Станислав Гагарин - Три лица Януса
— Неплохо повеселились, а? — подмигнул он обер-лейтенанту.
Фон Герлах сощурился, уголки его рта презрительно опустились вниз.
— Вынюхивать — это у вас природное качество или присваивается вместе со званием офицера СС? — сказал он.
Вернеру стало жарко. Он-то уж знал, чем могут обернуться такие слова.
Оберштурмфюрер побледнел, отступил на шаг. В это время сзади противно взвизгнули тормоза, и длинный черный лимузин поравнялся с задержанной машиной.
Продолжая держать документы офицеров в левой руке, оберштурмфюрер длинным прыжком обогнул капот машины фон Герлаха и застыл подле лимузина со вскинутой в приветственном жесте рукой.
— В чем дело? — послышался знакомый голос из лимузина, и Вернер понял, что на этот раз неслыханная дерзость сойдет Фридриху с рук. — В чем дело? — опять спросили из лимузина.
Оберштурмфюрер уже открыл рот, чтобы ответить, но гауптман быстро распахнул дверцу машины, выскочил на дорогу и, прежде чем эсэсовец успел ему помешать, подошел к лимузину, нагнулся к полуопущенному оконному стеклу.
— Оберштурмбанфюрер?! — сказал он. — Какими ветрами?
— О, да это же гауптман фон Шлиден! Здравствуйте, Вернер! Что здесь случилось? — И оберштурмбанфюрер Вильгельм Хорст стал вылезать из машины.
— Этот молодой человек принял нас с Фридрихом за русских шпионов, нагрубил обер-лейтенанту и вообще вел себя недостойно офицера прославленных войск СС! — бойко стал рассказывать Вернер фон Шлиден, памятуя о том, что наступление — лучший вид обороны.
Начальник патруля даже задохнулся, услыхав такую наглую ложь.
— Он попытался объяснить ситуацию.
— Молчать! — рявкнул Хорст. — Вы оскорбили лучших офицеров вермахта, вели себя как свинья! Разве этому вас учит фюрер, партия? И это в такое тяжелое для нас время!.. Молокосос! На фронт захотелось?
— Это у него, верно, от молодости, — примиряюще сказал фон Шлиден.
— Идите! — Вильгельм Хорст махнул рукой. — И не попадайтесь мне на глаза!
— Вы поедете со мной? — обратился он к Вернеру. — Я еду в Кенигсберг.
— Но я с фон Герлахом, моим другом, — замялся гауптман. — И потом… В общем, машину веду я.
— Понятно, — сказал оберштурмбанфюрер. — Он подошел к машине обер-лейтенанта. — Я приглашаю вас и гауптмана пообедать со мной в Кенигсберге, — сказал он безучастно смотревшему перед собой Фридриху. — Поедемте в моей машине. А вашу отведет в город мой унтерфюрер. — И он кивнул головой в сторону своего шофера.
— Благодарю вас, — сказал фон Герлах. — Если Вернер хочет ехать с вами, значит, так нужно. Мне же все равно, и поэтому я поеду тоже.
Он приподнялся на сиденье, нашарил ручку дверцы и, пошатываясь, сделал несколько шагов по дороге.
— Мы были в гостях у дядюшки Фридриха, — сказал Вернер, предваряя возможный вопрос Хорста и опасаясь ответа Фридриха.
— У барона фон Гольбаха? — спросил Хорст. И обращаясь к Фридриху, сказал — Отличный человек ваш дядюшка, обер-лейтенант. Мне доводилось встречаться с ним…
— Да? — сказал фон Герлах и полез в лимузин Хорста.
По дороге они несколько раз встречали эсэсовские пикеты и длинные вереницы машин у водителей и пассажиров которых патрули проверяли документы.
Но лимузин Хорста лишь замедлял скорость, и эсэсовцы расступались, вскидывая вверх правые руки, едва увидев за лобовым стеклом Хорста, сидевшего за рулем.
— В чем дело? — спросил Вернер у Хорста. — Почему такие строгости сегодня? Ведь мы только вчера еще проезжали по этой дороге, никаких кордонов не было видно.
— Как? — оберштурмбанфюрер повернул голову. — Вы ничего не знаете?
— А что мы должны знать? — спросил сидевший позади Фридрих фон Герлах.
— Русские прорвали фронт от Балтики до Карпат, — сказал Хорст. — Бои идут и здесь, в Восточной Пруссии. Мы держимся стойко. Особенно жарко в районе Пилькаллена. Мобилизуем все резервы. Вас, очевидно, давно ждут в штабе, гауптман. Да и вас тоже, фон Герлах.
— Да, я еду сейчас прямо в штаб, — проговорил Вернер.
— Я заеду за вами вечером, фон Шлиден, — сказал Хорст. — А что вы будете делать, обер-лейтенант?
Фридрих не отвечал. Вернер повернулся назад — он сидел рядом с Хорстом — и увидел бледное лицо обер-лейтенанта, подернутые тусклой пленкой глаза и дрожащие, выговаривающие что-то губы.
