Гэвин Лайалл - Очень опасная игра
Тут меня что-то остановило. В ушах стоял такой шум, словно рядом маршировал гвардейский батальон. Рана в боку немного успокоилась, зато тело стало неметь.
Я даже не поднимал головы, а просто полз, выискивая глазами, куда в очередной раз упереться локтем. И после всего этого мне еще предстояло на своем «Бивере» удирать из России! Пришлось прилечь на дно овражка и прижаться лицом к холодному, мокрому песку. Я не знал, сколько удалось проползти. Пятнадцать ярдов, двадцать, а может быть, двадцать пять. Я только знал, что прополз довольно далеко, может быть, слишком далеко. И теперь хотел спать.
Меня разбудила вода, которая плескалась перед лицом. Я открыл рот, подождал, пока он наполнится водой, и проглотил ее. Гул в ушах стих. Я снова отдавал себе отчет, где нахожусь, и снова был готов к схватке. Но долго это продолжаться не могло. Нужно было что-то предпринимать, причем безотлагательно. Пошевелив правой рукой, я даже рад был снова ощутить боль. К телу вернулась чувствительность. Я медленно поднял голову, прислушался и осмотрелся.
И тут я понял, что за шум был у меня в ушах. Откуда-то слева, издалека, доносился рокот вертолета. Вероятно, он прочесывал длинное озеро. Скоро он вернется, и с этим ничего поделать нельзя.
Теперь я оказался в нескольких футах от небольшого каменистого уступа на дне овражка, где он сначала сворачивал влево, но затем снова изгибался вправо. В восьми или девяти ярдах чуть дальше громоздилась куча больших камней.
Я ее внимательно изучил. Она вздымалась футов на восемьдесят и образовывала нечто вроде старинного бастиона, обращенного немного вправо от меня. Под воздействием времени и непогоды былая дуга или цепь превратилась в отдельные кучи. Позади нее виднелась еще пара куч поменьше.
Канава пролегала, очевидно, через ее середину и потом снова уходила влево от меня. Именно там и должен был находиться Хоумер.
Он был достаточно опытен, чтобы не спрятаться среди этих каменных нагромождений, где его легко было бы заметить на фоне неба и где в него могла срикошетить пуля. Хоумер наверняка засел где-то с краю, где с одной стороны его защищала каменная стена, а с другой — овражек. Единственное уязвимое место было у него с тыла, но он знал, что меня там пока нет, полагался на зоркость своих глаз и надежность своего оружия.
Довольно небезосновательная вера.
Теперь мне либо нужно было обойти его ползком и зайти сзади, а это значило сделать крюк на пятьдесят ярдов по кустам и гнилью, что трудно проделать бесшумно. Или же ползти вперед и оказаться у него на мушке. Вот так обстояло дело, только я не собирался никуда ползти. Все должно было решиться именно в этом месте.
Мне удалось добраться до каменистого уступа, правда, я разбередил свою рану, и снова началось кровотечение.
Поперек него я положил ружье, стараясь повыше задрать дуло, чтобы в него не попала вода, а потом взял в левую руку револьвер. Насколько я помнил, у него был очень легкий и чувствительный спуск. Так и положено: тот, кто не пожалел времени, чтобы спилить предохранительную скобу, наверняка поработал и над спусковым крючком. У только что вышедших с завода «смит-и-вессонов» спусковой крючок был довольно тугим.
Мне оставалось только надеяться, что спуск действительно достаточно чувствителен. Я сунул револьвер под куртку и взвел курок до отказа. Он подался назад с легким щелчком, прогремевшим для меня как колокола Страшного Суда, хотя наверняка даже в трех футах от меня ничего 'не было слышно. Перевернувшись на правый бок, я подождал, пока утихнет боль, и бросил револьвер, как ручную гранату, в самую середину груды камней. А сам схватился за ружье.
Револьвер выстрелил, за спиной Хоумера раздался грохот, и вспышка выхватила из темноты огромную груду камней. Хоумер вскочил и повернулся назад.
Он оказался немного дальше, чем я предполагал, как раз за уступом первого валуна, и повернулся спиной ко мне, прицелившись из винтовки в то место, откуда раздался выстрел.
И тогда я дважды разрядил ружье в его спину.
Казалось, прошла целая вечность, пока эхо выстрелов перестало греметь в моих ушах, а блики вспышки — слепить глаза. Я оторвал щеку от холодного ложа своего дробовика и посмотрел в сторону камней.
Ничего не было видно, лишь монотонное урчание вертолета нарушало тишину. Он возвращался. По правилам, мне полагалось перезарядить ружье и осторожно подкрасться к пораженной цели. Но мне было не до этого, тем более что все так или иначе должно было закончиться. Опершись на ружье, я выпрямился. Лес у меня перед глазами покачнулся, но тотчас же встал на место. Я заковылял по оврагу к камням.
