А. Квиннел - Во имя отца
Кардинал Менини изучал голландского священника, сидевшего напротив него. С его красным, полным лицом и широкой талией он вполне мог бы сойти за отца Така из средневекового шервудского леса. У него была привычка все время потирать пальцами ладони и оглядываться вокруг с удивленным видом. Это было немного похоже на поведение ребенка, вдруг оказавшегося на шоколадной фабрике. Но Менини знал, что в свои шестьдесят два года ван Бурх отнюдь не впадал в детство и что под этой несколько наивной оболочкой скрывается острый ум и множество различных талантов. Отец Питер ван Бурх возглавлял "Фонд Ватикана по помощи единомышленникам за «железным занавесом». Начиная с 1960 года он совершил несколько нелегальных поездок в Восточную Европу под разными прикрытиями. За ним охотились социалистические секретные службы, и, хотя они знали о его деятельности, поймать ван Бурха им не удавалось. Его называли Беконным Священником, потому что во время поездок за «железный занавес» он раздавал пакеты с беконом членам своей нелегальной сети, тайно сотрудничавшим с ним. Он стал близким другом папы еще в те времена, когда тот был архиепископом Кракова.
Тихо приоткрылась дверь, и симпатичная негритянка вкатила тележку с тремя порциями жареного мяса с перцем. Потом она налила всем фалернского вина и тихо удалилась. Кухня в ресторане была французской довольно приличной и умеренной по цене. Однако посетителям этой комнаты, как правило, подавались итальянские блюда, очень дорогие.
Версано в предвкушении доброго ужина уже было взялся за вилку, но тут ван Бурх сдержанно кашлянул. Он выжидательно посмотрел на кардинала. Менини ответил недоумевающим взглядом, но сразу понял, чего от него ждут. Он согласно кивнул, опустил голову, закрыл глаза и быстро пробормотал молитву.
Они подняли головы, и вот тут уже Версано накинулся наеду. Он глотал пищу не прожевывая, как будто куда-то торопился. Менини ел так же. Создавалось впечатление, будто пища для них была всего лишь топливом, словно бензин для автомобилей.
Ван Бурх, напротив, не спеша с наслаждением впитывал в себя аромат кушаний. Ведь в его жизни бывали времена, когда приходилось радоваться и корке хлеба.
Наконец Версано откинулся от стола и сказал:
— Я приказал, чтобы между блюдами был небольшой перерыв.
Он достал сигарету.
— Позволите? А вообще-то мне нравится в этом кабинете.
Ван Бурх улыбнулся: он хорошо знал, что они здесь собрались не просто поболтать. Он с намеком заметил:
— Интересно, а зачем мы сидим тут отдельно от других посетителей?
— Ну, Питер, — сказал американец, — мне ведь, как и тебе, приходится прибегать к осторожности и маскировке. Мне это даже нравится.
Принявшись снова за свое мясо, ван Бурх подумал, что Версано вряд ли это нравилось бы в случае реальной угрозы ареста, пыток, а то и смерти.
Менини тоже не терпелось перейти к делу:
— Обстановка вполне подходящая, Марио. Ждем твоих разъяснений.
Версано кивнул, и тут же его лицо стало очень серьезным. Он аккуратно положил зажженную сигарету на пепельницу. Посмотрев на собеседников, сказал:
— Я долго думал, с кем мне посоветоваться по этому вопросу.
Версано сделал паузу, и его голос зазвучал доверительно.
— Могу сказать, что во всей нашей церкви никто другой не в состоянии помочь мне в этом вопросе. Но прежде чем объяснить, в чем дело, я хотел бы, при всем моем уважении к вам, услышать обещания, что ни слова из того, что я сейчас скажу, не выйдет из этого кабинета.
Ван Бурх закончил свое мясо, отодвинул тарелку и пригубил виски. Версано внимательно смотрел на Менини. Седой, с худощавым лицом, кардинал задумчиво двигал губами. От ван Бурха не ускользнул блеск любопытства в его глазах. Беконный Священник заранее знал ответ. Наконец Менини утвердительно кивнул.
— Хорошо, Марио. Я согласен.
— Отлично. Спасибо, Анджело.
Он вопросительно посмотрел на голландца, и тот, не колеблясь ни секунды, твердо сказал:
— Я солидарен с кардиналом.
Версано наклонился к ним и, понизив голос почти до шепота, произнес:
— Священная жизнь нашего любимого папы Иоанна Павла в серьезной опасности.
Затем он поведал своим слушателям о том, что узнал днем.
