Харлан Кобен - Ловушка
— Фрэнк.
Сидевший с растерянным видом Тремонт поднял глаза на Маршу.
— Хочу вам кое-что показать.
Она протянула ему фотографию с Микки-Маусом, которую сняла со шкафчика в школе. Фрэнк стал не спеша рассматривать карточку. Все в комнате замерло. Слышалось только его сиплое дыхание.
— За три недели до того, как Хейли пропала.
Тремонт изучал снимок так, будто тот мог навести его на след.
— Помню. Вы всей семьей ездили в «Дисней уорлд».
— Вглядитесь в ее лицо.
Тремонт вгляделся.
— Вы думаете, девочка с такой улыбкой взяла, да и сбежала, никому ничего не сказав? Вы правда считаете, что она решила жить сама по себе и умудрилась ни разу не воспользоваться айфоном, банкоматом или кредиткой?
— Нет. Не считаю.
— Прошу вас, Фрэнк, продолжайте искать.
— Да, Марша. Обещаю.
Когда говорят об автострадах Нью-Джерси, сразу представляют либо ландшафтную трассу с пейзажем из запущенных складов, неопрятных кладбищ и ветхих домиков на две семьи, либо дорогу «Нью-Джерси» — дымовые трубы и гигантские промышленные комплексы из жуткого будущего в духе «Терминатора». И никто не вспоминает шоссе номер 15 в округе Сассекс — фермерские угодья, старые поселения вдоль озер, винтажные амбары, ярмарочные площади, старые стадионы бейсбольных команд низшей лиги.
Следуя указаниям Дэна Мерсера, Уэнди поехала по шоссе номер 15; в том месте, где оно сменило номер на двести шестой, свернула направо на проселочную дорогу, оставила позади комплекс хранилищ «Ю Стор Ит» и оказалась на трейлерной стоянке Уайкертауна. Тихое, населенное призраками местечко — в таких невольно ждешь увидеть ржавые качели, качающиеся на ветру. Площадка делилась на секторы. Ряд D, линия 7 — противоположный угол, неподалеку от забора из проволочный сетки.
Вышедшую из машины Уэнди поразило безмолвие. Стоянка напоминала постапокалиптический город — бомба упала, люди испарились. Кругом висели бельевые веревки — совершенно голые, валялись складные стулья с выломанными сиденьями. Жаровни для барбекю и игрушки стояли и лежали так, будто их бросили в спешке.
Уэнди взглянула на телефон (сети нет, великолепно), сделала два шага по ступеням из строительных блоков и встала у двери трейлера. Рассудок подсказывал: «Ты мать, а не супергерой, не будь идиоткой, уходи». Додумать не успела — сетчатая дверь открылась, и на пороге возник Дэн Мерсер.
Увидев его, Уэнди отступила назад.
— Что с вами?
— Заходите, — пробубнил он, шевеля распухшей челюстью. Его нос был расплющен, лицо покрывали синяки, но хуже всего… хуже всего выглядели гроздья круглых ожогов на руке и щеках.
Уэнди показала на одно из пятен:
— Это вас сигаретой так?
Мерсер с трудом пожал плечами.
— Я им сказал: у моего трейлера курить запрещено. Разозлились.
— Кто?
— Про «запрещено» я пошутил.
— Я поняла. Кто напал?
Дэн Мерсер только отмахнулся.
— Почему бы вам не зайти?
— Почему бы нам не поговорить здесь?
— Надо же! Беспокоитесь за себя? Но ведь вы, как вы сами откровенно признали, меня не интересуете.
— Тем не менее.
— Не испытываю желания выходить наружу.
— Я настаиваю.
— Тогда до свидания. Зря заставил ехать в такую даль, простите.
Дэн сделал шаг назад, дверь захлопнулась. Уэнди немного постояла и, забыв опасения — в таком состоянии он вряд ли мог сильно навредить, — вошла внутрь. Дэн был уже на другом конце трейлера.
— Ваша прическа, — заметила она.
— А что с ней?
Некогда волнистые каштановые волосы теперь имели отвратительный желтоватый оттенок.
— Сами красились?
— Нет, ездил в город в «Дионну» — в любимую парикмахерскую.
— Хорошо сливаетесь с местностью. — Она чуть не ответила улыбкой.
— Знаю. Будто глэм-рокер из клипа восьмидесятых.
Дэн отошел еще дальше, словно не хотел выставлять синяки на показ. Уэнди отпустила дверь, та громко захлопнулась. Узкие солнечные лучи пробивали полумрак. На полу у входа лежал протертый линолеум, противоположная четверть помещения была укрыта грубо обрезанным оранжевым ковром с длинным ворсом — такой сочли бы слишком кричащим даже для декораций комедийного сериала.
