Петр Прудковский - Оборотень
Было около полуночи, когда в дверь кабинета постучали, и на пороге появился Юрий Стрельцов. Не раздеваясь, он подсел к столу и подробнейшим образом рассказал обо всем, что сообщили ему в семье Парамоновых.
Верховский внимательно слушал, делая изредка пометки в своем блокноте.
— Теперь моя очередь, — начал он, когда Юрий замолчал. — Послушайте, что удалось узнать мне. Кузьмин, которого разыскивала наша Верочка, действительно находился в лагере перемещенных лиц. Он репатриирован около года назад, работает сейчас на заводе сельскохозяйственных машин и проживает в рабочем поселке, неподалеку от виадука. И как раз в конце дня 26 сентября адресный стол выдал какой-то гражданке справку об этом человеке. Таким образом, звенья нашей цепи понемногу начинают смыкаться. Но вот, что самое главное: через два дня после убийства Ковалевой, точнее — позавчера утром, группа работников завода выехала в Москву, а оттуда — в Германию, а с ней — и наш Кузьмин… Этой командировки, как мне сообщили, он добивался давно. Не кажется ли вам, что между убийством девушки и отъездом ее друга имеется некая связь?
— Его можно еще догнать… и задержать, если нужно. Они будут в дороге не менее четырех дней.
— Совершенно верно. Но об этом после. Давайте сначала разберемся, что нам известно в этом деле и что пока остается неясным.
Верховский встал из-за стола и прошелся по кабинету. Юрий, хорошо знавший привычки своего начальника, приготовился слушать один из тех «анализов фактов», которые всегда восхищали его.
— Итак, начнем. Двое живут долгое время в фашистском плену, а потом среди перемещенных. Наконец, им удается в разнос время репатриироваться. Вы сказали, что они уговорились узнать друг о друге у Парамоновых, в Орежске. Очень хорошо. Но почему же тогда этот Кузьмин, вернувшийся на родину первым, так и не удосужился за целый год сообщить о своем местопребывании в Орежск, как было условлено? Не странно ли это?
— Разумеется, странно. Парамоновы тоже были удивлены… И если бы Александр Парамонов не вспомнил, что еще перед войной Кузьмин сообщал ему о своем направлении на Энский завод, — Верочка не поехала бы сюда…
— Запомним эту первую неясность и пойдем дальше. Девушка приезжает в Энск. Прямо с вокзала она идет в адресный стол и узнает там адрес своего друга.
Обрадованная, спешит за город, в рабочий поселок. Встретилась ли она там с Кузьминым или нет — этого мы пока не знаем. Известно только, что, пробыв где-то до поздней ночи, она возвращается пешком в город и около виадука, не успев перейти через железнодорожное полотно, подвергается нападению. Вариант с ограблением отпадает. Вы говорите, что ничего ценного при ней не было?
— Да. Александр Парамонов даже ссудил ей немного денег на дорогу…
— Вот видите. А между тем из сумочки ее взято все, что там находилось. Убийце понадобилось, чтобы личность девушки нельзя было установить. Заметьте это обстоятельство. Оно чрезвычайно важно. Дальше. Можно признать за бесспорный факт, что бедняжка возвращалась в город в ужасном состоянии…
— Почему вы так думаете?
— Перед ней было хорошо освещенное шоссе. Но она пошла не прямо, через виадук, а свернула почему-то вниз, под арки, где даже и прохода на другую сторону нет… Так неразумно поступить можно только при крайнем расстройстве чувств. Или…
— Или?
— …или она хотела спрятаться от преследования. Может быть, даже видела, что ее догоняют. Чувствовала, что жизнь ее висит на волоске! Как вам кажется, похоже все это на радостную встречу с другом, ради которой она так крепко запомнила условленный адрес, что даже перед смертью, в бреду, твердила его?…
Верховский подошел к столу и выпил стакан воды. Юрию редко приходилось видеть своего начальника в таком волнении.
