Джеффри Арчер - Узник крови (в сокращении)
Когда гроб опустили в могилу и похоронные обряды закончились, клан Монкриф отбыл, причем никто из родни не выразил соболезнования сыну и наследнику покойного. Два или три местных жителя, чье благополучие не зависело от его дяди Хьюго, подошли и пожали Нику руку, а представлявший полк старший офицер вытянулся по стойке «смирно» и отдал Нику честь.
Ник повернулся, чтобы покинуть кладбище, и увидел, что Фрейзер Манро разговаривает с Дженкинсом и Паско. Манро подошел к Нику:
— Они согласились дать вам час, чтобы обсудить со мной семейные дела, но не позволяют доехать до офиса в моей машине.
— Понимаю.
Ник поблагодарил священника и забрался в полицейскую машину через заднюю дверцу. Паско и Дженкинс уселись по бокам.
Когда машина тронулась, Ник выглянул из окна и увидел, как человек-гора раскуривает сигару. «Вспомнил, Хансэкер, — мысленно произнес он. — Джин Хансэкер».
— Зачем вам понадобилось со мной встретиться? — спросил Крейг.
— Маленькая птичка мне начирикала, что знакомый тетушки Мейзи распелся кенаром.
— Так заткните ему рот, — отрезал Крейг.
— Может, затыкать уже поздно. Мне сказали, что имеется пленка с записью.
Крейг впился в собеседника взглядом и тихо спросил:
— Что на пленке?
— Полное признание… с указанием имен, дат и мест. — Лич помолчал. — Как только мне сообщили имена, я почувствовал, что надо бы проконсультироваться с адвокатом.
Крейг долго молчал, но в конце концов задал вопрос:
— Думаете, вам удастся ее заполучить?
— За известную цену.
— Сколько?
— Десять кусков.
— Не много ли?
— Продажные надзиратели стоят дорого, — возразил Лич. — И вообще, готов спорить, что у тети Мейзи нет запасного варианта, значит, ей не приходится выбирать.
Крейг утвердительно кивнул:
— Хорошо. Но если я не получу пленку до тридцать первого мая, то денег вам не видать.
— Ваш отец оставил завещание, которое исполнила наша фирма, — сообщил Манро. — Завещание заверено мировым судьей, и я не советую вам его оспаривать.
— Мне бы и в голову не пришло противиться воле отца, — сказал Ник.
— Основная часть имущества завещана его брату, Хьюго Монкрифу. Вам отец ничего не оставил, за исключением титула, но тут он был не вправе распоряжаться.
— Уверяю вас, мистер Манро, меня это не удивляет.
— Вы сняли у меня с души груз, сэр Николас. Однако же ваш дед, человек проницательный и практичный, включил в свое завещание определенные распоряжения касательно недвижимости, которая теперь переходит в полную вашу собственность. Ваш отец подал ходатайство о признании завещания недействительным, однако суды разных инстанций оставили его в силе. — Манро перебрал лежавшие на столе бумаги и нашел желтый пергамент. — Ага, его-то я и искал. Завещание вашего деда. — Он водрузил на кончик носа очки с серповидными стеклами и поискал взглядом нужную клаузулу. — «Завещаю мое шотландское поместье Данброути-Холл и лондонский дом на Болтонс-террас моему внуку Николасу Александру Монкрифу. Мой сын Ангус волен распоряжаться этой недвижимостью по своему усмотрению до его смерти, после которой она переходит в собственность моего вышепоименованного внука». — Мистер Манро положил завещание на стол. — Должен вам сообщить, что ваш отец воспользовался формулировкой «по своему усмотрению» и занял крупные суммы под залог этой недвижимости. Под поместье Данброути он получил миллион фунтов стерлингов, а под дом на Болтонс-террас чуть больше. По отцовскому завещанию, после утверждения последнего в суде эти деньги должны перейти вашему дяде Хьюго.
— Итак, несмотря на благие намерения деда, я в конечном итоге не получаю ни пенса.
— Не обязательно. Полагаю, у вас имеются законные основания подать в суд на дядю и вернуть деньги.
— Скорее всего, вы правы, мистер Манро, но я не стану оспаривать отцовское решение.
— Да будет так. Еще я должен вам сообщить, — продолжил Манро, — что ваш дядя Хьюго Монкриф готов освободить вас от этой недвижимости, а с нею и от обязательств по закладным.
— Вы представляете интересы дяди Хьюго? — спросил Ник.
— Нет, не представляю, — решительно ответил мистер Манро.
— В таком случае можно спросить, не хотели бы вы представлять мои интересы?
— Я был бы горд продолжить сотрудничество с семьей Монкриф.
— Как бы вы посоветовали мне действовать в сложившейся ситуации?
