Патрик Ларкин - Зеленая угроза
Окрестности Кейптауна, Южная Африка
В двадцати пяти километрах южнее Кейптауна над университетским городком, носившим название Парк бизнеса и технологий «Козерог», вздымались к красноватому закатному небу мощные столбы черного дыма. Огнем были охвачены больше десятка зданий, еще несколько часов назад весело сверкавших бесчисленными стеклами. Тысячи мятежников копошились на кольцевой дороге, огибавшей озеро, находившееся в центре парка. Они били стекла, переворачивали автомобили и поджигали все, что попадалось на их пути. Сначала разъяренная толпа целенаправленно обрушилась на американские биотехнологические лаборатории, но потом ярость опьяненных насилием людей перекинулась на все связанное с наукой, и они принялись со все возраставшей энергией громить находившиеся в технопарке строения, уничтожая оборудование, стоившее десятки миллионов долларов.
Полиция, оказавшаяся в безнадежном численном меньшинстве и совершенно не желавшая ввязываться в самоубийственную схватку с толпой погромщиков, отступила от «Козерога» и принимала лихорадочные меры по блокированию периметра, рассчитывая (без особой уверенности) на то, что таким образом удастся воспрепятствовать распространению погрома на близлежащие предместья. Над разрушенным технопарком поднималось все больше столбов дыма – это усиливавшийся ветер весело раздувал огонь во всех разграбленных зданиях.
Комментарий службы новостей Си-би-эс: «Американская тайная война»
Зрителям дневных телепрограмм Америки, желавшим смотреть свои любимые игровые шоу или «мыльные оперы», пришлось вместо этого удовольствоваться бюллетенями новостей, которые все главные телесети и кабельные каналы гнали без остановки, чтобы не отставать от событий, происходивших в мире.
Волна насилия стремительно распространялась по всем пяти континентам, и даже видавший виды старый ведущий Си-би-эс не мог преодолеть нараставшее волнение.
– Держите крепче ваши шляпы, друзья, – сказал он, по-южному растягивая слова (акцент, почти не замечавшийся у него на протяжении многих лет, сейчас с каждой минутой становился все сильнее), – потому что эта дикая скачка становится все более дикой. Французское телевидение только что взорвало бомбу: оно сообщило, что ЦРУ и ФБР с помощью британцев развернули секретную кампанию убийств и саботажа против Движения Лазаря. Репортеры в Париже утверждают, что ответственными за все смерти лидеров и активистов Движения Лазаря во всем мире, в том числе и здесь, в Соединенных Штатах, являются отставные американские и британские командос и разведчики. Они также утверждают, что эти убийства, возможно, были санкционированы, цитирую, «на очень высоких уровнях американского и британского правительств».
Комментатор говорил, устремив суровый взгляд прямо в камеру.
– Когда же наши репортеры обратились к должностным лицам в Вашингтоне и Лондоне с просьбой прокомментировать эту информацию, то получили начальственную выволочку. Все, от президента и премьер-министра до помощников референтов, отказались от каких-либо публичных высказываний по сути этого дела. Никто не знает, является ли это только обычным нежеланием комментировать действия разведывательных агентств или дело в том, что дыма без огня не бывает. Но одно совершенно несомненно. Разгневанные люди во всех странах земного шара, сжигающие американские флаги и громящие представительства американских фирм, не желают ждать, пока власти снизойдут до объяснений.
Оперативный зал Белого дома
– Послушайте, мистер Хансон. Я не намерен и дальше слушать пустую болтовню, отговорки и бюрократическую бессмыслицу. Я хочу узнать правду, причем сейчас же! – прорычал президент Сэм Кастилья, яростно глядя через длинный стол на необычно тихого директора ЦРУ.
Подтянутый и щеголеватый даже в самых сложных обстоятельствах, Дэвид Хансон теперь выглядел совершенной развалиной. Под глазами у него лежали глубокие тени, а помятый костюм выглядел так, будто он спал в нем. В пальцах правой руки он крепко стискивал авторучку, пытаясь этим бесполезным усилием скрыть тот факт, что его руки немного дрожат.
– Вынужден сказать вам, мистер президент, – осторожно начал он, – что мне известно очень немного. – Мы зарылись в наши файлы как могли глубоко, но пока что не нашли ничего такого, что даже отдаленно можно было бы связать с этой так называемой операцией «Набат». Если Хэл Берк был замешан во что-нибудь незаконное, то, я глубоко убежден, он занимался этим на свой страх и риск, не спрашивая санкции или содействия ни у кого в ЦРУ.
