Джон Кейз - Синдром
– Я ищу одного человека, – сказал Макбрайд.
Официантка с остроконечной прической и серебряной помадой на губах уже открыла рот, но Лью оборвал ее на полуслове:
– Кроме шуток. Он голландец. Высокий, крупный человек со светлыми волосами, зовут Хенрик.
– Ну да, – сказала та. – Я знаю Хенрика. Он здесь часто околачивается – когда не в отъезде.
– А сегодня?
– Заходил, только ушел час назад. – Официантка нахмурилась. – А он вам кто – приятель?
– Он мой пациент. Я – психиатр, – ответил Лью.
Собеседница кивнула с понимающим видом.
– Да, вы правильно сделали, что пришли, – у Хенрика явно нелады с головой.
– Вы знаете, где он остановился? – спросила Эйдриен.
Девица смерила парочку взглядом:
– Может быть. А что, у него неприятности?
Макбрайд беспомощно отмахнулся:
– Я бы не появился здесь в семь утра, если бы…
– Он снимает квартиру в «Альпенрёсли» – это в сторону Клостерса.
Бармен с гантелей в языке, похоже, немало удивился и хмуро спросил:
– А ты откуда знаешь?
– Оттуда! – отрезала официантка.
Здание «Альпенрёсли» представляло собой бревенчато-каменный дом, расположившийся на холме при самом въезде в город. В строении размещалось четыре отдельные квартиры, которые сдавались с понедельной или помесячной оплатой, да плюс квартирка смотрительницы на первом этаже.
– Свободных нет, – без долгих предисловий сообщила седая женщина из самой нижней квартиры.
– Мы разыскиваем мистера де Гроота, – сказал ей Макбрайд.
Женщина пожала плечами:
– Тогда вы по адресу. Он снимает номер «4» – только жилец еще не вернулся. Всю ночь танцует, потом скорее всего идет на работу.
– Вы, случайно, не знаете – куда?
Собеседница покачала головой:
– Меня не интересует.
Таким образом, не оставалось ничего другого, как встать на парковочной стоянке у «Альпенрёсли» и ждать появления голландца. Когда холод становился невыносимым или окна запотевали, включали печку. Поскольку заняться было нечем, по очереди дремали. В обед Эйдриен сходила за сандвичами и обошла пешком половину города, попутно любуясь достопримечательностями. К двум часам дня небо окрасилось в свинцово-серый цвет, а де Гроот по-прежнему не объявлялся. Час спустя в горах раздались громовые раскаты, и повалил легкий пушистый снежок.
– Не пора ли перейти к плану «Б»? – предложил Макбрайд.
– И в чем же состоит этот план? – поинтересовалась Эйдриен.
Лью покачал головой:
– Не знаю. Я думал, ты что-нибудь подскажешь.
По правде говоря, план «Б» заключался в том, чтобы обратиться в полицию, – единственное, что оставалось при сложившихся обстоятельствах. Однако после всего, что случилось в клинике, никто бы и слушать не стал беглецов. Теперь они почти наверняка являлись объектом массированной облавы. И если их арестуют, то неизбежно последует допрос с пристрастием о бойне в больнице. Каждый полицейский будет заваливать их своими догадками, прежде чем удастся вставить хотя бы слово о проекте «Иерихон». А к тому времени когда «преступников» наконец выслушают, будет слишком поздно что-либо предпринимать.
Небо прояснилось к четырем часам дня. У Макбрайда уже ломило колени от постоянной неподвижности, голова отяжелела, и в затылке гулко стучало из-за духоты – как вдруг, совершенно неожиданно, появился де Гроот. Понуро склонив голову, голландец брел по улице. Он был в джинсах, ботинках и дубленой куртке, а в руках нес полиэтиленовые сумки с продуктами.
– Вот он, – проговорил Лью и резко распрямился за рулем.
Они вглядывались сквозь пелену падающего за окном снега, пытаясь не упустить голландца из вида: он толкнул ворота «Альпенрёсли» и, громко топая, поднялся по внешней лестнице, а затем исчез где-то в торце здания, предположительно в квартире номер «4».
– Жди здесь, – скомандовал Макбрайд и нажал кнопку, открывавшую багажник. Распахнув водительскую дверь, он собрался выйти, когда Эйдриен решительно возразила:
– Ты что, свихнулся? Я не собираюсь здесь торчать!
Льюис склонился и нежно коснулся ее губ.
– Прикрой меня.
Не дожидаясь ответа, он вылез из машины, достал из багажника дробовик и направился по отпечатавшимся в снегу следам де Гроота. Подошел к внешней лестнице, поднялся наверх и выдержал паузу у двери в четвертый номер. Глубоко втянув носом воздух, Макбрайд тихо постучал, отступил назад и замер с дробовиком в руках, направив ствол к полу. Однако ничего не произошло. Лью повторил попытку – и снова никакого ответа. Тогда он разозлился и что есть мочи забарабанил в дверь – та распахнулась сама собой.
