Джеймс Сигел - Кружным путем
Джоанна села на постели и заключила руку Пола между своих ладоней. Они были холодными и липкими от пота.
– Понимаешь, у Джоэль было родимое пятно вот здесь. – Она дотронулась до его ноги под коленом, и он вздрогнул от щекотки. – Я разглядела его. И потрогала. В первую ночь, когда ты заснул, я подошла к ее кроватке и просто смотрела. Никак не могла поверить, что она – наша. Бодрствовала, но мне все казалось, что вижу сон. И не решалась отвернуться, чтобы реальность не рассыпалась. Понимаешь?
Пол кивнул.
– Ну вот… А сегодня, когда ее осматривал врач, я не заметила этого пятна. Убеждала себя: «Может быть, ты ошиблась – его и раньше там не было?» В комнате стояла темнота. Может быть, просто пристал кусочек грязи? Но меня целый день не покидает мысль, что она по-другому пахнет.
– Дорогая…
– Пожалуйста, выслушай меня! – Джоанна сжала его руку, словно этим жестом старалась физически вложить в мужа свое убеждение. Словно ее убеждение было чем-то вроде болезни, которой можно заразиться. Вот только Пол заражаться никак не хотел. А хотел, чтобы она прекратила мучиться и вновь превратилась в счастливую мать, которая поднимается посреди ночи, чтобы полюбоваться своим ребенком. – У Джоэль был… как бы тебе объяснить… такой мускусный запах. Она так пахла, когда мы ее брали в сиротском приюте. И так же пахла здесь. Но когда Галина ее вернула, она больше так не пахла.
– Хорошо. Но почему ты тогда ничего не сказала?
– Понимала, что ты решишь, будто я свихнулась. Вот как сейчас. Твердила себе, что сошла с ума. Но сегодня так и не нашла родимого пятна. Поэтому, может быть, я не так уж и не в себе?
– Зачем ей подменять детей, Джоанна? Зачем? С какой стати? – Пол изо всех сил старался показать жене, насколько она нелогична. Но вера не подчиняется логике, она действует по собственным законам. Пола пугало, что какая-то крохотная его часть все-таки начинала прислушиваться к жене. Факт оставался фактом: Джоэль немного пахла мускусом. Теперь, когда Джоанна об этом сказала, он тоже это вспомнил.
– Не знаю, зачем ей подменять детей, – продолжала Джоанна. – Может быть, потому, что мы с ней поцапались?
– Из-за того, как следует спать младенцам?
Джоанна кивнула.
– Это просто смехотворно.
– Ну и пусть. Можешь смеяться надо мной. Но мне кажется, через два дня мы уедем из этой страны не с тем ребенком. И тогда будет слишком поздно.
– Что ты хочешь, чтобы я сделал, Джоанна? Даже если я тебе поверю. Что мне сказать полиции? Что? Мы, конечно, извинились перед вами за то, что заподозрили, будто нашу ночь украли, но теперь на нас накатило, и мы считаем, что ее подменили?
– Можно вернуться в Святую Регину, – предложила Джоанна. – Пусть все проверят.
– И что подумает о нас Мария? О нашем душевном состоянии? Захочет ли, чтобы ребенок из ее приюта остался у нас? Ведь дело еще не кончилось. У нас могут отобрать Джоэль.
– Этот ребенок – не Джоэль.
– Позволь мне с тобой не согласиться. Ладно? Позволь считать, что она – это она. Потому что обратное не имеет смысла. Никакого. Ты только послушай себя. Господи, вся твоя история построена на запахе! На том, что тебе привиделось ночью!
– Можно тебя кое о чем спросить? – проговорила Джоанна.
Полу очень хотелось ответить «нет».
– Представь себе, что есть хотя бы один процент вероятности того, что я права.
– И что из того?
– Один процент – согласись, это справедливо.
– Да, но…
– Задаю тебе очень простой вопрос. Ты намерен побить меня логикой. Отлично. Тогда выслушай и мой логический вопрос. Ты же любишь всякие проценты? Ты актуарий. Представь, что это страховой договор. Ты согласен, что я права на один процент?
– Ты хочешь, чтобы я вычислил процент вероятности того, что считаю абсолютно смехотворным?
– Именно так: хочу, чтобы ты вычислил процент вероятности того, что считаешь абсолютно смехотворным.
– Хорошо. Согласен. Существует один процент вероятности, что это не Джоэль.
– И ты решишься уехать из Колумбии, сознавая, что хотя бы один процент за то, что Джоэль – не наша дочь?
Какое-то мгновение Пол собирался возразить – сказать, что в буквальном смысле слова Джоэль в самом деле не их дочь. Но не сумел выговорить ни слова. Потому что это было не так. С той секунды, как он прижал ее к груди, девочка принадлежала им.
Стала их дочерью.
И что теперь делать?
Глава 10
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Галина отворила дверь.
Пол не больше прежнего знал, что ей сказать, и стоял, лихорадочно подыскивая слова. Вдобавок он надеялся, что няни не окажется дома и никто не откроет на стук Пабло.
