Дэн Браун - Инферно
А потом в дальнем конце квартиры громко закрылась дверь.
Она вернулась.
Мгновение спустя снова включился автоответчик. — Сиенна, это Даникова! Где ты?!
Лэнгдон вздрогнул, зная то, что Сиенна может услышать. Пока прокручивалось сообщение, Лэнгдон быстро убрал театральную афишу, очищая стол. Потом он проскользнул через коридор обратно в ванную, чувствуя себя неловко из-за того, что ему пришлось заглянуть в прошлое Сиенны.
Десять секунд спустя в дверь ванной тихо постучали.
— Я оставлю твою одежду на ручке двери, — сказала Сиенна немного насмешливо.
— Большое спасибо, — ответил Лэнгдон.
— Когда закончишь, пожалуйста, приходи на кухню, — добавила она. — Есть кое-то важное, что я хочу показать тебе прежде, чем мы позвоним кому-нибудь.
Сиенна устало прошла по коридору в сторону скромной спальни. Она достала пару синих джинсов и свитер из комода и отнесла их в свою ванную.
Встретившись взглядом со своим изображением в зеркале, она выпрямилась, ухватила конский хвост своих густых светлых волос и с силой потянула вниз, сдёрнув со своей лысой головы парик.
Из зеркала на неё смотрела безволосая женщина тридцати двух лет.
В жизни Сиенны было вдоволь неурядиц, и хотя она научилась преодолевать трудности, опираясь на свой ум, нынешнее положение настигло её на уровне глубинных эмоций.
Она отложила парик, умыла лицо и руки. Вытеревшись, сменила одежду и снова надела парик, тщательно его разглаживая. Сиенна обычно терпеть не могла таких порывов, как жалость к себе, но сейчас, когда слёзы её исходили из глубины души, она знала, что у неё нет выбора и остаётся дать им волю.
И она заплакала.
Она плакала о жизни, которая ей неподвластна.
Плакала о наставнике, убитом у неё на глазах.
Плакала о глубинном одиночестве, переполнявшем её сердце.
Но более всего она плакала о будущем… которое нежданно показалось столь неопределённым.
Глава 9
В каютах роскошного судна Мендасиум координатор Лоуренс Ноултон сидел в своей светонепроницаемой кабинке и, не веря своим глазам, смотрел в монитор компьютера, только что показавшего ему видео, которое оставил их клиент.
— И я должен загрузить это в сеть завтра утром?
За десять лет работы в Консорциуме Ноултон выполнял все виды странных заданий, которые только можно придумать, балансируя где-то между нечестным и незаконным. Работа с темной стороной морали была обычным делом в Консорциуме — организация, единственным этическим принципом которой было сделать все возможное, чтобы угодить клиенту.
Мы пройдем до конца. Без всяких вопросов. Независимо ни от чего.
Перспектива загрузки этого видео, однако, беспокоила Ноултона. В прошлом независимо от того, какие бы странные задачи он ни выполнял, он всегда понимал, что для этого существует разумное объяснение … осознавал мотивы … осмыслял желаемый результат.
А теперь это видео выбило его из колеи.
С ним было что-то не так.
Совсем не так.
Откинувшись на спинку стула у своего компьютера, Ноултон перезапустил видеофайл, надеясь, что повторный просмотр внесет большую ясность. Он прибавил громкость и приготовился к девятиминутному просмотру.
Как прежде, видео началось с мягкого плеска воды в жуткой, заполненной водой пещере, где все купалось в сверхъестественном красном свете. Снова камера погрузилась вниз сквозь толщу освещенной воды, чтобы рассмотреть покрытое илом дно пещеры. И снова, Ноултон прочитал текст на погруженной в воду пластине:
В ЭТОМ МЕСТЕ, В ЭТО ВРЕМЯ,
МИР ИЗМЕНИЛСЯ НАВСЕГДА.
Полированная пластина была подписана клиентом Консорциума, и это вызывало тревогу. Датой было завтрашнее число … и это только увеличило беспокойство Ноултона. То, что последует за этим, ставило его в критическое положение.
Камера теперь переместилась влево, чтобы показать поразительный объект, колеблющийся под водой рядом с пластиной.
Там, привязанная к полу короткой нитью, показалась пульсирующаяая сфера из тонкой пластмассы. Тонкая и колеблющаяся как огромный мыльный пузырь, прозрачная форма плавала как подводный воздушный шар … надутый не гелием, а какой-то студенистой, желто-коричневой жидкостью. Аморфная оболочка надувалась и была приблизительно футом в диаметре, и в ее прозрачных стенах, казалось, медленно циркулировало темное облако жидкости, как центр медленно зарождающегося шторма.