— Тебе плохо, Фридрих? — с тревогой спросил гауптман. — Скоро приедем, потерпи…
— Русские в Восточной Пруссии, — расслышал Вернер шепот Фридриха. — История повторяется…
Лимузин мчался по улицам Розенау. Когда он пересек мост через Прегель и мимо замка Альтштадт поднимался к Параденплац, на заднем сиденье раздался выстрел.
6Фигуры расставлены, можно открывать партию. В отступление от правил первыми начинают черные… И проигрывают.
Теперь центр нашего внимания будет сфокусирован в основном на Кенигсберге. Мы проследили путь, которым шел сюда Янус, знаем основные его заботы, знакомы с тем, что делается за пределами Восточной Пруссии и какие в ее отношении планы вынашиваются по обе стороны Западного и Восточного фронтов.
Может быть, еще раз или два мы отвлечемся, чтоб дополнить тот перечень объективных причин, что привели к появлению страшного бункера… Но цель наша ясна и определена: Кенигсберг. Мы останемся в нем вместе с Гауптманом, потом майором вермахта, Вернером фон Шлиденом и посмотрим на осажденный город глазами осажденных, увидим его изнутри, с позиций тех, кто ждет расплаты за содеянное ими самими или их соотечественниками.
«Тот, кто убил, должен умереть», — утверждал Иммануил Кант.
Глава третья
История повторяется
Шелленберг терпит фиаско. — Агент Кохлер. — «Двойник» — Как крепко спят разведчики. — Наступление. — «Свободная родина» действует. — Смерть часового. — Прыжок через Дайме. — Взрыв в Кенигсберге. — Рапорт Рюберга. — На Кенигсберг!
1Вальтер Шелленберг не только отвечал перед Гиммлером за секретность работ в области ядерных исследований, которые велись в Германии. В задачи его Шестого управления, ведающего разведывательной работой РСХА за рубежом, входило и наблюдение за возможной деятельностью в этом направлении противников рейха.
Как уже говорилось, Альфред Шпеер, министр вооружения, узнав от Вернера Гейзенберга об ужасной мощи атомной бомбы, запросил РСХА на предмет узнать, не угрожает ли подобная опасность рейху со стороны членов антигитлеровской коалиции. Нет, не угрожает, официально ответил Вальтер Шелленберг. Тогда, в 1942 году, ему и невдомек было, что агент абвера, химик Альфред Холхауз, закодированный как Р-2232, с ноября 1940 года сообщает из Соединенных Штатов Америки про именно подобного рода опасность.
Впрочем, и сотрудникам хитроумного Канариса понадобилось полтора года на раскачку, прежде чем они доложили обо всем адмиралу, и тот вместе с Пикенброком, начальником разведывательного отдела абвера, решил послать в Штаты первого в истории человечества «атомного» шпиона.
Им был некий Кохлер, голландец, католик, разведчик со стажем, который захватывал всю первую мировую войну, потом Кохлер был законсервирован как агент абвера в Нью-Йорке, отозван, когда стал мухлевать в финансовых отчетах, оправдался перед адмиралом и теперь, получив необходимую подготовку, касающуюся тайн атомного ядра, был готов отправиться за океан, чтобы попытаться проникнуть в тайны атомного оружия.
Как известно, самое трудное в деятельности разведчика — начальный период, который начинается с проникновения, внедрения, легализации. Случай с маленьким, замученным голландцем-антифашистом католического происхождения, гонимым и преследуемым гитлеровцами, попросту уникален и вошел во все хрестоматии, по которым в специальных школах учатся будущие шпионы[27].
Идея легализоваться в Америке была ошеломляюще простой и потому гениальной. С липовыми документами Кохлер прибыл в Мадрид и явился к вице-консулу США, отрекомендовался эмигрантом-антифашистом и стал просить въездные визы для себя и жены.
— Вообще-то я не только антифашист, сэр, — со смущенной и виноватой улыбкой сказал Кохлер, — но и специальный агент абвера, направленный в вашу страну. Простите, сэр…
Кохлер пояснил обалдевшему от такого признания вице-консулу:
— Иначе бы мне никогда не выбраться сюда. Пришлось для вида согласиться работать на этих коричневых ублюдков, чтобы спасти свою жизнь и жизнь своей жены, наци преследовали нас как католиков и добрых патриотов, сэр. Но я хочу помогать союзникам. Если вы пустите меня в Америку, то я буду работать на вас, а вид буду делать, что продолжаю оставаться агентом абвера.
Кохлер передал вице-консулу всю свою шпионскую амуницию: молитвенник-шифровальник, микропленки со схемами монтажа рации, ноты голландского национального гимна, где между строк тайными чернилами было зафиксировано расписание работы радиостанции, выхода в эфир и ее позывные, сильную лупу, которой снабжали всех немецких агентов, доллары, золотые монеты, коллекцию редких почтовых марок — их Кохлер должен был обратить в валюту.
