Патрик Ларкин - Зеленая угроза
Все так же находясь между охранниками, Номура прошел по засыпанной гравием дорожке и оказался на краю асфальтированного шоссе, которое, в свою очередь, упиралось в очень длинную бетонную взлетно-посадочную полосу, протянувшуюся с севера на юг на несколько тысяч футов. По обеим концам полосы виднелись огромные самолетные ангары и серебристые баки для топлива, а перед ними разместилось несколько грузовых и пассажирских реактивных самолетов. Летное поле и примыкающие к нему здания окружал высокий металлический забор, верх которого украшала двойная спираль из колючей проволоки. На западе раскинулся до отдаленного горизонта океан, по которому гуляли ласковые волны, разбивавшиеся о побережье острова. А на востоке лежали небольшие клочковатые зеленые поля, на которых паслись коровы и овцы; здесь ландшафт постепенно повышался к возносящемуся к небу на расстоянии в несколько миль горному пику, заросшему густым лесом.
Старик остановился рядом с небольшой группой облаченных в белые халаты инженеров и ученых. Все они нетерпеливо разглядывали северный горизонт.
– Уже скоро, – сказал окружавшим один из них, взглянув на часы. Потом он вскинул голову и, прищурив глаза, посмотрел, где находится солнце. – Солнечная энергетическая система функционирует идеально. Резервную силовую установку так и не пришлось включать.
– Вон он! – взволнованно воскликнул другой, протянув руку в сторону севера. Там вырисовалась тонкая темная линия, сначала едва видимая на фоне ярко-синего неба, но все увеличивавшаяся в размерах по мере неторопливого приближения к взлетно-посадочной полосе.
Дзиндзиро Номура с непроницаемым выражением лица следил за приближением странного летательного аппарата, носившего кодовое название «Танатос». Это был огромный самолет, сконструированный по схеме «летающее крыло», без фюзеляжа или хвоста, но с размахом крыла большим, чем у «Боинга-747». Четырнадцать работавших почти бесшумно маленьких двухлопастных пропеллеров, установленных по длине огромного крыла, тащили самолет со скоростью менее тридцати миль в час. Когда самолет немного накренился, заходя на посадку точно по оси взлетно-посадочной полосы, на солнце ярко сверкнули шестьдесят тысяч ячеек солнечных батарей, сплошь покрывавших всю его верхнюю поверхность.
За спиной Номуры послышались еще чьи-то негромкие уверенные шаги по асфальту. Он не повернулся, продолжая следить за тем, как огромный летательный аппарат неестественно медленно заходит на посадку. Впервые ему довелось увидеть воплощенную в реальность конструкцию, эскизы и чертежи которой он так долго изучал.
Созданный на основе прототипов, впервые разработанных НАСА, «Танатос» был сверхлегким самолетом, полностью построенным из высокотехнологичных материалов, поглощающих радарное излучение, – углеродного волокна, графитовых эпоксидных смол, кевлара, номекса и сверхсовременных пластиков. Даже с полной загрузкой он весил меньше двух тысяч фунтов. Зато мог достигать высоты почти в сто тысяч футов и находиться на ней, используя свои собственные энергетические ресурсы, в течение многих недель и месяцев и преодолевать за это время континенты и океаны. В пяти расположенных под крылом аэродинамических гондолах размещались компьютеры, управлявшие полетом, телеметрическая аппаратура, резервные запасы топлива для ночных полетов и зажимы для множества цилиндрических контейнеров, в которых должен был размещаться его зловещий груз.
НАСА дало своему опытному самолету имя «Гелиос» в честь древнегреческого бога солнца. Это было прекрасное название для летательного аппарата, способного достигать верхних границ атмосферы, используя солнечную энергию. Дзиндзиро нахмурился. Танатосом звали древнегреческого бога смерти, и это имя как нельзя лучше подходило для тех страшных дел, которые продстояло выполнить этому «летающему крылу».
– Красиво, не правда ли? – спокойно произнес знакомый – увы, слишком хорошо знакомый! – голос прямо у него над ухом. – Такой большой. И при этом такой тонкий… такой изящный… легкий как перышко. Разве не кажется, что «Танатос» – это скорее облачко пара от дыхания богов, нежели создание жестокого человека?
Дзиндзиро грустно кивнул.
– Это так. Само по себе это устройство красиво. – Его лицо сделалось совсем мрачным, и он повернулся к человеку, стоявшему позади него. – Однако ваша злая воля извращает эту красоту, как и все, к чему вы прикасаетесь… Лазарь. – Он говорил по-японски, употребляя обороты, принятые в официальных беседах с посторонними людьми.