Боже, подумал Ноултон, чувствуя что вспотел. Подвешенная оболочка выглядела еще более зловещей после второго просмотра.
Медленно экран почернел.
Появилось новое изображение — влажная стена пещеры со слегка колеблющимися отражениями освещенной лагуны. На стене появилась тень … тень человека … стоящего в пещере.
Но его голова была деформирована … ужасным образом.
Вместо носа у человека был длинный клюв … как будто он был наполовину птицей.
Когда он говорил, его голос был приглушен … и он говорил с необыкновенным красноречием … взвешенной интонацией … как будто он был диктором в каком-то классическом хоре.
Ноултон сидел неподвижно, едва дыша, пока говорила эта крючковатая тень.
Я — Тень.
Если ты смотришь это, значит моя душа наконец в покое.
Загнанный под землю, я должен говорить с миром из ее глубин, сосланный в эту мрачную пещеру, где кроваво-красные воды собираются в лагуне, которая не отражает звезд.
Но это — мой рай … прекрасное чрево для моего хрупкого ребенка.
Инферно.
Вскоре ты узнаешь, что случилось со мной.
И все же, даже здесь, я ощущаю поступь невежественных душ, которые преследуют меня … готовые на все, чтобы помешать моим действиям.
Прости их, мог бы сказать ты, поскольку они не знают, что творят. Но наступает момент в истории, когда невежество больше не является преступлением … момент, когда только у мудрости есть право освобождать.
С чистой совестью я завещал тебе дар Надежды на спасение, на завтра.
И тем не менее, находятся такие, что охотятся на меня как на бешеного пса, самонадеянно уверяя себя, будто я сумасшедший. Есть одна сребровласая красавица, которая осмеливается называть меня чудовищем. Подобно ослеплённым клерикалам, сговорившимся о сметном приговоре Копернику, она демонически иронизирует на мой счёт, панически напуганная тем, что я приоткрыл завесу Истины.
Но я не пророк.
Я — твое спасение.
Я — Тень.
Глава 10
— Присядь, — сказала Сиенна. — У меня есть к тебе несколько вопросов.
Войдя в кухню, Лэнгдон почувствовал, что стоит на ногах увереннее. На нем был взятый взаймы у соседа костюм от Бриони, который удивительно хорошо сидел. Даже туфли были удобными, и Лэнгдон сделал себе мысленную заметку, вернувшись домой, перейти на обувь итальянского производства.
— Если я вернусь когда-нибудь домой, — подумал он.
Сиенна обрела естественную красоту, одев обтягивающие джинсы и кремовый свитер, которые подчеркивали ее стройную фигуру. Ее волосы были по-прежнему убраны в конский хвост, а без официального медицинского халата она казалась более уязвимой. Лэнгдон заметил ее красные глаза, как будто она плакала, и невыносимое чувство вины снова охватило его.
— Сиенна, мне очень жаль. Я слышал то сообщение на телефоне. Я не знаю, что сказать.
— Спасибо, — ответила она. — Но в данный момент нам необходимо сосредоточиться на тебе. Пожалуйста, сядь.
Теперь ее голос был тверже, напоминая Лэнгдону о тех статьях, которые он только что прочел о ее интеллекте и раннем развитии.
— Мне нужно, чтобы ты подумал, — сказала Сиенна, жестом предлагая ему сесть. — Ты помнишь, как попал в эту квартиру?
Лэнгдон не был уверен, насколько это важно.
— На такси, — сказал он, садясь за стол. — В нас кто-то стрелял.
— Стреляли в тебя, профессор. Давай согласимся, что это так.
— Да, прости.
— А ты помнишь какие-нибудь выстрелы, пока мы ехали в такси?
Странный вопрос.
— Да, было два выстрела. Одна пуля ударила в боковое зеркало, а другая разбила заднее окно.
— Хорошо, а теперь закрой глаза.
Лэнгдон понял, что она проверяет его память. Он закрыл глаза.
— Во что я одета?
Он помнил все до мельчайших подробностей.
— Черные туфли, голубые джинсы и кремовый свитер с треугольным вырезом. У тебя светлые волосы до плеч, собранные сзади. И карие глаза.
Лэнгдон открыл глаза и, осмотрев ее, оказался доволен правильной работой своей фотографичекой памяти.
— Хорошо. У тебя превосходные визуально-когнитивные функции, подтверждающие, что амнезия полностью исчезла, и нет никаких остаточных дефектов в процессе формирования памяти. Ты вспомнил что-нибудь новое, произошедшее за последние нескольких дней?
— К сожалению, нет. Но у меня были новые видения, пока ты уходила.
