Роберт Ладлэм - Ультиматум Борна
— Совсем свихнулся! Посадить на хвост свору полицейских, которые захотят тебя взять! Ни за что на свете, мать твою, лекарь. Из твоей конторы сразу же позвонят легавым, а они моему нежно любящему муженьку — вилы ему в глотку, а потом со всех изгородей в этом округе можно будет снимать клочки моей задницы. Ну уж нет! Он вась-вась со всеми легавыми на дорогах. Он подсказывает им, где можно снять подходящую шлюху.
— У меня нет никаких оснований упоминать вас, и я не стану этого делать. Вы сами говорили, что я могу ему не понравиться.
— Не понравиться... это мягко сказано. Он отрежет твой симпатичный носик. Я не собираюсь рисковать, да и ты не похож на храбреца. Стоит тебе проболтаться об этой аварии — и не успеешь опомниться, как рядом окажется полиция.
— Знаете, вы что-то не то городите.
— Ладно, я буду городить то, что надо. Я заору: «Насилуют!» — и скажу этим водителям, а они вовсе не гомики, что подобрала тебя на дороге два дня назад и с тех пор была твоей сексуальной рабыней. Как это тебе?
— Весьма впечатляет. Могу я, по крайней мере, сходить в туалет?
— Вали. В этих туалетах телефоны пока не додумались устанавливать.
— Правда... Нет, честно, я ничуть не расстроен, просто интересно. Почему же нет? Водители дальних рейсов зарабатывают хорошие деньги, они не позарятся на мелочь.
— Мальчик, ты как с луны свалился. На дорогах всякое случается, и воруют и убивают — схватываешь? Одни люди звонят по телефону, а другим может быть интересно, кто они такие.
— Правда?!
— Ну и дубина... Давай поторапливайся. У нас времени в обрез:
только подзаправиться какой-нибудь дрянью. Вали, а я пока закажу Он поедет по семидесятому, а не по девяносто седьмому. Не сообразит.
— Сообразит что? Что это — семидесятое и девяносто седьмое?
— Да шоссе, идиот! Ты что, не знаешь, что такое шоссе? Ну и тупой же ты, лекарь. Иди облегчись, а потом, может, остановимся в каком-нибудь мотеле и продолжим нашу деловую беседу... А ты получишь аванс.
— Простите?
— Я расплачиваюсь натурой, или это против твоих религиозных убеждений?
— Ну что вы... Я всегда — за.
— О'кей. Поторапливайся!
Итак, Мо Панов направился в туалет. Увы, блондинка оказалась права: телефона там не было! Окошко, которое выходило во двор, было таким маленьким, что через него смогла бы проскользнуть разве что кошка или крыса... Но у него были деньги, — причем большие деньги, а также пять водительских удостоверений, выданные в пяти разных штатах. По лексикону Джейсона Борна, это было оружие, особенно деньги. Мо воспользовался писсуаром, а затем направился к двери; он немного приоткрыл ее, чтобы понаблюдать за блондинкой. Внезапно дверь распахнулась с такой силой, что Панова отбросило к стене.
— Эй, извини, парень! — закричал коренастый мощный детина. Он тряс психиатра за плечи, в то время как Мо ощупывал лицо после удара. — С тобой все о'кей, приятель?
— Надеюсь... Да, конечно.
— Черта с два! У тебя из носа кровь! Иди вот сюда, тут полотенца. Откинь голову, а я плесну тебе на шнобель... Теперь выпрямись и прислонись к стене. Вот так-то лучше... Мы это в момент остановим. — Детина прикладывал мокрое полотенце к лицу Панова и каждые несколько секунд проверял, остановилось ли кровотечение. — Все в порядке, приятель, почти не капает. Только дыши ртом, глубоко дыши, ты меня понял? Головой двигать можешь?
— Благодарю, — пробормотал Панов, придерживая полотенце и удивляясь, что кровотечение можно остановить так быстро. — Премного благодарен.
— Не надо благодарности — ведь это я тебя саданул, — сказал водитель. — Тебе лучше? — спросил он.
— Да, лучше. — И, пренебрегая советом дорогой покойной мамочки, Мо решил воспользоваться моментом и сойти с пути праведного. — Я должен сказать вам — это была моя оплошность.
— Что ты имеешь в виду? — спросил водитель, вытирая руки.
— Честно говоря, я прятался за дверью и наблюдал за женщиной, от которой пытаюсь избавиться... Вы меня понимаете? Детина ухмыльнулся и сказал:
— Чего же не понять? Это история человечества, парень! Они вцепляются в тебя своими коготками и — бам: плачут — ты не знаешь, что тебе делать, визжат — и ты у их ног. Со мной все по-другому... Я женился... Она настоящая европейка, понимаешь? Она не так хорошо говорит по-английски, зато благодарна... Хорошо относится к детям, хорошо относится ко мне, и я до сих пор возбуждаюсь, когда вижу ее. Не то что эти вонючие принцесски, что сидят вон там.
