Йоханнес Зиммель - Пятый угол
— Все? — в ужасе вскрикнул Болконский.
— Все, — глухо ответил Шенков. — Как мы тут работаем. Чем мы здесь занимаемся.
Ужас отразился на лицах четырех его друзей.
— Есть только один выход, товарищи, нам нужно постараться подружиться с ним. И работать, как лошади, день и ночь. Отныне никакой Зизи! Никакого нейлонового белья, американских консервов и сигарет! Тогда, возможно, Кутузов и смилуется…
Таким вот образом, благодаря провидческой находчивости Ливена небольшой инцидент был урегулирован, а крупный гешефт с пасти можно было спокойно продолжать.
29 мая счастливый экс-комиссар и таксист-аристократ Кутузов, несколько поправивший свое финансовое положение, привез обоих друзей на своем старом «понтиаке» в Страсбург. Еще с благословенных времен работы в службе по розыску военных преступников Томас был знаком с некоторыми приветливыми французскими и немецкими пограничниками. С их помощью господам Ливену и Фабру, судя по всему, окажется несложно переправить через границу два тяжелых чемодана с выручкой от операции «Пасти». Устроившись на заднем сидении, Томас мечтал:
— А теперь в Англию, Бастиан! В страну свободы! Ах, мой клуб, моя прекрасная квартира, мой маленький банк — ты полюбишь Англию, старина…
— Послушай-ка, ведь англичане выставили тебя из страны в 1939-м!
— Да, — сказал Томас, — поэтому нам нужно ненадолго заскочить в Мюнхен. Там у меня друг молодости, он нам поможет снова вернуться в Англию.
— Что за друг молодости?
— Один берлинец. Сейчас он американский майор. Редактор газеты. Зовут его Курт Вестенхоф, — сказал Томас, блаженно улыбаясь. — Ах, Бастиан, я так рад — всем треволнениям скоро наступит конец. Начнется новая жизнь — новые времена.
11
В приемной американского майора Курта Вестенхофа в Мюнхене среди множества посетителей ожидал приема и Томас Ливен. В этом здании во времена «тысячелетнего» рейха находилась редакция нацистской «Фелькишер беобахтер», теперь здесь американцы издавали другую газету.
В этот день, 30 мая 1946 года, Мюнхен изнывал от жары. У некоторых тощих бледных мужчин, дожидавшихся в приемной Вестенхофа, капли пота блестели на лбу. Томас задумчиво огляделся и подумал: «Вот вы сидите, в старых костюмах, которые висят на вас, как на вешалке. В рубашках, воротнички которых стали вам велики. Тощие, несытые и бледные. Когда я смотрю на вас, челобитчиков, пену послевоенного времени, пришедших сюда за помощью, за местечком, за индульгенцией… По вашему виду не похоже, что вы рисковали головой на фронте или в настоящем движении Сопротивления против нацистов. Во времена «тысячелетнего» вы были тише воды ниже травы. Главное — ничего не видеть, ничего не слышать, ничего не говорить. А теперь вы рветесь к власти! Скоро вы будете толпиться у кормушек, чтобы выудить свою долю из большого котла с сосисками. Скоро вы займете верхние ниши по всей стране — в правительстве, в экономике. Ибо американцы помогут вам…»
«Но, — думал Томас, — те ли вы люди, призванные избрать верный путь? Используете ли вы уникальную для Германии и немцев возможность извлечь уроки из опыта всемирной истории — хотя бы на какое-то время?
В течение двадцати трех лет мы развязали и проиграли две мировые войны. Неслыханное достижение! А что, если бы нам осмотреться, стать нейтральными (пускай нас обхаживают американцы и русские), торговать с Западом и Востоком? Мы ведь столько стреляли! Что, если бы отныне — только, пожалуйста, не гневайтесь сразу, это всего лишь предложение — нам вообще больше никогда не стрелять? Пресвятой Боже на небесах, как было бы славно!»
Появилась секретарша, красивая, как на картинке.
— Господин Ливен, майор Вестенхоф ждет вас, — сказала молодая женщина, которой позднее будет суждено стать миссис Вестенхоф. Томас прошел мимо нее в кабинет редактора, который сразу вышел ему навстречу и протянул руку.
— Привет, Томас, — сказал Вестенхоф. Он был маленький и кругленький, с редкими светлыми волосами, красивым лбом и умными голубыми глазами, никогда не терявшими дружеского и задумчивого выражения. Его отец, доктор Ханс Вестенхоф, служил главным редактором издательства «Ульштайн» в Берлине, работал на издания «БЦ ам Миттаг»[21] и «Темпо». Затем семье пришлось эмигрировать. Теперь Курт Вестенхоф вернулся в эту страну, изгнавшую его.