Ссутулившийся в углу Мерсер выглядел жалким и сломленным. За год до западни, которая вскрыла его подлинные пристрастия, Уэнди хотела снять репортаж об этом «замечательном человеке». Тогда Дэн выглядел редчайшим экземпляром — беззаветным благодетелем, желавшим изменить мир к лучшему и вместе с тем — вот самое поразительное — не искавшим славы.
И она — хватит ли духу признать? — увлеклась. Красивый мужчина с темно-серыми глазами и непослушной каштановой шевелюрой, который умел посмотреть на тебя так, будто ты единственный человек на всем белом свете; проницательный, ироничный, обаятельный — понятно, почему те несчастные дети любили Дэна Мерсера.
Но как она, репортер и патологический скептик, не смогла разглядеть его суть?
Более того — и снова, хватит ли духу признаться хотя бы себе? — Уэнди рассчитывала на свидание. В первом же его взгляде — настоящей молнии — ощутила влечение и не сомневалась, что и с ее стороны тогда полетели искры.
От одного намека на эту мысль по спине пробегали мурашки.
Из своего угла Дэн попытался посмотреть на Уэнди пронзительно, как когда-то, но не вышло — одурачившая ее восхитительная чистота серых глаз разбилась, оставив лишь нечто вызывавшее жалость. Но и теперь вопреки всему, что она знала, чутье подсказывало: не мог этот человек быть монстром.
Увы, чушь. Мог. Все просто: ее надул мошенник, скромностью прикрывавший свое истинное лицо.
— Уэнди, я этого не делал.
Снова «я». Что за день!
— Да, вы мне уже рассказывали по телефону. А если подробнее?
Дэн Мерсер растерялся.
— После моего ареста, я знаю, вы собирали обо мне сведения.
— И?
— Разговаривали с ребятами, с которыми я работал в общественном центре. Многих опросили?
— Какое это имеет значение?
— И все-таки.
Уэнди ясно понимала, куда он клонит.
— Сорок семь.
— И сколько сказали, что я их совращал?
— Ни один. На камеру. А вот анонимно намекали.
— Анонимно намекали… Имеете в виду неподписанные сообщения в блогах, которые мог сделать кто угодно, в том числе и вы?
— Или запуганный ребенок.
— Ведь вы даже не дали эти записи в эфир — настолько им не доверяли.
— Что не доказывает вашей невиновности.
— Забавно.
— Забавно?
— Я-то полагал, у нас иной принцип: невиновен, пока не доказано обратное.
Уэнди постаралась не закатывать глаза. Она приехала не ради игр. Настала пора направить разговор в нужное русло.
— Знаете, что еще я о вас выяснила?
Дэн Мерсер будто забился еще дальше, в самый угол.
— Что?
— Ничего. Ни друзей, ни семьи, ни постоянных контактов. Только бывшая жена, Дженна Уилер, да общественный центр.
— Я был еще ребенком, когда умерли родители.
— Знаю. И выросли в приюте в Орегоне.
— Что с того?
— А то, что в биографии Дэна Мерсера большие пробелы.
— Кто-то меня подставляет.
— Конечно. Однако к нам в ловушку вы явились как по часам, разве нет?
— Я думал, что еду к ребенку, который попал в беду.
— Настоящий герой. И вот так взяли и вошли в дом.
— Кинна сама меня вызвала.
— Ее звали Дебора, а не Кинна. Стажер у нас на ТВ. Удивительное совпадение: у нее точно такой же голос, как у вашей загадочной девочки.
— Я слышал ее издалека. Ведь вы нарочно так устроили — будто она только вышла из ванной, да?
— Ясно. А вы, значит, решили, что это та самая Кинна из общественного центра.
— Именно.
— Я, само собой, искала вашу загадочную девочку Кинну. Дабы расставить все точки над i. Вас даже заставили описать ее художнику-криминалисту.
— Я в курсе.
— Так вот, я обошла с портретом весь район, не говоря уж о сотрудниках и посетителях центра. Ее никто не знает, ее никто не видел. Пусто.
— Я же говорил — она ходила ко мне тайно.
— Весьма удобно. А еще кто-то пользовался вашим ноутбуком из вашего же дома и рассылал мерзкие сообщения.
Дэн Мерсер промолчал.
— …и, напомните-ка, закачивал те самые фотографии вам в компьютер, так? Ах да, этот кто-то — я, наверное, если верить адвокату, вдобавок прятал у вас в гараже отвратительные снимки с детьми.
Дэн бессильно закрыл глаза.
— Знаете, что вам стоит сделать? — продолжила Уэнди. — Раз уж теперь свободны и у закона нет к вам вопросов — обратитесь к доктору.
Дэн покачал головой, слабо улыбнулся и посмотрел на нее.
— Вы два года ловили педофилов. Неужели не понимаете?
— Чего не понимаю?
Из угла долетел шепот:
