Чингиз Абдуллаев - Идеальная мишень
— Уверяет, что за несколько минут до взрыва у него был незнакомец, который угрожал президенту компании. Она убеждена, что он угрожал.
— Они вышли вместе? — спросил Верье.
— Нет. Сначала его гость, а потом мистер Ржевкин. Но гость был из России, в этом она убеждена.
Дронго, услышавший слово «Россия», подошел чуть ближе.
— Что она говорит? — спросил Дронго у Верье. Он не знал французского.
Верье коротко изложил суть:
— Говорит, что у Ржевкина был какой-то гость, который ему угрожал.
Девушка считает, что он был из России. Она сама из Вильнюса, но понимает русский язык.
— Конечно, понимает, — улыбнулся Дронго, — можно мне с ней поговорить?
— Говорите, — пожал плечами Верье, — если вы считаете, что так нужно.
Дронго подошел к девушке. Та была не просто напугана, она находилась в состоянии шока. На вопросы отвечала судорожными кивками головы.
— Извините меня, — тихо сказал Дронго, — вы запомнили человека, который к вам приходил?
— Да, да, — кивнула она сквозь слезы. Девушка вытирала лицо платком, еще больше размазывая косметику. Спокойный голос Дронго немного привел ее в чувство. — Я его запомнила, — она обрадовалась, что среди бельгийских полицейских оказался и бывший соотечественник.
— Он говорил по-русски? — спросил Дронго. Майор Шевцов подошел ближе, но не вмешивался в допрос.
— Да, он хорошо говорил по-русски, — кивнула она, — очень хорошо.
— Он угрожал Ржевкину? Вспомните, он действительно угрожал вашему хозяину?
— Угрожал, — заплакала она, — он угрожал. Сказал, что посадит его в бельгийскую тюрьму. — В бельгийскую тюрьму? — задумчиво повторил Дронго.
— У него был литовский акцент? — спросил, вступивший в разговор Сергей Шевцов, — Нет, — удивилась девушка, — не было. Он очень хорошо говорил по-русски.
— Вейдеманис родился в Сибири и провел там первые пять лет, — напомнил Дронго, не глядя на майора. Он подозвал Лукина и взял у него фотографию Вейдеманиса, полученную по факсу. Фотография была смазанная, бывший подполковник КГБ был изображен на ней еще довольно молодым. Но как только он показал фотографию девушке, она вскочила со скамьи, едва не опрокидывая ее.
— Это был он! Он! Я его узнала. Это он приходил к нам. — Девушка снова заплакала.
Верье ловко выхватил фотографию из рук Лукина, уже собиравшегося убрать ее в папку.
— Я думаю, она нам пригодится, — строго сказал бельгиец.
— Эдгар Вейдеманис, — задумчиво повторил Дронго.
— Это ясно и без ваших умозаключений, — с вызовом сказал Шевцов. — Они наверняка вернулись в Голландию. Нужно снова начинать с Амстердама.
— Возможно, — кивнул Дронго, — но у меня отпало всякое желание лететь с вами обратно. Я останусь в Антверпене. Захар, не забудь переслать мои вещи в отель «Антверпен Хилтон». Я останусь здесь, пока не найду Вейдеманиса.
— Решили помочь бельгийской полиции? — спросил Шевцов. — Думаете, вы сможете найти преступников раньше бельгийцев?
— Я постараюсь это сделать, — коротко ответил Дронго. — Мне не нравится это дело с самого начала. Я должен попытаться опередить их группу хотя бы один раз.
— Это ваше дело, — пожал плечами Шевцов, — можете оставаться.
Он пошел к автомобилю. Лукин вопросительно посмотрел на Дронго.
— Ты тоже уезжай, — разрешил Дронго, — если будут новости — сразу звони на мой телефон. Самое главное — узнать все про Вейдеманиса. Мне нужно понять, почему он согласился отправиться в такую опасную командировку.
— А как же вы тут один? — с испугом спросил Лукин. — У вас есть план действий?
— План один — думать. Нужно просто успокоиться, сесть и подумать.
Нельзя бегать за ними по всей Европе. Нужно просчитать варианты и попытаться их опередить. Только в этом случае появятся шансы на успех. Иначе я могу успеть тогда, когда они найдут и убьют Труфилова. А насчет меня ты не беспокойся. В любой стране мира, особенно в Европе, я чувствую себя как дома. Я знаю здесь каждый город, в котором побывал раньше. Здесь у меня есть знакомые и даже друзья. Оставь мне только фотографии Харченко и Кокотина. И не забудь выслать мои вещи.
— До свидания, — Лукин пожал ему руку, — я буду вам звонить.
Группа отъезжающих села в автомобиль. Вестерген попрощался со своим бельгийским коллегой, пожал руку Дронго.
— Меня трудно удивить, — признался на прощание флегматичный голландец, доставая трубку, — но вам, похоже, это удалось. Удачи вам, мистер Дронго.
Кажется, под этим именем вас знают в Европе.
— Спасибо, — Дронго попрощался с комиссаром и подошел к оставшемуся у обгоревшей машины Верье.
— Решил остаться с вами, — сказал он по-английски, — надеюсь, вы не будете возражать, господин комиссар?
— Как вам угодно, — сухо заметил тот, — у нас и так хватает своих проблем, а теперь еще проблемы с этими бандитами. Вы предполагали нечто подобное, когда просили нас взять под наблюдение офис компании мистера Ржевкина?
— Предполагали, — .признался Дронго, — но мы все время опаздываем.
— Очевидно, работает специальная группа террористов, — задумчиво сказал Верье, — их перебросили в Европу.
— Боюсь, что это не обычные террористы, — горько заметил Дронго, — судя по всему, они ищут бывшего сотрудника военной разведки. А тот, кто возглавляет поиски, — бывший сотрудник разведки КГБ. Это не обычные бандиты и не обычные террористы.
— Понятно, — прошептал Верье, — я примерно так и полагал. Взгляните, какой профессионал работал здесь. Взрыв строго направленного действия. У несчастного мистера Ржевкина не было ни одного шанса выжить.
— Да, — кивнул Дронго, подходя к обгоревшей машине, — они, очевидно, установили взрывное устройство, подключив его к системе зажигания.
— Эксперты разберутся, — вздохнул комиссар, — надеюсь, та группа убралась из Бельгии…
На полуслове комиссара прервал один из сотрудников, подбежавших к нему.
Комиссар выслушал своего помощника и ошеломленно посмотрел на Дронго. В его глазах мелькнуло нечто похожее на страх.
— Только что сообщили из Схетона, — сказал комиссар Верье, — там найдены трупы двоих убитых мужчин. Их мучили перед смертью. В эту квартиру шел страховой агент; он и услышал крики несчастных. Негодяи поняли, что им могут помешать, убили обоих и скрылись. Я еду в Схетон. Кажется, мы опять опоздали…
Вы поедете со мной? — спросил комиссар Дронго.
— Да, — ответил тот. — По-моему, число загадочных убийств за последние дни катастрофически растет… Чья рука направляет их?
Москва. 14 апреля
Галина Сиренко приехала в Ясенево, в штаб-квартиру службы внешней разведки, в половине двенадцатого утра. Два часа ее знакомили с личным делом бывшего подполковника ПГУ КГБ СССР Эдгара Вейдеманиса. Все, что можно было показать, включая материалы о событиях десятилетней давности, ей показали. Она тщательно делала выписки, понимая, как важны все детали для Дронго, ожидавшего ее материалов в Голландии и Бельгии. Затем ее принял генерал СВР, один из бывших сослуживцев Вейдеманиса. Серый элегантный костюм и яркий галстук, завязанный двойным американским узлом, придавали генералу некий штатский шарм.
— Вы собираете материалы на Вейдеманиса? — спросил он.
— Я ознакомилась с выдержками из дела, которое мне любезно показали ваши сотрудники, — подтвердила Галина.
— Мы не можем дать вам его личное дело, — объяснил генерал, — некоторые операции, в которых он принимал участие, до сих пор засекречены. Вы должны нас понять.
— Понимаю, — кивнула Сиренко, — но данные, которые мне дали, имелись и в ФСБ. Там нет почти ничего нового.
— Разумеется, — согласился генерал, — там и не может быть ничего нового. Он ведь ушел из разведки сразу после событий девяносто первого года.
Мотивы ухода можно понять, он был тогда гражданином Латвии, а в республике в это время разыгрался националистический шабаш.
— Вы знали его лично?
— Немного знал. Мы с ним работали вместе в одной африканской стране. Он был человек дисциплинированный, пунктуальный и обязательный. Но в нем чувствовался какой-то надрыв. И эти нелады в семье. Они с супругой жили не очень дружно, и об этом знали все сотрудники посольства. В маленькой колонии трудно скрывать такие вещи. Я слышал, что потом они развелись. И еще он производил впечатление человека, занимающегося то ли нелюбимым, то ли не своим делом. Тут тоже было внутреннее напряжение. Мне это непонятно. Отец у него тоже работал в разведке… В общем-то, по большому счету, жизнь у Вейдеманиса не сложилась. В девяносто четвертом он переехал в Москву.
— У вас были какие-то контакты в это время? — спросила Галина. — Ваше ведомство не пыталось его снова использовать?
— Нет, — улыбнулся генерал, — это в милиции используют людей, которые работали раньше осведомителями. Я знаю случаи, когда человека отправляли в колонию и там снова требовали продолжения работы. Думаю, и вы знаете массу подобных случаев. У нас несколько другая специфика. Он три года не был с нами связан, три года жил в другом государстве, настроенном к нам не очень дружески.