Эмили Пауэлл-Хилл подалась вперед.
– Вы что, Дэвид, считаете всех нас дураками? – не скрывая едкой горечи, спросила она. – Неужели вы думаете, что кто-то поверит, будто Берк и Пирсон финансировали операцию, стоившую многие миллионы, из собственного кармана – на личные сбережения и правительственное жалованье?
– Я понимаю ваши сомнения! – Хансон был настолько расстроен, что даже не огрызнулся. – Но мои люди и я сам занимаемся этим делом, прилагая все силы и не теряя ни одной лишней минуты. В данный момент моя служба безопасности изучает все донесения и другую информацию обо всех операциях, в которых когда-либо участвовал Берк, в поисках любых, хотя бы отдаленно подозрительных фактов. Плюс к тому мы проводим проверку на полиграфе всех офицеров и аналитиков в отделе, разрабатывавшем Движение Лазаря, который возглавлял Берк. Если хоть кто-нибудь еще в ЦРУ был причастен к этому, мы подцепим его, но на это все равно потребуется время.
Он еще сильнее нахмурился.
– Я также отправил приказы во все резидентуры ЦРУ по всему миру немедленно свернуть любые операции, имеющие отношение к Движению. В настоящий момент на расстоянии человеческого голоса от любого здания, принадлежащего Лазарю, не должно быть ни одного оперативника или группы наблюдения.
– Всего этого мало, – не отставала от него Пауэлл-Хилл. – Ведь эта история просто-напросто прикончила нас – и здесь, в стране, и за границей.
Все, сидевшие за длинным столом в Оперативном зале, мрачно закивали. Шум в прессе по поводу незаконной тайной операции против Движения Лазаря, поднявшийся сразу же после устроенного при помощи нанофагов массового убийства в Ла-Курнёв, был, несомненно, рассчитан на то, чтобы нанести максимальный ущерб репутации США во всем мире. Сенсация подействовала на мировую общественность как горящая спичка, брошенная в помещение, полное бензиновых паров. А вот Движение находилось в идеальном положении для того, чтобы получить наибольший выигрыш от последовавшего взрыва гнева и насилия. То, что при иных обстоятельствах оказалось бы мелкой неприятностью для большинства правительств и организаций, теперь мгновенно превратилось в главное событие мировой политики. Все больше стран присоединялось к требованиям Движения немедленно запретить все исследования в области нанотехнологии.
– И теперь любого сумасшедшего, который заявит, что мы ведем испытания какого-нибудь нанотехнологического оружия для того, чтобы в ближайшем будущем устроить геноцид, все СМИ встретят с распростертыми объятиями – и Би-би-си, и другие европейские, и, конечно, «Аль-Джазира», и все остальные, – продолжала советник по национальной безопасности. – Французы уже отозвали своего посла для так называемых консультаций. Многие страны могут в ближайшие часы сделать то же самое. Чем дольше это продлится, тем сильнее пострадают наши союзы и тем меньше будет наша способность хоть как-то влиять на события.
Кастилья резко кивнул. Телефонный разговор, который состоялся у него с французским президентом, едва ли не весь состоял из кошмарных обвинений и был исполнен плохо скрываемого презрения.
– И почти такое же положение у нас на Капитолийском холме, – добавил начальник штаба Белого дома Чарльз Оури и тяжело вздохнул. – Я бы сказал, что все конгрессмены и сенаторы, которые вчера кричали на нас и топали ногами, требуя немедленно подавить Движение Лазаря, уже развернулись на 180 градусов. Теперь они дерутся за право попасть в комитет по расследованию, наподобие того, что был создан после уотергейтского скандала[26]. Наиболее оголтелые уже говорят о необходимости импичмента, а те, которые всегда считались нашими друзьями, затаились и пытаются понять, откуда и куда дуют политические ветры.
Кастилья скорчил гримасу. Слишком уж многие из мужчин и женщин, заседавших в Конгрессе, были политическими оппортунистами по своим привычкам, склонности характера и жизненному опыту. Когда президент был популярен, они толпились вокруг него, стремясь тоже оказаться в отблеске лучей его славы. Но при первых же признаках затруднений или слабости они, увы, поспешили присоединиться к банде, требовавшей его крови.
Белый дом
Эстель Пайк, много лет работавшая личной секретаршей президента, открыла дверь в Овальный кабинет.