* * *Вторым блюдом был «поцелуй охотника». Поглощая его, собеседники обсуждали ситуацию. Версано и Менини внимательно слушали ван Бурха. По своему рангу он был ниже них, но его познания о русских были уникальными. Он развивал перед архиепископом и кардиналом мысль о том, что русские должны быть вполне удовлетворены широко распространившимся мнением, что последнее покушение на папу считалось исходящим из Москвы. По мнению голландца, это было своеобразное предупреждение папе не вмешиваться в их дела. И они решили свою задачу. Теперь маловероятно, что в обозримой перспективе следующий папа будет избран из представителей Восточной Европы. По мнению русских, даже хорошо, что покушение не удалось. Тем лучше будет понято предупреждение в Ватикане.
Поначалу русским, видимо, показалось, что их замысел сработал. Критика в адрес коммунистов со стороны папы снизилась. Ватикан никак не отреагировал на протест американских епископов против ядерной кампании Рейгана. В Польше была разгромлена «Солидарность» без какого-либо серьезного противодействия со стороны папы.
— Но, — размышлял ван Бурх, — такая линия не означала изменения политического курса папы, а отражала лишь смещение акцентов в сторону прагматизма. Папа начал уделять больше внимания восстановлению роли церкви в жизни людей и пресечению поднявшего голову в самой церкви либерального инакомыслия. Оно могло представлять даже большую опасность, нежели коммунистическое учение.
И Кремль, видимо, понял это. В Москве увидели, что антикоммунистические настроения папы, по существу, не изменились, и, так как он жестко приспосабливал Ватикан к своей воле, русские сделали вывод о возрастании угрозы их интересам со стороны главы католической церкви.
Ван Бурх имел об Андропове достаточно информации, чтобы не удивляться сведениям о планах нового покушения на папу. Он грустно завершил свой анализ, заметив, что с учетом всех обстоятельств шансы пережить очередные попытки у папы невелики. Одно дело связаться, например, с Рейганом. На это никто не пойдет, потому что Америка жестко отомстит за своего президента. Другое дело — Ватикан. Чем может ответить он? В данном случае можно жутковато пошутить в стиле Сталина, который бы спросил:
— А сколько у папы дивизий?
* * *Версано повернулся к Менини.
— Ну, а ты что скажешь, Анджело? Тут все свои, так что можно высказываться свободно. Ты ведь возглавляешь одно из самых прагматических направлений деятельности церкви. Мы знаем, что папа содействовал твоему назначению на пост главы Общества. Твое появление на этом посту — большая удача для всех нас. Вот я и пригласил тебя сегодня, чтобы воспользоваться твоей мудростью и получить дельные предложения. Но прежде всего, твое мнение о сказанном отцом ван Бурхом.
Кардинал Менини, выходец из тосканской глубинки, тщательно вытер тарелку кусочком хлеба — не пропадать же пище, прожевал все и утвердительно кивнул.
— Я согласен с Питером в обоих вопросах. Логично предполагать, что Андропов опять попытается убить папу. Точно так же логично предполагать, что с учетом огромных возможностей Андропова и решимости папы не отменять никаких визитов за границу покушение на этот раз может удасться.
Он вытер рот салфеткой, взглянул на Версано и продолжил:
— Из своих источников в Южной Корее я получил данные, что Ким Ир Сен будет удовлетворен подобным инцидентом во время поездки папы на юг Корейского полуострова.
Версано встретился взглядом с ван Бурхом. Они оба знали, что на Дальнем Востоке у Менини было достаточно таких источников. И голландец спросил:
— А вы довели до папы эти данные? Вы посоветовали ему не ехать?
Менини пожал плечами.
— Конечно. Но он полон решимости. Его Святейшество ответил мне, что иногда рыбак должен смело идти навстречу буре. Что ты можешь предложить в этой ситуации, Марио?
Версано почувствовал необычное волнение. Но тут их разговор был прерван появлением десерта. Все невольно залюбовались обслуживающей их монахиней. После ее ухода, выдержав небольшую паузу, Версано произнес очень тихо:
— Я предлагаю, чтобы к Андропову сугубо секретно был послан человек папы.
Менини и ван Бурх в удивлении подняли на него глаза. Кусочек мороженого повис на подбородке голландца. Менини спросил:
— А что он скажет Андропову? Что он должен будет передать ему?
— Он ничего не должен будет ему говорить. Он должен будет его убить.
Версано ожидал от собеседников чего угодно: удивления, ярости, смеха, резкого стука ложек о тарелки, непонимающих взглядов. Но ничего такого не произошло. Всего лишь воцарилась гробовая тишина. Ван Бурх и Менини были похожи на вытканные на гобелене застывшие силуэты. Первым признаком жизни было движение глаз Менини. Он устремил взгляд на голландца. Однако тот смотрел в свою тарелку так, как будто впервые в жизни видел мороженое. Он медленно поднес ложку ко рту и грустно покачал головой.