Хоумер лежал ничком на земле, а ноги остались в овражке. На охотничьей куртке между лопаток проступило множество пятен, которые быстро увеличивались в размере. Я присел рядом и перевернул его на спину. Он упал в канаву, и тоненькая струйка воды шевелила его волосы.
Через некоторое время он открыл глаза и хрипло спросил:
— Вы просто бросили револьвер, верно, сэр?
Я кивнул, но потом сообразил, что Хоумер может ничего не видеть, и сказал:
— Да.
— Я этого от вас не ожидал, сэр.
— Эта игра без правил.
Он снова закрыл глаза и затих.
— А я… вообще… попал хоть раз? — спросил он.
— Да, последний выстрел, когда я перебегал прогалину, зацепил меня как раз повыше бедра.
— Я так и думал. — Его голос стал слабеть, и в нем появилась усталость. — Надеюсь, ничего серьезного, сэр.
— Обойдется. — Я постепенно становился частицей его бредовых видений.
— Я все-таки смог… даже под огнем…
— Вы отлично все сделали.
Он перевел дух.
— Без этого трюка… с револьвером… мог бы я… выиграть схватку? — заговорил он. По выражению его детского лица было видно, что каждое слово дается ему с невероятным трудом.
— Да, — сказал я, абсолютно уверенный в том, что он не ошибался.
Он попытался улыбнуться и испустил дух. Возможно, согласно его правилам, он победил.
Где-то за деревьями снова послышался рокот вертолета.
Глава 27
Мне понадобилось десять минут, чтобы преодолеть шестьдесят ярдов, отделявших меня от берега. Я опирался на ружье, как на посох, и держал револьвер в левой руке. В нем еще оставалось два патрона, и, похоже, удар о камень ему не повредил.
Туман понемногу редел. Должно быть, его разгоняло ветром. Конечно, он мог бы немного повременить. Хотя если туман не рассеется настолько, что с вертолета станет возможно обнаружить мой самолет, это облегчит мне посадку на нашем озере. Сейчас вертолет способен его обнаружить, лишь оказавшись прямо над ним.
Силуэт «Бивера» отчетливо вырисовывался у самого берега. Рядом с ним застыли две фигуры, и я махнул им револьвером.
— Ты убил его. Не ожидал, что тебе это удастся, — нарушил молчание Хартман.
— Ты всегда заблуждался на мой счет, — заметил я.
— Пора отсюда убираться, — засуетился Джад. — Вертолет в любой момент может вернуться.
Я облокотился на ружье и прислушался к рокоту вертолета. Похоже, тот затихал вдали.
— Он обследует то длинное озеро, над которым мы пролетали, — сказал я. — Вертолет уже облетел его с одной стороны и теперь облетает с другой.
— Но скоро он вернется. Нужно сматываться.
Они притащили откуда-то два старых проржавевших металлических ящика.
Меня била дрожь, и только сейчас я понял, что промок до нитки. Я тяжело опустился на один из ящиков.
— Он тебя ранил, — сказал Джад.
— Да. — Я махнул револьвером в сторону леса. — Иди туда. Когда набредешь на канаву, поднимись по ней вверх. Он лежит у большого камня. Принеси его сюда, я заберу его домой.
— Слушай, тебе не следует… — Тут Джад осекся, заметил направленный ему в грудь «смит-и-вессон» и зашагал к лесу.
Я положил револьвер на колено. Силы меня оставили. Напряжение боя миновало, и рана давала о себе знать. Туман казался уютным и тихим убежищем. Звук вертолета стих, и тишину нарушал лишь мягкий плеск воды у берега.
— Могу я чем-нибудь помочь? — вкрадчиво спросил Хартман. — На борту есть аптечка первой помощи?
Конечно, он мог бы помочь, и я не в силах был его остановить. Хартман неуверенно шагнул ко мне, его лицо выражало неподдельное сочувствие. Потом шагнул еще. Черт с ним, я слишком устал. Пусть кто-нибудь другой принимает решения.
Он сделал еще шаг в мою сторону. Я поднял револьвер и направил на него.
— Как ты мне собираешься помочь, приятель? Завладеть оружием и прекратить мои мучения?
Хартман замер, все еще оставаясь вне пределов досягаемости.
— Ты все равно не переживешь эту ночь, — холодно бросил он.
— Не торопи судьбу. Можешь и сам не дотянуть до рассвета.
— Билл, я никогда не пытался тебя убить, — спокойно сказал Хартман. — Ты не сможешь так вот хладнокровно всадить в меня пулю.
