Китти Сьюэлл - След крови
Китти Сьюэлл - След крови краткое содержание
Китти Сьюэлл
След крови
Предисловие
Многим нашим читателям уже хорошо знакомо имя Китти Сьюэлл. Ее первый роман «Западня» вошел в список произведений, выдвинутых на соискание премии «Свежая кровь» Ассоциации писателей криминальной литературы, завоевал премию ВВС «Лучшая книга года в Уэльсе», по достоинству оценен 25 миллионами читателей в 15 странах мира и признан IBOC — Международной Книгой Клубов.
Новое произведение писательницы «След крови» можно назвать в какой-то мере автобиографичным. Как и главная героиня, Сыоэлл работала психоаналитиком, серьезно увлекалась искусством, познала горечь одиночества, после того как первый брак распался.
Китти Сыоэлл родилась в Швеции. Когда ей исполнилось тринадцать, семья переехала па Канарские острова, а оттуда — в Испанию, где девочка получила среднее образование. Затем были Канада, увлечение философией хиппи, поездки по стране автостопом, поиски себя, первый брак, рождение двоих детей, развод, встреча с новым мужем, работа психотерапевтом, журналистом, занятия бизнесом. Сейчас Китти Сыоэлл с мужем живут на собственной ферме в Испании. По словам писательницы, их дом — идеальное место для литературных занятий. Но главным своим достижением Сыоэлл считает свой счастливый брак.
Главная героиня романа «След крови» — Мадлен Фрэнк — преуспевающий врач-психоаналитик. Кроме того, она занимается живописью и является признанным специалистом по изучению редких видов муравьев. На первый взгляд все в жизни этой женщины сложилось на редкость удачно: работа, положение в обществе, любимый человек, богатый и известный отец-художник. Однако что-то не дает Мадлен спокойно жить. Какая-то странная сила заставляет ее, преодолевая отвращение и страх, проводить психотерапевтические сеансы с осужденным маньяком-убийцей» Впрочем, буквально с первых строк читатель понимает, что психоанализом Мадлен занимается не столько по призванию, сколько из-за чувства вины. Перед кем? Перед трагически погибшим мужем? Или перед матерью, которую как безнадежно больную, содержат в психиатрической клинике? Да и занятия живописью и исследование жизни муравьев выглядят скорее как попытка спрятаться от какой-то неразрешимой проблемы.
Ситуация начинает становиться все более запутанной с приходом на прием к Мадлен новой пациентки — Рэчел. Эта молодая женщина находится в большой опасности- И Мадлен, сама еще не осознавая почему, выходит за рамки отношений «врач — пациент» и пытается помочь Рэчел. События развиваются таким образом, что Мадлен вскоре понимает — для того чтобы спасти свою пациентку, она должна пересечь некий смертельный рубеж и раскрыть наконец и себе и окружающим ту тайну, которая гложет ее уже столько лет…
Роман «След крови» представляет собой очень удачный пример «смешения жанров». Здесь есть любовная линия, и не одна, есть элементы триллера — с маньяками, международной мафией и торговлей людьми. Очень интересна и мистическая составляющая — Мадлен, кроме всего прочего, еще и потомственная жрица-сантера. Писательница достаточно подробно описывает особенности сантерии — древней афро-кубинской религии, очень напоминающей верования нуду, механизм проведения ее обрядов и действия заговоров. Беседы же главной героини с заключенным маньяком-убийцей наверняка вызовут у многих в памяти некоторые сцены из культового фильма «Молчание ягнят».
После выхода в свет «Следа крови· наряду с положительными рецензиями появилось и несколько негативных откликов, авторы которых назвали роман не более чем «мыльной оперой». Позволим себе не согласиться: отнести книгу к этому жанру не позволяют на редкость динамичный, непредсказуемый сюжет и глубочайшее проникновение автора во все психологические нюансы мотивов своих героев. Также в романе идет речь о проблемах современного общества, а именно о том, что, по словам писательницы, она ненавидит больше всего, — об унижении женщин и детей, дискриминации по какому-либо признаку, проституции, торговле людьми.
Роман Китти Сьюэлл «След крови» переведен на русский язык впервые. Уверены, что новая встреча с творчеством этой одаренной писательницы станет долгожданным подарком даже для самых взыскательных читателей.
