Анна Клодзиньская - Очная ставка
«Сам реши проблему, а когда сопоставишь свои выводы с моими предположениями, тогда дойдем до золотой середины», — всегда говорил он нам на дорогу.
В Познани было очень многолюдно. Мой приезд совпал с началом традиционной торговой ярмарки. С трудом я нашел себе пристанище. Утром выехал автобусом в Заберово. Это было типичное познанское чистое маленькое местечко. Ровными рядами стояли аккуратные кирпичные домики с садиками, а в них благоухали цветущие фруктовые деревья.
Прежде всего я отправился в отделение милиции. Мне хотелось больше узнать о Митуле, самому прочитать его донесение.
Начальнику милиции Митула не понравился, показался высокомерным, так как требовал, чтобы его представили человеку компетентному, знающему эти, как он выразился, необычные явления.
Решил подождать в отделении милиции, пока не окончатся занятия в школах, и не выходить в город, где все знают друг друга и приезжий сразу привлечет к себе внимание. Не хотелось также идти на квартиру к Митуле: неизвестно, кого мог бы там встретить. Я знал, что надо быть осторожным, ибо за Митулой могли вести наблюдение.
Обдумал план якобы случайной встречи. Высчитал расстояние от школы, где Митула был учителем, до его квартиры, а также время, необходимое ему и мне на дорогу. В рассчитанное время произошла встреча. Я подошел к Митуле.
— Привет, Стефан! Как живешь? Сто лет не виделись! — начал трясти я руку высокого, аккуратно одетого блондина, который удивленно смотрел на меня. — Ты что, друга не узнаешь? — Я обнял его и в самое ухо прошептал: — Я в связи с вашим донесением.
Митула довольно быстро сориентировался.
— Дай я тебя поцелую, Хенрык! Смотри, как бывает в жизни! Гора с горой… А я тебя сразу не узнал!
Хенрык? Пусть будет Хенрык. Имя не хуже других. Как настоящие старые друзья, мы пошли к нему на квартиру. Там я представился и сказал, где работаю. Сначала хотел выдать себя за корреспондента Центрального радио и телевидения. Однако решил этого не делать, к Митуле я сразу почувствовал расположение.
У него была комната с кухней в доме, где жило еще несколько семей. Он пригласил меня отобедать с ним, но я отказался, не хотел доставлять ему лишних хлопот. Извинившись передо мной, он пошел на кухню. Я всматривался в стоящую в углу комнаты радиостанцию. Нетрудно было понять даже такому, как я, профану в этих делах, что аппаратура была самодельной. Рядом со станцией лежали карточки, подтверждающие его связь с радиолюбителями из многих стран, не только европейских, но даже африканских, Китая и США. Карточек было очень много.
Наконец хозяин квартиры освободился и сел напротив, выжидающе глядя на меня.
— Надеюсь, вы не обиделись на меня за столь горячие объятия при встрече? — улыбнувшись, начал я.
— Ерунда, наверно, так нужно было, не об этом речь. Давайте лучше перейдем к делу.
Митула начал подробно рассказывать, как 30 апреля в 16 часов установил связь с коротковолновиком, имевшим позывной DL-1QFA. Такие позывные сигналы имеют любители из ФРГ.
— Пожалуйста, вот запись этого разговора. — И он передал мне свой дневник.
Я взглянул. Записи велись очень аккуратно и разборчиво.
— И что дальше?
— Этот коротковолновик представился как Эрик. Вызывал меня несколько раз, а когда я отвечал, жаловался, что плохо слышит. Советовал исправить аппарат, прежде всего модулятор. Поблагодарил его за совет. Договорились обменяться карточками. Я выслал ему на следующий день, а от него пока ничего не получил.
— А раньше кто-либо из наших коротковолновиков обращал внимание на неполадки в вашем модуляторе?
— Минутку, мне нужно вспомнить… Нет, только он. Как раз в этот день я переговаривался с одним болгарином, он тоже мне ничего не сказал, слышал хорошо.
Казалось бы, в самом факте, о котором рассказал Митула, не было ничего необычного. Типичное явление — установление связи и обмен техническими замечаниями. Кстати, в этом и суть радиоконтактов, которые дают радиолюбителям удовлетворение. Полученные сведения, однако, не удовлетворили моего любопытства, а поэтому я спросил, что произошло дальше.
— Было так. В ночь на шестое мая я играл с друзьями в карты, вернулся поздно, подвыпившим.
— Ну и?..
— Включил приемник, ибо передатчик был демонтирован. Как раз перематывал трансформатор. Уже давно подумывал усовершенствовать передатчик, а этот коротковолновик из ФРГ ускорил мое решение.
— Понимаю.
