Нельсон Демилль - Одиссея Талбота
Генри Кимберли медленно кивнул.
– Так что, как вы видите, Генри, у меня и в мыслях нет недооценивать ван Дорна и его организацию. Мы знаем, что они работают против нас давно. Правда, за последние годы и даже десятилетия методы их изменились: вместо кинжала они используют сейчас исключительно плащ. Ван Дорн вышел на важную информацию и сразу же связался с военными, чтобы они что-то предприняли. Сам он с оружием сюда не пойдет.
– Но он успел предупредить власти, Андров, – возразил Кимберли. – И да будет вам известно, у американцев есть положение о так называемом автоматическом режиме нанесения ответного удара, который приводится в действие в том случае, если…
– Да, я знаю, – поднял руку Андров. – Разрешите мне сначала договорить. Так вот. В этой стране абсолютное большинство дальних телефонных разговоров осуществляется с использованием микроволн. Это очень удобно для нас, так как наше здание в Глен-Коуве расположено почти что в центре так называемой «микроволновой долины». Мы легко прослушиваем микроволновые разговоры дипломатического корпуса, а также переговоры расположенных в Лонг-Айленде и Коннектикуте оборонных фирм. Особое внимание мы обращаем на переговоры государственных органов управления. Учитывая наши возможности, ван Дорн, разумеется, предпринял некоторые меры предосторожности. Он обеспечил передачу разговоров из своего дома по оптико-волоконному кабелю. Этот кабель подсоединен к системе «Америкэн телефоун энд телеграф корпорейшн». Ван Дорн считает, что его телефон прослушать практически невозможно, поэтому он так свободно ведет переговоры. – Андров посмотрел на Кимберли. – Но самое главное заключается в том, что, поскольку оптико-волоконных линий пока очень мало и система эта требует доводки, предусмотрено ее дублирование, а оно осуществляется через обычные микроволновые станции. Иными словами, если завербовать конкретного инженера на Центральной телефонной станции Нью-Йорка, то, не уведомляя ван Дорна, он может переключить его переговоры с оптико-волоконной линии на обычную. Таким образом для нас вновь становится возможным прослушивание разговоров ван Дорна…
Генри Кимберли прервал Андрова:
– Что сейчас говорить об этом? Главное, что он успел предупредить Пентагон.
Андров улыбнулся.
– Я продолжу свою мысль. Таким образом для нас становится возможным прослушивание разговоров ван Дорна и… их переадресовка. Например, сюда. Лично вам могу сказать, что в действительности ван Дорн говорил не с сотрудником Пентагона, а с Никитой Туловым, нашим человеком, который прошел отличную спецподготовку, изучая образ мышления и манеру общения, свойственные кадровым сотрудникам министерства обороны США.
Кимберли довольно улыбнулся:
– Это здорово, Виктор!
Андров слегка поклонился в знак благодарности.
– Что же касается звонка вашей дочери, то мы вынуждены были пропустить его по назначению, поскольку не были готовы подражать сотрудникам АНБ. Зато мы внимательно прослушали разговор. – Андров посмотрел на бумаги, лежащие на столе. – Честно говоря, Генри, ваша дочь может доставить нам много неприятностей. – Он перевел взгляд на Кимберли. – Я не хотел бы углубляться в этот вопрос, но, поскольку вы здесь, в Америке, я хочу спросить вас…
Кимберли сделал раздраженный жест рукой.
– Виктор, делайте, что хотите. Перестаньте приставать ко мне с этой проблемой. Если лично у вас есть на нее «зуб», то и действуйте соответственно. Если нет, подождите, пока с ней разберется госаппарат, так же как и с десятком миллионов других врагов. – Кимберли направился к двери. – Увидимся позже наверху.
– Постойте, – почти выкрикнул Андров. – Есть еще одна новость.
– Да? – обернулся Кимберли.
Андров подошел совсем близко к Кимберли.
– Сегодня здесь появится третий «Талбот».
Кимберли кивнул.
– Я так и предполагал. Это вполне естественно, что, если третий «Талбот» жив, то он, или она, будет искать спасения от «Удара» именно здесь. Я не исключаю, что сегодня ночью мы можем встретиться.
– Представляете ли вы хотя бы приблизительно, кто это? – спросил Андров.
– Кто бы это ни был, я должен его знать.
– Конечно, вы его знаете. Это один из ваших. Вас всех соберут в Белом доме: президент Кимберли, госсекретарь Аллертон и глава американской госбезопасности… Кто?
Лицо у Кимберли оставалось непроницаемым.
– Какой смысл гадать? – пожал он плечами. – Скоро мы и так все узнаем.
