Дэн Браун - Инферно
— К сожалению, нет. Но у меня были новые видения, пока ты уходила.
Лэнгдон рассказал ей о возвращении галлюцинации с женщиной в вуали, множеством мертвых людей и извивающимися, наполовину в земле ногами, помеченными буквой Р. Затем он рассказал ей о странной маске в форме клюва, парящей в небе.
— «Я смерть»? — обеспокоенно спросила Сиенна.
— Да, именно так оно сказало.
— Хорошо…Звучит также невероятно, как: — Я - Вишну, разрушитель миров.
Молодая женщина только что процитировала Роберта Оппенгеймера в момент тестирования первой атомной бомбы.
— А эта маска с клювообразным носом… и зелёными глазами, — спросила Сиенна с озадаченным видом. — у тебя есть какие-нибудь соображения, отчего в твоих мыслях возник этот образ?
— Понятия не имею, но в средние века такого рода маска была вполне обычной. — Лэнгдон сделал паузу. — Это называлось «маской чумы».
Сиенна была странным образом обеспокоена. — Маска чумы?
Лэнгдон быстро объяснил, что в его символическом мире очертания конкретно этой маски с длинным клювом были близким синонимом «чёрной смерти» — смертельной чумы, которая пронеслась по Европе в 14 веке, погубив в некоторых местах до трети населения. Многие считали, что слово «чёрная» в сочетании «чёрная смерть» происходило от потемнения плоти её жертв из-за гангрены и подкожных кровоизлияний, но на самом деле оно символизировало безысходный ужас, который в связи с эпидемией распространялся среди населения.
— Такую маску с длинным клювом, — говорил Лэнгдон, — надевали средневековые врачи, чтобы удерживать свой нос на расстоянии от источника инфекции при лечении заразившихся. В наше время их можно увидеть на людях только во время венецианского карнавала — жутковатое напоминание о мрачном периоде в истории Италии.
— И ты уверен, что в своих видениях видел одну из таких масок? — спросила Сиенна уже дрожащим голосом. — Маску средневекового врачевателя чумы?
Лэнгдон кивнул. Маску с клювом трудно с чем-то спутать.
Сиенна нахмурила брови так, что Лэнгдон почувствовал, как она выбирает способ получше сообщить ему плохую новость. — И та женщина всё время говорила тебе «ищи и обрящешь»?
— Да. Как и раньше. Но проблема в том, что я понятия не имею, что мне искать.
Сиенна сделала долгий выдох, что говорило о серьёзности положения. — Пожалуй, я знаю. И более того… Может, ты это уже и нашёл.
Лэнгдон уставился на неё. — О чём это ты?!
— Роберт, когда вчера вечером тебя доставили в больницу, у тебя в кармане пиджака было кое-что необычное. Ты не помнишь, что?
Лэнгдон покачал головой.
— У тебя был с собой предмет… весьма загадочный. Я случайно нашла его, когда приводила тебя в порядок. — Она сделала жест в сторону окровавленного пиджака «Харрис Твид», который был разложен на столе. — Он и сейчас в кармане, если хочешь взглянуть.
Лэнгдон растерянно посмотрел на пиджак. По крайней мере, это объясняет, почему она возвращалась за моим пиджаком. Он схватил свою одежду с остатками крови и один за другим обыскал все карманы. Ничего. Ещё раз проверил. Наконец, он повернулся к ней, пожав плечами. — Там ничего нет.
— А в потайном кармане?
— Что? У меня в пиджаке нет потайных карманов.
— Нет? — она выглядела озадаченной. — Значит, это… чужой пиджак?
Лэнгдон почувствовал, что у него в мозгу опять все перепуталось. — Нет, это мой пиджак.
— Уверен?
Да на все сто, подумал он. И вообще, Кемберли — мой любимый магазин.
Он развернул подкладку и показал Сиенне ярлык с изображением своего любимого символа из мира моды — это был хорошо узнаваемый шар, украшенный тринадцатью бриллиантовыми крапинками, с мальтийским крестом наверху.
Умели же шотландцы вдохновить крестоносцев на поход куском саржи.
— Взгляни на это, — сказал Лэнгдон, указывая на вручную вышитые инициалы — Р. Л. - это было на ярлыке.
Он всегда был неравнодушен к моделям «Харрис Твид» индивидуального покроя и потому всегда доплачивал за вышивание своих инициалов на ярлыке. В общежитии колледжа сотни твидовых пиджаков постоянно скидывались и надевались в классах и в столовой, а у Лэнгдона не было ни малейшего желания ненароком с кем-то обменяться.
— Я тебе верю, — сказала она, взяв у него пиджак. — А теперь посмотри.