Крепко сжимая в руках винтовку, Льюис шагнул в прихожую, бросил взгляд вправо-влево и прислушался. В квартире царила полная тишина – если здесь и находился живой человек, он не выдавал свое присутствие даже дыханием. Макбрайд вошел в гостиную и заметил стол, на котором валялось с полдюжины очень маленьких лампочек – и все как одна разбиты. Рядом лежала электродрель. «Что за черт?» – недоумевал Льюис.
Несколько шагов – и он в укороченном холле: одна дверь налево, другая – направо. Открыв левую дверь, Макбрайд оказался в спальне, которая, похоже, предназначалась не только для сна. Здесь была организована настоящая расистская диорама с расклеенными по стенам самодельными коллажами: порнографические снимки чернокожих мужчин и юных светловолосых дев; голова Десмонда Туту на теле шимпанзе; несколько фотографий НЛО и плакат с изображением Нельсона Манделы. Лицо африканского лидера обвели ярким маркером и перечеркнули красной линией. Рядом – еще один коллаж: южноафриканский президент Мбеки, на улыбающейся физиономии которого копошились нарисованные личинки мух, а на голове извивались языками пламени дождевые черви. На полу возле кровати лежала кипа журналов: «Одинист», «Контре ле Бу», «Дер Бродербауд репорт», а на дальней стене висели, обратив лики к изуродованным портретам африканцев, грубо исполненные изображения Адольфа Гитлера и швейцарского уфолога Вилли Майера.
«Вот и декорации, – подумал Макбрайд. – Достаточное доказательство того, что жилец – маньяк-одиночка». Впрочем, в своих выдумках де Гроот оказался не оригинален. Как и память-ширма голландца, представшая взору сцена поражала своей тривиальностью. Все вокруг напоминало дешевое телешоу, воплощенную идею второсортного продюсера о святилище расиста. Макбрайд решил, что, если тут покопаться получше, обязательно найдется дневник, заполненный невзначай оброненными мыслями из Фрейда и псевдополитическим трепом фанатиков-идолопоклонников. А может, и пара фотографий голландца с ружьем в руках.
Но где же актер? Где звезда программы? Удары сердца гулко отдавались в висках. Макбрайд вернулся в коридор и с ружьем наперевес пнул дверь в соседнее помещение. Ванна.
– Хенрик?
Крепко сжимая в руках винтовку, Лью отвел стволом полиэтиленовую занавеску – никого.
Совсем растерявшись, он вернулся в гостиную, и тут его взору предстал хозяин квартиры собственной персоной. Голландец стоял за спиной Эйдриен и прижимал к ее виску дуло пистолета.
– Доктор Дюран, какая встреча! – с улыбкой проговорил он.
– Послушай, Хенрик, не делай глупостей.
– Добро пожаловать в Давос! Воистину чудесное местечко! Не соизволите ли опустить оружие, доктор? Мне бы не хотелось кого-нибудь поранить.
Макбрайд, не спуская взгляда с голландца, положил дробовик на пол.
– Отпусти ее. Она здесь ни при чем.
– Тсс, – шепнул тот, приложив палец к губам. – Червь услышит. – Кивнув в сторону дивана, он приказал садиться и подтолкнул Эйдриен, к которой тут же присоединился Макбрайд. Де Гроот нагнулся, поднял с пола дробовик и, вынув магазин, бросил ружье в угол. Затем избавился от остававшегося в винтовке патрона и швырнул бесполезное теперь оружие в ближайшее кресло. Направился зачем-то на кухню и мгновением позже вернулся с катушкой липкой ленты в руке. Швырнув ее Макбрайду, приказал заклеить его спутнице рот, чтобы не болтала зря, а затем связать руки и ноги. Заметив, что пленник исполняет распоряжение без особого рвения, голландец подошел к дивану и изо всех сил саданул психотерапевта тупым концом револьвера по губам.
Отступив назад, де Гроот удовлетворенно наблюдал, как доктор Дюран делает, что велено: отрывает полоски липкой ленты и наклеивает их поперек рта насмерть перепуганной молодой женщины.
– Теперь твоя очередь, – проговорил голландец, снимая куртку-дубленку и вешая ее на спинку стула: на его шее, на витой цепи, красовался заламинированный пластиковый бэйдж.
– Послушай, Хенрик…
Де Гроот хмуро оборвал врача на полуслове:
– Без разговоров.
В этот миг стекла сотряслись от неожиданно мощного порыва ветра, мигнула лампочка на потолке, грохнула железная калитка за домом. Де Гроот отвлекся на звук и подошел к окну.
– Буря.
– Хенрик, тебе обязательно надо меня выслушать.
