Станислав Гагарин - Ловушка для «Осьминога»
– А «Вера крус»? – спросил Джон Бриггс.
– Школу мы переведем в другое место. Но не это главное. Главное, чтобы в день акции здесь не было ни вас, Бриггс, ни вас, Фергюссон. Джон отправляется на субмарине к русскому побережью, высаживает «Крота» и уходит в другую базу, а вы, Стив, отправляетесь в Россию.
– В Россию? – севшим голосом спросил Стив Фергюссон.
– Мистер Ларкин лично распорядился обеспечить вам статус представителя госдепартамента, ревизующего наше консульство в Ленинграде. Так что у вас надежное прикрытие. Всего лишь небольшая экскурсия с дипломатическим паспортом в кармане. Полная гарантия личной безопасности!
– Зачем меня посылают? – глухо, еще не овладев собой, спросил резидент. – Спрятать от здешних властей?
– В момент акции вы будете в России, Стив… Хорошее алиби никогда не вредило разведчику. Можно только позавидовать! Вы любуетесь фонтанами Петергофа, а мы с Майклом отдуваемся здесь за вас…
– С Майклом? – недоумевающе приподнялся в кресле дипломат. – Но, при чем тут я?..
– Есть и еще одно обстоятельство, Стив, – продолжал Вильям Сандерс, не обращая внимания на Майкла Джимлина. – Руководство намерено покончить с нашим главным объектом в Петербурге. Джон Бриггс передаст вам выход на агента по кличке Школьник. Вы лично отдадите ему последний приказ. И проследите за исполнением. Вот и все. Видите, друзья, наши боссы все расписали как нельзя лучше.
– Вы тут обмолвились по поводу моей скромной персоны, – подал голос Майкл Джимлин.
– Не забыли и про вас, Майкл, – отечески улыбнулся Вильям Сандерс. – Вам отведена роль моего заместителя по операции «Санта Клаус». Как только мы получим информацию о результатах акции, то немедля исчезаем. Каждый в отведенный ему угол.
– А как вы объясните мое исчезновение? – спросил Стив Фергюссон. – Ведь я коммерческий директор фирмы…
– Вы снимаете со счетов максимально возможную сумму и исчезаете навсегда, оставшись в памяти ухгуилласунцев как крупный мошенник, – объяснил Вильям Сандерс. – У вас будет иное имя, другая биография, а после визита в Россию приличная должность в Лэнгли. Что же касается Бриггса, то по нему официальных указаний нет, но по секрету могу сказать, что вас, Джон, прочат главой новой резидентуры где-то на юге Европы, на Средиземноморском побережье.
– С детства обожал теплый климат, – усмехнулся Сократ. – Меня это устраивает.
– Скажите, Сандерс, а самому мне не придется стрелять в этого Деда Мороза? – в обычной для него ернической манере спросил Майкл Джимлин.
– Насколько мне известно, наш друг Фергюссон эти роли уже распределил среди других, – ответил шеф из Мюнхена.
Стив Фергюссон угрюмо молчал.
VII
Легкий прохладный ветер, который с восходом солнца устойчиво тянул с берега, стал постепенно ослабевать, едва яхта «Елена», приписанная к Пиритскому клубу, вышла на траверз острова Найсаар, который лежал к западу от мыса Рохунеэме.
– Обогнем остров, оставляя его с левого борта, – предложил Артур Чиладзе, который был за капитана. – А там должен усилиться вестовый ветер, погоняем немного в сторону Прангли, а затем и к дому повернем.
Август Эккерман условился с Лотаром Рендуличем, что они начнут акцию, когда «Елена» отойдет как можно дальше от берега.
По разработанному ими плану они должны были занять такие позиции на борту, чтобы изолировать друг от друга Чиладзе и Михаэлиса, а после разговора, в случае их несогласия, взять курс на Швецию, запугать их оружием. У Рендулича будет спрятан в спортивной сумке обрез, изготовленный им на даче Цезаря из охотничьей двустволки, а Эккерман прихватит револьвер системы наган, который тщательно хранил у себя с незапамятных времен.
Рокко Лобстер предупредил доцента, что если все пойдет по плану, то им нечего гнать под парусами к шведским берегам. До Стокгольма далековато, да могут и перехватить. Поэтому ровно в двенадцать часов севернее острова Найсаар будет проходить западно-германский грузовой теплоход «Уве Карстенс». Едва он покажется на горизонте, необходимо зажечь красный фальшфейер или выстрелить красной ракетой. Теплоход подойдет к яхте и возьмет ее на борт как потерпевшую крушение. И тогда Август Эккерман, Лотар Рендулич и остальные – куда им деваться! – сделают заявление с просьбой о политическом убежище. После этого «Уве Карстенс» направится в Стокгольм, где четверку будут ждать корреспонденты газет и телерепортеры.