Сиена развернула пиджак и показала на подкладку в районе шеи. Там был предусмотрительно спрятан большой, аккуратно скроенный карман.
Что за чертовщина?!
Лэнгдон был уверен, что раньше его не видел.
Карман был безупречно выкроен и содержал потайной шов.
— Раньше его здесь не было! — настаивал Лэнгдон.
— Тогда, как я понимаю, ты никогда не видел… и этого? — Сиенна извлекла из кармана гладкий металлический предмет и бережно вложила его в ладони Лэнгдона.
Лэнгдон уставился на предмет в полном замешательстве.
— Ты знаешь, что это? — спросила Сиенна?
— Нет… — пробормотал он. — Я никогда не видел ничего подобного.
— Ну так я, к сожалению, знаю. И я вполне уверена, что из-за него-то тебя и пытаются убить.
* * *Помощник Ноултон мерил шагами свою личную каюту на борту «Мендасиума». Его беспокойство нарастало, поскольку он предполагал, что завтра утром он должен обнародовать это видео.
— Я — Тень?
Ходили слухи, что у того самого клиента в последние месяцы случился припадок, ну а это видео, вне всяких сомнений, должно было эти слухи подтвердить.
Ноултон знал, что у него два варианта. Он мог либо подготовить видео к утренней отправке, как обещано, либо отнести его наверх, хозяину, чтобы получить независимое мнение.
Его мнение я и так знаю, подумал Ноултон, который никогда не видел, чтобы хозяин предпринял какое-либо действие, отличное от обещанного клиенту. Он скажет мне загрузить это видео, открыв его миру, не задаваясь вопросами… и разгневается, если я спрошу.
Ноултон перемотал видео до самого напряженного момента и вновь обратился к нему. Он включил воспроизведение, и опять под звуки плеска воды появилась пещера в устрашающем освещении. Тень человекоподобного существа возникла на влажной стене — высокий человек с длинным, птичьим клювом.
Искаженная тень заговорила приглушенным голосом:
— Наступает новое средневековье.
Много столетий назад Европа была погружена в нищету — люди жили в тесноте, голодали, погрязли во грехе и были лишены надежды. Они были как лес, переполненный деревьями, засохшими на корню, в ожидании божественного удара молнии — той искры, от которой наконец разгорится пламя по всей земле. И это пламя очистит мертвый лес и вновь принесет солнечный свет здоровым корням.
Истребление — естественный ход вещей, созданный Всевышним.
Спросите себя, что было после «черной смерти»?
Все мы знаем ответ.
Возрождение.
Второе рождение.
Так должно быть всегда. За смертью следует рождение.
Чтобы попасть в рай, человек должен пройти через ад.
Вот чему учил нас Творец.
И эта седовласая невежда смеет называть меня чудовищем? Она что, до сих пор не в состоянии просчитать будущее? Те ужасы, что оно принесёт?
Я — Тень.
Я — ваше спасение.
И я стою в этой глубокой пещере, вглядываясь в лагуну, в которой не отражаются звезды. Здесь, в этом погребенном чертоге, преисподняя медленно тлеет под водой.
И скоро она разгорится.
И когда это произойдёт, ничто на свете этого не остановит.
Глава 11
Предмет в руке Лэнгдона был на удивление тяжелым для своего размера.
Блестящий металлический цилиндр, тонкий и гладкий, длиной приблизительно в шесть дюймов, был закруглен с обоих концов, как миниатюрная торпеда.
— Чтобы его не повредить, — предупредила Сиенна, — ты должен кое-что увидеть с другой стороны. — Она неестественно улыбнулась. — Ты же профессор символогии?
Лэнгдон повторно сфокусировался на цилиндре, поворачивая его, пока в поле зрения не попал ярко-красный символ, красовавшийся на другой стороне.
Его тело мгновенно напряглось.
Изучая иконографию, Лэнгдон знал только несколько изображений, которые были способны мгновенно внушить людям страх… и символ перед ним определенно входил в этот список. Его реакция была инстинктивной и незамедлительной: он положил цилиндр на стол и отодвинул свой стул назад.
Сиенна кивнула. — Да уж, я отреагировала так же.
Знак на цилиндре был обычной трехсторонней пиктограммой.
Однажды Лэнгдон читал, что этот известный символ был придуман компанией Dow Chemical в 1960-х, чтобы заменить множество бесполезных предупреждающих знаков, которые употреблялись ранее. Как все успешные символы этот был простым, отличительным и легко воспроизводимым. Умело вызывая ассоциации со всем: начиная от клешней краба и заканчивая метательными ножами ниндзя, современный символ биологической опасности стал глобальным брендом, и угрозой на любом языке.