– Конечно, – согласился Андров. – Но пока мы даже не знаем, каким видом транспорта прибудет третий «Талбот». По суше, морем или по воздуху? В любом случае, познакомиться с ним будет интересно.
– Очень интересно, – сказал Кимберли. Он повернулся и вышел из кабинета.
* * *Стоя на коленях на влажной земле, Клаудия Лепеску ощутила, как холодное дуло пистолета уперлось ей в шею. Охранник еле сдерживал рвущуюся с поводка овчарку. Его напарник докладывал что-то по портативной рации. Третий мужчина, видимо, старший, встал прямо перед ней и громко спросил по-английски:
– Ты кто?
– Клаудия Лепеску. Я работаю на Алексея Калина.
Русский осветил фонариком ее фигуру, затем направил луч прямо в лицо Клаудии.
– Ты не американка?
– Я румынка.
– Что ты здесь делаешь?
– Я требую убежища…
– Почему?
– Меня преследуют…
– Кто?
Неожиданно Клаудия заорала по-русски:
– Я тебе все сказала. Немедленно доставь меня к Калину, или это плохо для тебя кончится.
И тут же Клаудия пожалела о своих словах. Ей не стоило так орать на начальника в присутствии его подчиненных.
Русский резко и больно ударил Клаудию по лицу. Она вскрикнула и прижала ладони к щекам.
– Встать! – гаркнул русский.
Клаудия встала. Овчарка с хрипом бросилась к ней, но первый охранник удержал собаку. Второй русский подошел к ней и грубо обыскал.
– Ну, пожалуйста, – попросила Клаудия, – отведите меня к Калину. У меня для него срочное донесение.
– Если донесение действительно срочное, можешь бежать. – Охранники встали по бокам от Клаудии. – Вперед бегом марш! – скомандовал старший.
Клаудия побежала. Один раз она споткнулась и упала. Ее рывком подняли. Камни и сучья больно врезались в ступни, ветки деревьев хлестали по телу, время от времени охранники грубо подталкивали Клаудию в спину. Ей казалось, что прошла вечность, пока они выскочили на облитую лунным светом большую лужайку, перед которой на некотором возвышении стоял большой каменный дом.
Они пересекли лужайку, обогнули террасу и оказались у каменной стены заднего двора. Тут русские перешли на шаг, и Клаудия впервые смогла перевести дыхание. Она почти валилась с ног от усталости и с трудом понимала, куда русские ее ведут. Они прошли через автостоянку, открыв массивные двойные двери, спустились на один пролет по лестнице и оказались в длинном, слабо освещенном коридоре, по сторонам которого с равными промежутками располагались двери. «Помещение для прислуги», – подумала Клаудия. Неожиданно ей пришла в голову мысль, что вскоре весь мир будет таким – один темный, пустынный коридор, вооруженная охрана, грохот каблуков по полу и путешествие в неизвестность.
Охранники остановились, открыли одну из дверей и втолкнули Клаудию внутрь. Она оказалась в маленьком темном помещении, почти пустом, не считая топчана и ведра с крышкой. Дверь за Клаудией с грохотом захлопнулась. Она услышала, как глухо лязгнул замок.
Клаудия стояла неподвижно, прислушиваясь к своему тяжелому дыханию. Подолом платья она вытерла потное лицо и плечи. Высоко под потолком было окно. Клаудия подтащила поближе топчан и взобралась на него. Окно выходило в тускло освещенный задний двор. Свет фонарей еле проникал сквозь грязные стекла. Снаружи окно было зарешечено, и открыть его Клаудия не могла.
В помещении было очень душно. Клаудия слезла с топчана, вернулась к двери и стала шарить по стене в поисках выключателя, но не нашла. Видимо, он был снаружи. Значит, это камера. После двух лет тюрьмы на родине Клаудия кое-что о камерах знала.
Она упала на топчан. Клаудия боялась неопределенности и ожидания. Допросы и даже побои – разумеется, не сильные – переносить легче. Во всяком случае, во время допросов можно хотя бы попытаться выяснить, что известно о тебе твоим противникам. Ведь они о чем-то спрашивают, выдвигают обвинения. Можно попробовать сопротивляться. И все два года, что Клаудия провела в румынской тюрьме, она боролась. В конце концов, это спасло ее от более длительного заключения, а может быть, и от смерти. В результате ей даже предложили сотрудничать. Она должна была научиться подражать графине Лепеску, которую арестовали примерно в то же время. Она согласилась и еще год провела в одной камере с бывшей графиней, пока КГБ с удовлетворением не признало, что теперь ее, Магду Креангу, не отличить от Клаудии Лепеску. Настоящая же графиня куда-то исчезла, возможно, ее убили, чтобы сохранить тайну новой Клаудии.