— Привет, Курт, — сказал Томас. В последний раз он видел его в Берлине в 1933 году. Прошло 13 лет. Тем не менее Вестенхоф сразу его вспомнил.
— Спасибо тебе, — глухо произнес Томас.
— Ах, ерунда, слушай! Я тебя знаю со школьных лет. Я был знаком с твоим отцом. Мне не нужно задавать тебе никаких вопросов, кроме одного: чем могу помочь?
— Ты знаешь, — сказал Томас, — что до войны я был банкиром в Лондоне? «Марлок и Ливен». Агентство доминионов на Ломбард-стрит.
— Верно, агентство доминионов, помню.
— Я пережил скверные времена. Ваша секретная служба наверняка имеет на меня громадное досье. Но скажу тебе чистую правду: в передрягу я попал благодаря моему компаньону Марлоку. Он постарался, чтобы меня выслали из Англии. Он же прикарманил и мой банк. С 1939 года у меня только одно желание, одна мысль: добраться до этой свиньи!
— Понимаю, — сказал Вестенхоф, — ты хочешь обратно в Англию.
— Да, чтобы разделаться с Марлоком. Ты можешь помочь мне в этом?
— Конечно, мой мальчик, конечно! — сказал американский берлинец. И ошибся.
Две недели спустя, 14 июня, Вестенхоф пригласил Томаса вечером к себе на виллу.
— Мне жаль, Томас, — сказал его друг, когда они уселись на задней террасе, глядя на сад, окутанный сумерками. — Действительно, страшно жаль. Выпей-ка лучше большую порцию неразбавленного виски, прежде чем я тебе все расскажу.
Томас последовал его совету.
— Твой Роберт Э. Марлок исчез. Я обратился к своим друзьям в «Сикрет сервис», они связались с Англией. Печально все, Томас, очень печально. Твоего маленького банка больше не существует. Еще налить?
— Лучше всего оставь бутылку на столе. Я начинаю все больше ощущать себя бедным Иовом, — Томас криво улыбнулся. — Иов с «Джонни Уокером». С каких пор перестал существовать мой маленький банк?
— С 1942 года, — Вестенхоф достал из кармана лист бумаги. — Точнее, с 14 августа 1942 года. В этот день Марлок приостановил платежи. Векселя обесценились. Клиенты хотели забрать свои деньги со счетов. Но Марлок бесследно исчез, его нет и по сей день. Так сообщают мои друзья из «Сикрет сервис». Кстати, они хотели бы с тобой познакомиться.
— Но я не хочу.
Томас вздохнул. Он смотрел на цветущий сад, чьи деревья и кусты в сгущающихся сумерках все больше теряли свои очертания, превращаясь в дымчатые тени. Он вертел свой стакан в руке. Наконец произнес:
— Значит, я остаюсь здесь. Во Франции я заработал достаточно денег. Начну работать. Но никогда больше, слышишь, Курт, никогда больше ни на одну секретную службу. Никогда в жизни.
Но он ошибся, как ошибался и Курт Вестенхоф, полагавший, что Томас Ливен никогда больше не встретится со своим компаньоном — предателем Робертом Э. Марлоком…
12
В один прекрасный июльский день 1946 года некий господин в спортивной рубашке и спортивных брюках шел по английскому газону комфортабельной виллы в Грюнвальде на окраине Мюнхена. Выглядел господин бледным и подавленным. Рядом с ним в такой же легкой одежде вышагивал мускулистый гигант с рыжими и жесткими, как щетина, волосами, торчавшими в разные стороны. Этот, казалось, был всем доволен.
— Прелестный домишко мы с тобой приобрели, Бастиан, не правда ли, старина? — сказал Томас Ливен.
— И все на денежки французской армии, — хрюкнул бывший мошенник из Марселя, который уже несколько недель осваивал должность камердинера при Ливене. Они приближались к вилле. Томас заметил:
— Сегодня ночью я подсчитал, сколько мы задолжали французскому финансовому ведомству за наши операции.
— И сколько же?
— Около тридцати миллионов франков, — лаконично ответил Томас.
Бастиан здорово развеселился:
— Да здравствует великая армия!
На вилле звонил телефон. У аппарата был Вестенхоф:
— Не хотел бы ты сегодня вечером прийти к Еве Браун?
— К кому?
— На ее виллу, я имею в виду. Это на углу улиц Марии-Терезии и Принца Регента.
— Там же сейчас резиденция американской секретной службы.
— Верно, мой мальчик, верно.
— Я тебе говорил, что никогда больше не буду работать секретным агентом. В том числе и на вас!
— Ты должен поработать на нас не как секретный агент, а как повар.
— У твоих дружков найдется свой собственный!
— Имеется. И даже первоклассный. Некогда был крупным ресторатором. И к тому же награжденный орденом крови…