Пабло привез их всех троих в рабочий район Чапинеро, где стояли сероватые унылые многоквартирные дома и скромные частные коттеджи. Когда они устроились на заднем сиденье, Джоанна не взяла Джоэль на руки, как обычно поступала два предыдущих дня, а оставила девочку у мужа.
Красноречивый поступок.
«Это не моя дочь. Держи ее ты».
«Что ж, посмотрим, что будет дальше», – подумал он.
– Привет. – Дверь наконец открылась, и он поздоровался с няней.
Увидев их, Галина удивилась, но отнюдь не встревожилась, как он воображал. Даже улыбнулась, а затем наклонилась и что-то шепнула своей любимой крошке. Пола так и подмывало повернуться к жене и сказать: «Ну что, ты довольна?» Но Джоанна оставалась такой же мрачной и несчастной, как во время поездки.
Галина пригласила их войти.
Отворилась дверь в небольшую гостиную. Там стояли кожаный диван и два потертых, но удобных кресла перед телевизором. На полу вольготно растянулась рыжая собака, которая, завидев вошедших, едва пошевелилась. Галина смотрела «мыльную оперу» – по крайней мере Пол так решил. На экране идеально красивый юноша целовал идеально красивую девушку.
– Пожалуйста, присаживайтесь, – пригласила няня и показала на диван. «Вот видишь, – продолжал Пол молчаливо комментировать происходящее Джоанне, – она нас приглашает. Предлагает сесть на диван».
Галина принесла печенье и четыре чашечки ужасающе крепкого колумбийского кофе. Эти чашечки, наверное, считались ее лучшим фарфором. Уменьшила звук телевизора.
Они немного поговорили о том о сем.
– Как девочка спала прошлой ночью? – спросила няня.
– Прекрасно, – ответил Пол. – Просыпалась, кажется, раз или два и тут же опять засыпала.
– Вам повезло. Она замечательная соня.
– Да, – согласился Пол.
Джоанна демонстративно молчала.
– У вас симпатичный домик, Галина. – Пол продолжал подыскивать какие угодно темы для разговора, только бы не касаться того, ради чего они пожаловали к няне.
– Спасибо.
– Как зовут вашу собачку?
– Ока.
При звуке своего имени собака подняла голову и принюхалась.
– Пабло возил вас вчера к врачу? – спросила Галина.
– Да.
– И что сказал доктор?
– Все в порядке.
– Прекрасно, – улыбнулась няня, и ее морщинки будто рассмеялись от удовольствия.
Тогда заговорила Джоанна:
– Ее жар совершенно прошел.
– Это хорошо, – кивнула Галина.
– Интересно, что это было?
– Кто знает? – Няня вскинула руку; этим жестом люди повсеместно подчеркивают, как мало человеку известно о тайнах мироздания.
Однако Джоанна пыталась понять свою собственную тайну.
Пол понимал, чего она ждет от него.
Если он самоустранится и ничего не скажет, Джоанна обвинит его в том, что он не поддержал ее, а вместо этого переметнулся на сторону врага. Хотя этот враг принимал их в своем доме и угощал кофе с печеньем. И бегал в аптеку купить градусник, когда заболела Джоэль. Но жена ждала, чтобы он поступил определенным образом. Он не сделал этого, когда Джоанна сказала, что Джоэль – та, которую она считала настоящей Джоэль, – должна спать не на животике, а на спинке. Теперь от него определенно и недвусмысленно требовали поддержки.
– М-м… Галина… вот что мы хотели узнать, – начал он.
– Слушаю вас.
– Может быть, это покажется немного глупым. О'кей?
– О'кей! – Галина с явным удовольствием повторила американское словцо.
– Моя жена… мы оба… заметили некоторую разницу. Речь идет о Джоэль.
– Разницу? Что вы имеете в виду?
– Я предупреждал, это может прозвучать глупо… но она как-то иначе пахнет. Иначе, чем раньше.
– Пахнет? – Галина повернулась к Пабло, словно желая, чтобы тот подтвердил, что она правильно расслышала. И убедилась, что не ошиблась, потому что Пабло выглядел не менее смущенным.
– У нее был этакий мускусный запах, – бормотал Пол. – А теперь его нет. Запах изменился после того… как вы ходили с ней за термометром.
– И что?
– Мы просто заинтересовались. Вот и все.
– Прекрасно.
Галина явно не понимала, к чему он клонит.
– Мы рассчитывали, что вы сможете нам объяснить.
– Что объяснить?
– Почему… почему она кажется другой?
Галина опустила чашечку с кофе на фарфоровое блюдце, и стук от ее донышка разнесся необыкновенно громким эхо. Может быть, оттого, что в гостиной внезапно повисла неловкая тишина, только из приглушенного телевизора доносился неясный гул голосов. «Если бы мы пятеро были героями „мыльной оперы“, – подумал Пол, – то теперь наверняка прозвучал бы тревожный органный аккорд: он всегда предвещает наступление драматической развязки. В данном случае – прозрения Галины, что ее как-то неловко, но все же обвиняют, хотя она пока никак не может понять, в чем именно».