— Включил я аппарат потому, что у радиолюбителя такая привычка: несмотря на усталость, он должен узнать, «что слышно на его волне». Ну и тут… просто невероятно…
— Вы услышали свой голос и музыку?
— Вот именно, на волне длиной восемьдесят метров. Обычно люди не знают своего голоса. А нам, радиолюбителям, случается прослушать себя на записанных нами же магнитофонных лентах. Я не мог ошибиться: это был наверняка мой голос.
Меня начало терзать сомнение: а был ли Митула той ночью в здравом уме и твердой памяти? Опыт подтверждал, что после хорошей выпивки человек может слышать и видеть еще и не такие вещи…
— Если не верите, — Митула как будто читал мои мысли, — убедитесь в этом через минуту сами.
Он встал, подошел к аппарату. Включил стоящий рядом магнитофон.
— Здесь записан тот удивительный разговор. Наверно, это докажет, что я не был уж так сильно пьян, — сказал с улыбкой хозяин.
Не сводя глаз с медленно вращающейся ленты магнитофона, я через минуту услышал шум, писк, сливающиеся с сигналами морзянки, и несколько искаженный голос моего собеседника, вызывающий какую-то станцию. Мне хотелось что-то сказать, но возбужденный Митула приложил палец к губам, покрутил ручку и… я услышал ответ. Кто-то говорил, но слов разобрать было невозможно. Говорили по-немецки, голос звучал как из-под земли. В то же время голос Митулы, говорящего также по-немецки, просившего проконтролировать прием и проверить настройку, был очень чистым. Через минуту зазвучала песня из фильма «Прощание» — пела Слава Пшибыльская. Неожиданно все это оборвалось и послышался треск.
— Секунду, — шепнул Митула, — сейчас будет самое важное.
Я приготовился слушать, но как раз в это время мимо дома с грохотом проехала машина. Митула, перемотав ленту, включил опять, но я, как ни напрягал слух, опять ничего не разобрал.
— Ничего не слышу, — сказал я Митуле, который стоял рядом со мной не шевелясь, внимательно вслушиваясь.
— Нужно быть коротковолновиком, чтобы это ухватить.
— А в чем там дело? — спросил я в нетерпении.
— Я слышал тогда и сейчас слышу. Неизвестный перешел с разговорной речи на азбуку Морзе и передал сводку погоды.
Я попросил Митулу еще раз отмотать ленту назад, и на этот раз услышал среди многих звуков сигналы морзянки.
— Данные о погоде, к вашему сведению, целиком вымысел неизвестного. Я тогда о погоде с немцем не говорил, поэтому наш таинственный корреспондент не мог этого записать.
Кое-что начинало проясняться, хотя я не знал еще, кто и что за всем этим кроется. Кто-то подстраивался под радиостанцию Митулы — это не вызывало никаких сомнений. Хотел ввести в заблуждение наши органы радиоподслушивания и передать какие-то сведения? Этот хитрый трюк, можете и удался бы, если б не случай.
— В какие часы вы работаете на своей радиостанции?
— Можете проверить в дневнике. Обычно после работы, для разрядки, перед проверкой тетрадей, и никогда — ночью.
— А тридцатого апреля вы передавали немцу музыку?
— Нет, только разговаривал. Но это еще не все. Я не сказал вам самого главного.
Невольно подумал: что же еще неожиданного приготовил мой симпатичный собеседник? Митула встал напротив меня и загадочно улыбнулся:
— Этот таинственный кто-то говорил о тучах, о ветре, а в то время была лунная ночь. Специально выглянул в окно. Небо было ясное, усыпанное звездами. Сам себе не поверил, выглядывал несколько раз.
Пришлось сдерживать свои эмоции. Однако шеф был прав, направляя меня прежде в Заберово. Я задал Митуле еще один вопрос:
— Вы сообщили своим знакомым коротковолновикам, что намерены прервать работу и усовершенствовать передатчик?
— Да… Я их предупредил…
ВСТРЕЧА С БОЕВЫМ ДРУГОМ СЛАВОЙ
Я ехал всю ночь и утром сошел на кошалинском вокзале. Пошел пешком, хотелось размяться и подышать свежим воздухом. В Кошалине не был несколько лет. Удивленный, смотрел на современные жилые дома и прекрасные магазины. Город этот помнился мне еще с войны, когда он горел и был почти полностью разрушен.
Местное отделение контрразведки ничего конкретного о неопознанных летающих объектах сообщить не могло. К письму моего начальника сотрудники отнеслись с недоверием. Беседы с жителями результатов тоже не дали. Оказалось, что, кроме одной пожилой женщины из Петрувэка, никто «летающей тарелки» не видел.