Пролог
Ураган нарекли Ангелиной. Зародившийся над Кубой, он был горячим и темпераментным, как и большинство жителей этого беспокойного острова, — ведь кубинок отличает походка. И молодые, и пожилые — все они двигаются уверенно, с той врожденной чувственностью, которая, вне всякого сомнения, досталась им в наследство от африканских предков. Ангелина не стала исключением. Ее грация потрясала — можно даже сказать, буквально.
В то же время Ангелина была не рядовым ураганом. Она обладала врожденным буйством, что делало ее совершенно непредсказуемой. Украдкой она наращивала силу, и даже самым сложным приборам не удавалось оценить силу урагана — более того, хотя бы предсказать, куда он направится дальше. Ангелина яростно высматривала подходящую жертву и придирчиво изучала распластавшиеся внизу острова. Первой познала ее неистовство, разумеется, Куба.
Когда начался ураган, некоторые жители Гаваны подумали, что Ангелину вызвала старуха. Старуха была сантерой,[1] жрицей древней афро-кубинской религии, и в Гаване, где буйно расцвело поклонение сантерии, она славилась силой насылать проклятия. Больше трех десятков лет назад ее бросила дочь: украла жертвенный нож и драгоценное распятие и как ночью сбежала на пароме, идущем во Флориду. Сантера так и не смогла простить измену дочери, и с годами жажда мщения только окрепла.
В гаванских трущобах, где жила старуха, соседи не раз слышали, что она готовит страшнейший из всех штормов, приносит жертвы оришам — богам африканского племени йоруба, просит их наслать на Флориду беды и разрушения, чтобы должным образом усмирить строптивую дочь.
Сантера умерла от апоплексического удара в ночь, когда, над океаном пронеслось первое легкое дуновение коварной Ангелины, поэтому так и не узнала, что вырвавшийся на волю ураган принесет горе не ее дочери, которая уже давно покинула Соединенные Штаты, а внучке.
Возможно, это всего лишь предрассудки, вызванные совпадением смерти старухи и рождением урагана, но в Гаване ее имя навсегда осталось связанным с ужасной Ангелиной.
На другом острове, в самой южной точке США, в полутораста километрах от Гаваны, обитатели деловито готовились к приходу Ангелины. Большинство местных жителей — кончас, как они сами себя называли, — не слишком-то тревожились из-за урагана. Тропические циклоны были им привычны, да и сам остров находился несколько в стороне от траектории движения Ангелины. Прогнозировали, что ураган достигнет берега севернее, где-то между Майами и Форт-Лодердейлом.
Тем не менее ветер мог натворить бед, и в пряничных домиках, старых строениях изготовителей кубинских сигар и лачугах, спрятавшихся в тупиках глухих переулочков, кончас закрывали ставни, наполняли фляги дождевой водой из бочек и убирали садовую мебель.
Жители плавучих рядов[2] готовились к летним штормам. Владельцы плавучих домов были более уязвимыми, чем их «сухопутные» соседи, но, как ни странно, и более бесшабашными по своей натуре. Надо сказать, что все это происходило воскресным утром. С чашечкой кофе или бутылочкой пива они лениво закрепляли свой нехитрый скарб, веревками привязывали к перилам цветы в горшках, шезлонги и велосипеды. По прогнозу, шторм должен был краем задеть Ки-Уэст после обеда, поэтому торопиться было не к чему. Наиболее предусмотрительные жители плавучих рядов, как старики, так и родители с детишками, собирали корзинки на пикник, чтобы пересидеть ненастье в доме друзей на берегу.
Мадлен с Форрестом валялись в постели — так они обычно проводили каждое воскресенье часов до двух-трех: занимались любовью, немного подкреплялись, слушали музыку, читали газеты, хотя иной раз все происходило в ином порядке. Воскресенье было любимым днем недели Мадлен. Форрест был заядлым трудоголиком, и порой было непросто удержать его на месте и заставить расслабиться. Несмотря на философский подход к жизни, он был неисправимым работягой — с этой чертой его характера она неустанно боролась и иногда одерживала победу. Как только удавалось отвлечь его от дум и заставить расслабиться телом, он становился самым беззаботно-сексуальным, смешным и разговорчивым малым на земле, и создавалось впечатление, что он вообще никогда не отрывал свой ленивый зад от постели.
Мадлен, обложившись подушками, положив на колени блокнот для эскизов, рисовала Форреста, лежавшего на животе поперек кровати и пытавшегося отыскать в словаре слово, из-за которого они поспорили.
— Resipiscent, — торжествующе прочитал он. — Прилагательное. «Вновь обретший способность здраво мыслить». От латинского «опомниться».