— Необыкновенно интересные, я бы сказал, мудрые соображения, — сказал психиатр.
— Чего?
— Неважно. Я хочу выбраться отсюда так, чтобы она не заметила. У меня есть немного денег...
— Оставь их себе... Где она?
Они подошли к двери, и Панов приоткрыл ее на несколько дюймов.
— Вон там... Видите блондинку, которая поглядывает в эту сторону? Она уже нервничает...
— Ну и дела, — перебил его водитель. — Да это же жена Бронка! Она явно сбилась с курса...
— С курса? Бронк?!
— Он работает на трассах, которые идут на восток. Что, черт подери, она-то здесь делает?
— Думаю, она старается не попасть ему под горячую руку.
— Ага, — согласился детина. — Я слышал, что она путалась с кем попало и даже денег не брала.
— Вы ее знаете?
— Кто же ее не знает, черт побери! Я был у них пару раз на пикнике. Он такой соус готовит — пальчики оближешь.
— Мне надо выбраться отсюда. Я уже говорил, что у меня есть немного денег...
— Ну, говорил... Обсудим это позже.
— Где?
— В моем грузовике. Видишь красный полуприцеп с белыми полосами, как на флаге? Обойди вокруг него и встань, чтобы тебя не было видно.
— Она заметит, как я выхожу из туалета.
— Не бойся... Я пойду к ней и сообщу ей радостную новость. Скажу, что нам по рации все уши прожужжали, что Бронк едет на юг в сторону Каролины... по крайней мере, что я так слышал.
— Как я смогу отблагодарить вас?
— Наверное, частью тех денег, о которых ты все время говоришь? Не бойся, много не возьму. Бронк — скотина, а я, как-никак, христианин, в церковь хожу.
Детина распахнул дверь, снова едва не отбросив Панова к стене. Мо наблюдал за тем, как его новый знакомый подошел к красной машине, протянул руки, чтобы обнять старую знакомую, что-то затараторил; женщина сверлила его взглядом. Панов выскочил из туалета, побежал к грузовику с белыми полосами. Спрятавшись за кабиной, он стал ждать.
Из своего укрытия Панов увидел жену Бронка, которая резко откинулась назад, при этом ее платиновые волосы причудливо колыхались из стороны в сторону. Через мгновение взревел двигатель, и машина рванула на север. Мо проводил ее долгим взглядом...
— Как дела, приятель? Куда ты, черт подери, подевался? — сказал детина без имени, который не только чудесным образом остановил кровотечение Панову, но и спас от сумасшедшей женщины, психопатия которой коренилась в глубоком чувстве вины и стремлении отомстить.
«Возьми себя в руки», — мысленно приказал себе Панов, а вслух произнес:
— Я здесь, приятель!
Через тридцать пять минут они добрались до какого-то неизвестного городка, и водитель притормозил возле магазина у шоссе.
— Здесь есть телефон, приятель. Счастливо тебе.
— Вы уверены? — спросил Мо. — Насчет денег?
— Уверен, — ответил детина. — Двести долларов более чем достаточно. Буду считать, что я их заработал. Большие деньги развращают, верно? Мне предлагали в пятьдесят раз больше, чтобы я возил всякую дрянь... И знаешь, что я ответил?
— Что же вы ответили?
— Я их послал куда подальше: пусть сыплют свою отраву против ветра... Чтобы их всех ослепило!
— Ты парень что надо... — сказал Панов, спускаясь на тротуар.
— У меня есть кое-какие должки. — Дверца грузовика захлопнулась, огромная машина устремилась вперед, а Мо направился к телефону-автомату.
— Где ты, черт побери?! — кричал находившийся в Вирджинии Алекс Конклин.
— Не знаю!!! — ответил Панов. — Все это смахивает на развитие определенных фрейдистских комплексов: этого не должно было быть, но это случилось со мной. Они накачали меня наркотиками, Алекс!
— Успокойся. Мы так и предполагали. Нам надо знать, где ты сейчас... Не забывай, что твои похитители тоже ищут тебя.
— Хорошо, хорошо... Минуточку! Напротив меня — аптека, над ней вывеска: «Самая лучшая в битве при Форде»... Это тебе что-нибудь говорит?
В телефонной трубке раздался вздох.
— Да, говорит... И, если бы ты был хоть в какой-то степени знаком с историей Гражданской войны, ты бы тоже знал, что это такое.
— Что, черт подери, это значит?
— Топай к месту битвы при Форд Блаф. Это национальный мемориал, повсюду должны быть указатели. Через полчаса будет вертолет, а ты постарайся успокоиться и ни с кем не заговаривай!
— Ты хоть понимаешь, как ты разговариваешь со мной? Я ведь был объектом враждебных...
— Ладно, топай!!!