– А если те двое откажутся дать интервью? – спросил Омара доцент.
– Значит, вы плохо с ними работали, Цезарь, – отрубил Рокко Лобстер. – Впрочем, это не так уж важно. Главное – раздуть сенсацию. Три прославленных спортсмена и их пассажир, эстонский профессор-философ, организованно бегут из России. А если те двое будут упрямиться, сдадим их без лишнего шума в советское посольство. В этом случае газеты о них не напишут ни слова. Вопросы есть?
– Никак нет, – по-уставному ответил доцент, хотя никогда не служил в армии Он, как и всегда, испытывал патологический страх по отношению к этому человеку.
Но сейчас, когда Август Эккерман находился на яхте, вышедшей в открытое море, он приободрился и даже почувствовал себя хозяином положения. В конце концов Лотар Рендулич целиком находится в его власти. Не может быть, чтобы и эти ребята не послушались голоса разума, не подчинились ему.
Когда на время заштилело, и паруса яхты безвольно отвисли, Артур Чиладзе предложил сделать шашлык. У него была жаровня со спиртовыми горелками, а все остальное он заранее приготовил по всем правилам. Это был настоящий шашлык, а не горелое мясо по фантастической цене халтурщиков-кооператоров.
Время приближалось к двенадцати, когда Август Эккерман подмигнул Лотару Рендуличу и стал подбираться поближе к капитану, чтобы занять место за его спиной. Его напарник тем временем прихватил сумку с обрезом и перебрался на бак, сделав вид, что осматривает, хорошо ли натянуты штаги.
Затем Цезарь, улучив время, нырнул в кокпит. Там он выхватил из специального крепления ракетницу, зарядил красным патроном и, спрятав ракетницу под куртку, вернулся на палубу, устроился на корме.
Теперь они с Лотаром занимали две крайние точки узкого корпуса яхты и могли держать в повиновении под угрозой оружия Юриса Михаэлиса и Артура Чиладзе.
– Ребята, – обратился к ним Август Эккерман, – оставьте пока ваши дела. Есть серьезный разговор.
– Вот помоем посуду, – сказал Артур, – сядем пить чай, тогда и поговорим серьезно.
– Брось ты свою посуду! – заорал с бака Лотар Рендулич. – Слушай, что тебе говорят старшие!
«Запсиховал, парень, – подумал Цезарь. – Это плохо. Как бы не сорвался раньше времени».
– Спокойно, Лотар, – сказал он сообщнику. – Сейчас мы во всем разберемся. Юрис! И ты, Артур… Вы достойные люди, настоящие мужчины, замечательные спортсмены! Это так… Вы достойны совершенно иной жизни, чем та, которой живете. Тебя, Артур, нагло обманули. Вызвали из родных краев и не дали обещанной квартиры. А ты, Юрис? До каких пор сидеть тебе в запасных? С твоими-то данными… А ведь счастье так близко. Вон оно, за горизонтом!
– Ты что такое говоришь, сукадла? – медленно проговорил Чиладзе и стал подвигаться к доценту. – Если я правильно понял, ты зовешь нас на тот берег?!
Эккерман вскочил на ноги и ухватился за кормовой леер. Дальше ему отступать было некуда.
– Только там вас ждет настоящая жизнь, Артур! – крикнул он. – И не квартиру – особняк получишь на берегу моря. И собственную яхту в придачу…
– Хороших физдюлей ты от меня получишь, – проговорил Чиладзе, подбираясь.
– Стой! – крикнул Доцент. – Стреляй, Лотар!
Рендулич выхватил из спортивной сумки обрез и разрядил в воздух один из стволов.
Чиладзе остановился, и в эту паузу Эккерман достал револьвер.
– Назад вам хода все равно нет, – стараясь сдержать колотившую его дрожь, проговорил он. – За Лотаром мокрое дело, да и мне возвращаться нельзя. Так что решайтесь: или с нами, или отправим кормить рыб на дно.
– Подонки, – сказал Михаэлис, искоса поглядывая на Рендулича и стараясь незаметно подобраться к нему поближе. – Неужели вы подумали, что по такой нулевой причине изменю родине? Да я готов всю жизнь просидеть в запасных, но в своей команде. Понимаешь ты, шкура, в своей!
– Плохо ты знаешь Чиладзе, – едва сдерживая желание наброситься на доцента, проговорил Артур. – Квартиру другую дали… Ха! Я обиделся: почему председатель спорткомитета слово не сдержал. Не надо обещать, если не можешь… Но этот тип вовсе не Советская власть. Не она меня обманула. И я ее тоже не подведу… Становись за штурвал и веди яхту. Я пальцем не шевельну. Можешь хоть тысячу раз стрелять!
Складывалось вовсе не так, как мыслилось доценту. Он глянул на часы. Было уже без десяти двенадцать. На востоке показался силуэт корабля.