– Вы оказываете мне честь, употребляя это имя… отец, – ответил, выдавив улыбку, Хидео Номура. – Все, что сделано мною, было направлено на достижение наших общих целей, наших с вами общих мечтаний.
Старик резко качнул головой.
– Наши цели вовсе не одни и те же. Мои товарищи и я – мы хотели спасти и восстановить Землю – спасти этот изуродованный мир от опасностей, которыми угрожает ему неконтролируемое развитие науки. Находясь под нашим руководством, Движение посвящало себя жизни, а не смерти.
– Но вы с вашими товарищами сделали одну принципиальную ошибку, отец, – невозмутимо произнес Хидео. – Вы неправильно истолковали суть кризиса, с которым столкнулся наш мир. Наука и техника не угрожают существованию жизни на Земле. Они всего лишь инструменты, средства для достижения необходимой цели. Инструменты для тех, кто, подобно мне, наделен смелостью и ясностью видения, позволяющими полностью их использовать.
– В качестве оружия массового уничтожения! – повысил голос Дзиндзиро. – Несмотря на все ваши высокие слова, вы всего-навсего убийца!
– Я сделаю то, что необходимо сделать, отец, – холодно ответил Хидео. – В своем нынешнем состоянии сама человеческая раса и есть враг, истинная угроза тому миру, который мы любим. – Он пожал плечами. – В глубине души вы сами отлично понимаете, что я прав. Представьте себе семь миллиардов жадных, сильных и цепких животных, топчущих эту маленькую хрупкую планету. Они так же опасны для Земли, как беспрепятственно развивающаяся раковая опухоль – для организма. Мир не может выдержать столь тяжкого бремени. Именно поэтому худшая часть человечества должна быть устранена, подобно раковым метастазам, независимо от того, насколько болезненной и неприятной будет эта операция.
– При помощи вашего дьявольского оружия, этих нанофагов, – презрительно бросил его отец.
Младший Номура кивнул.
– Представьте себе множество таких вот «Танатосов». Представьте себе, как скользят они высоко-высоко над землей, невидимые для глаз и радаров. И из них идет нежный дождь, земли достигают капли, настолько маленькие, что их тоже никто не заметит… по крайней мере до тех пор, пока не окажется слишком поздно.
– Где? – резко спросил Дзиндзиро. Его лицо сделалось пепельно-серым.
Хидео оскалил зубы в усмешке.
– Сначала? Сначала «Танатосы» направятся в сторону Америки, этой бездушной, мощной и донельзя развращенной страны. Для того чтобы мог установиться новый мировой порядок, ее необходимо уничтожить. Затем последует Европа – другой источник материалистической заразы. Потом мои нанофаги вычистят Африку и Ближний Восток, эти выгребные ямы террора, болезней, голода, жестокости и религиозного фанатизма. Китай, чрезмерно раздувшийся и слишком часто вспоминающий о своем древнем могуществе, также следует уничтожить.
– И сколько же людей умрут, прежде чем вы остановитесь? – прошептал его отец.
Хидео пожал плечами.
– Пять миллиардов? Шесть миллиардов? Разве можно сейчас сказать точно? Но те, кто будет оставлен в живых, скоро поймут ценность врученного им подарка: мир с вновь восстановленным равновесием. Мир, ресурсы и инфраструктура которого останутся в целости и сохранности, не поврежденные безумием войны или всепоглощающей жадности.
На протяжении долгого-долгого мгновения старик, утративший дар речи, лишь в ужасе смотрел на своего сына, который теперь превратился в Лазаря.
– Ты опозорил меня, – сказал он наконец, используя теперь традиционную форму обращения старшего к младшему. – Ты опозорил своих предков. – Он повернулся к своим охранникам. – Отведите меня обратно в тюрьму, – негромко сказал он. – Меня тошнит от одного лишь присутствия этого чудовища в человеческом облике.
Хидео Номура резко кивнул двоим мужчинам, стоявшим в нескольких шагах с совершенно бесстрастными лицами.
– Сделайте то, что просит старый дурак, – громко, ледяным тоном приказал он. И тут же отступил в сторону и некоторое время стоял молча, провожая взглядом отца, которого снова уводили в заточение.
Его глаза были полуприкрыты. Сейчас, как это очень часто бывало и прежде, Дзиндзиро разочаровал его – даже предал! – полным отсутствием глубины мышления и смелости. Даже теперь его отец оставался настолько слепым, что не желал восхищаться достижениями своего единственного сына. «Или, возможно, – думал Хидео, смакуя старое и до сих пор горькое чувство обиды, оставшееся со времени его давно минувшего детства, – отец просто слишком ревнив или холоден для того, чтобы высказать похвалу, которой достоин его сын».