Мистер Манро отвесил легкий поклон.
— Предполагая, что вы можете обратиться ко мне за советом, я в ваших интересах принялся наводить справки. Выяснилось, что стоимость дома на Болтонс-террас в настоящее время составляет около трех миллионов фунтов. Что касается поместья Данброути, то мой брат, состоящий в местном совете, сказал мне, что Хьюго Монкриф недавно выяснял в муниципалитете, можно ли будет заручиться согласием отдела землеустройства на перестройку поместья под гостиничный комплекс, хотя ваш дед надеялся, что его передадут Национальному фонду Шотландии.
— Ваш брат смог установить стоимость поместья? — спросил Ник.
— По официальным каналам — нет, но он говорит, что аналогичная недвижимость продается сегодня примерно за три с половиной миллиона фунтов. Однако же вам не следует забывать о том, что обе недвижимости обременены закладными, каковые нужно обслуживать. Но не сомневаюсь, если вы пожелаете перезаложить поместье и дом, у вас не возникнет проблем.
— Вы проявили исключительную заботу о моих интересах, — сказал Ник. — Благодарю вас.
Манро выложил на стол несколько документов и произнес:
— Я бы попросил вас подписать эти соглашения, хотя у вас и не будет времени основательно ознакомиться с ними. Но раз мне придется действовать, пока вы завершаете… — Он замялся.
— Срок, — подсказал Ник.
— Совершенно верно, сэр Николас, — сказал поверенный и протянул ему авторучку.
— Я тоже написал один документ и хочу, чтобы вы его заверили, — сказал Ник, извлек из внутреннего кармана несколько листков линованной тюремной бумаги и вручил поверенному.
Паско впустил Ника в камеру в первом часу ночи, и тот удивился, что Дэнни еще не спит. Ник очень устал, но порадовался, что есть с кем поделиться новостями.
— Вы бы управились с Манро много лучше, чем я, — заметил Ник. — Начать с того, что вы бы вряд ли позволили моему дядюшке спокойно прикарманить такие большие деньги. — Он собирался пуститься в подробности разговора с поверенным, но внезапно остановился и спросил: — Чем это вы так довольны?
Дэнни слез с койки, сунул руку под подушку и вытащил маленькую кассету. Вставил в кассетник, что Бет прислала ему на день рождения, и нажал кнопку «Пуск».
На пленке был записан рассказ обо всех обстоятельствах убийства, затем голос Мортимера добавил: «Это случилось полтора года назад, но я каждый день думаю об этом парне. А Спенсера я предупредил, что как только приду в норму и смогу дать показания…» Пленка кончилась.
— Превосходно! — воскликнул Ник, но Большой Эл только буркнул в ответ.
Он всего лишь держался сценария Дэнни, который учитывал все пункты, необходимые Редмэйну для защиты.
— Мне предстоит каким-то образом передать пленку мистеру Редмэйну, — сказал Дэнни.
— Это будет не так уж трудно, — возразил Ник. — Отправьте в заклеенном конверте с пометкой «Юридический документ». Надзиратели не посмеют его вскрыть без твердой уверенности в том, что адвокат снабжает заключенного деньгами или наркотиками, а ни один адвокат не станет так рисковать.
— Если только у этого заключенного нет своего человека среди надзирателей, — заметил Большой Эл, — и тот не разнюхал про пленку.
— Такого не может быть, — возразил Дэнни, — ведь о ней знаем только мы трое.
— Не забывай Мортимера, — сказал Большой Эл. Он наконец решил сесть в постели. — Он просто не способен держать рот закрытым, особо когда ему нужна доза.
— Так что мне делать с пленкой? — спросил Дэнни.
— По почте не посылай, — сказал Большой Эл, — запроси встречи с Редмэйном и передай ему лично. А то к кому тут, по-вашему, вчера приходил адвокат?
Ник и Дэнни промолчали, ожидая, чтобы Большой Эл сам ответил на свой вопрос.
Тот и ответил:
— К подонку Личу.
— Это могло быть простым совпадением, — заметил Ник.
— Как бы не так, адвокат-то — Спенсер Крейг.
На другой день они услышали скрежет ключа в замке и удивились — до «общения» оставался еще час.
Дверь отворилась, в проеме появился надзиратель Хейген.
— Обыск камеры, — произнес он. — Все трое — в коридор.
Ник, Дэнни и Большой Эл вышли на площадку и удивились еще сильнее: Хейген прошел в камеру и закрыл за собой дверь. Удивление вызвал не сам обыск — вещь вполне обычная, надзиратели постоянно выискивали у заключенных наркотики, спиртное, ножи и даже пистолеты. Но обычно тюремщики занимались этим втроем, чтобы заключенные не могли потом говорить, будто в камеру что-то подбросили.