— За всем этим, Юра, может оказаться большая гнусность! Да… Однако будем продолжать. Что такое этот
Кузьмин?… После вашего разговора по телефону из Орежска я побывал на заводе и побеседовал кое с кем из его сослуживцев. Ничего плохого о Кузьмине сказать они не могли. Наоборот! Очень общительный парень, активный комсомолец… А его рассказы о мытарствах, которые пришлось испытать ему в плену, просто нельзя было слушать без волнения. Между прочим, Кузьмину удалось каким-то образом даже сберечь свой комсомольский билет… Словом, ничего подозрительного как будто нет. Разве вот только то, что он очень уж настойчиво упрашивал включить его в состав бригады, отправляющейся в Восточную Германию. Но, вообще говоря, в желании прокатиться за границу нет ничего предосудительного. И все-таки, именно это обстоятельство обратило на себя внимание многих… и прежде всего — начальника цеха, где работал Кузьмин, — товарища Григорова. Он сам признался мне в этом и прибавил, что даже поделился своим подозрением с главным инженером, поехавшим с бригадой. Но слушайте дальше: естественно, я поинтересовался, не знает ли товарищ Григоров, где был и чем занимался Кузьмин вечером 26-го… И вот что он сообщил мне: как раз в этот вечер они шли вместе с завода, и Кузьмин пригласил своего начальника зайти к нему на чашку чаю, но, когда они уже поднялись по лестнице, соседка сообщила Кузьмину, что в его отсутствие какая-то женщина справлялась о нем… и, наверно, зайдет еще. Григоров из скромности отказался от приглашения и распрощался с Кузьминым. Таким образом, мы точно знаем, что Вера Ковалева разыскивала Кузьмина и была в рабочем поселке… неизвестно только, как я уже говорил, состоялась ли их встреча. Но если и состоялась, то наверняка известно, что Кузьмин в это время был в своей квартире один и, более того, был уже предупрежден, что его разыскивает женщина.
Верховский сделал паузу и снова отхлебнул несколько глотков из стакана.
— Вот, Юра, мы и дошли до самого главного… Как видите — весь путь несчастной девушки прослежен шаг за шагом… от вокзала в Орежске до квартиры Кузьмина. Но что произошло затем? Об этом может рассказать только вот эта штучка… Поглядите-ка.
И он протянул Юрию крошечный кусочек металла, завернутый в папиросную бумагу.
— Пуля? — шепотом спросил Юрий, чувствуя, что волнение Верховского начинает передаваться и ему.
— Да, пуля, извлеченная при вскрытии. И не простая, а разрывная. Но обратите внимание на ее размер! Мне известно только одно такое оружие: это пистолет «Колибри», дамский пистолет, как его называют… Немногим больше спичечной коробки. Игрушка! И тем не менее — смертельное оружие. А спрятать и провезти его можно в любом месте — в куске туалетного мыла, в выдолбленном каблуке башмака… Может быть, хотите знать, где изготовляются эти игрушки? Да в той же самой стране, где водятся и птички колибри… Кстати, в каком лагере рассталась Верочка со своим другом Кузьминым?
— В лагере Брюккенау. В американской зоне оккупации…
— Ну, вот. Как видите — все дороги ведут в Рим. Такую «игрушку» мог иметь при себе только человек, побывавший за границей, да к тому же имевший близкую связь с заокеанскими господами… Итак, вот результат: девушку убил тот, кому надо было во что бы то ни стало помешать ее встрече с Кузьминым, либо…
— Сам Кузьмин?…
— Да. Но что же произошло такое, что превратило друга и возлюбленного Веры Ковалевой в ее убийцу?…
Вот где загадка, дорогой мой! И решить эту загадку — наш долг. Мне кажется, Юра, что мы с вами напали на след матерого врага. Давайте пока кончим на этом. Идите отдыхайте… уже второй час. А завтра, вернее, утром, прошу,— зайдите ко мне пораньше… Ну, скажем, часов в семь. Не позднее.
— А как же…
— Вы насчет Кузьмина? Не беспокойтесь, в это время они в лучшем случае будут подъезжать к Смоленску… и в случае чего — телеграмма догонит поезд. Да, еще один вопрос. Вы ведь неплохо, как будто, владеете немецким языком?
— Да, и английским тоже. Впрочем, слабее, чем немецким, а что?
— Так. Может пригодиться для дела. Ну, всего вам хорошего! Отдыхайте. До семи!
— Есть — отдыхать до семи, товарищ начальник!
И крепко пожав руку Верховскому, Юрий вышел из кабинета.
Как только дверь закрылась за юношей, Верховский снял трубку телефонного аппарата и заказал срочный разговор с Москвой.
На следующий день Юрий явился к Верховскому гораздо раньше назначенного срока. Ему не терпелось узнать, какое новое поручение даст ему начальник.
Верховский был уже у себя. Вернее, он никуда и не уходил из кабинета… В комнате было накурено, на письменном столе стоял недопитый стакан крепкого чая. Струйки сизого дыма, плыли в воздухе, уходя в форточку, открытую, видимо, только что…
— Вы всю ночь не спали, Сергей Петрович! — невольно вырвалось у Юрия при виде Верховского, сидевшего за письменным столом.
— Ну, подумаешь, беда какая! — улыбнулся Верховский. — Садитесь и слушайте хорошенько.
Он потянулся к папиросному коробку, лежавшему подле чернильного прибора, но коробок оказался пуст. И Юрию стало вдруг ужасно досадно, что сам он не курит и у него нет при себе папирос…
