но с трудом.
— Почему вы пришли именно на этот корабль? — спросил Дэн, обведя каюту рукой.
Дюваль пожал плечами.
— Хочу найти страна. — И, поискав слова, добавил: — Ливан нехорошо.
— Почему нехорошо? — Дэн машинально повторил то, как произнес это безбилетник.
— Я не гражданин. Если полиция найдет, я иду в тюрьма.
— А как вы попали в Ливан?
— На корабле.
— Что это был за корабль?
— Италия корабль. Извините — не помнит название.
— Вы были пассажиром на итальянском корабле?
— Я безбилетник. Я на корабле один год. Пытается сойти. Никто меня не хочет.
Тут Стабби Гейтс вставил:
— Как я понимаю, он был на итальянском судне «дикого плавания», ясно? Они ходили туда-сюда по Ближнему Востоку. Он соскочил с него в Бейруте и сел на это. Поняли?
— Понял, — сказал Дэн. И, повернувшись к Дювалю, спросил: — А что вы делали, прежде чем попасть на итальянское судно?
