Норман Льюис - Сицилийский специалист
— Хорошо, я позвоню позже.
— Вот что еще. Расскажи мне о Ричардсе. Как его зовут?
— Марк. Друзья зовут его Марко.
— Как он выглядит?
— Лет тридцати пяти. Небольшого роста. Худощавый. Темные волосы с сединой на висках. Острый нос. Немного похож на Джорджа Рафта из его первых фильмов. — «Теперь они и меня проверяют, — подумал он. — Видно, что-то им не нравится».
— Случайно не знаешь, откуда он родом?
— Как будто из-под Кальтаниссетты. Еще что-нибудь?
— Нет, вроде все. Тебе пора отправляться.
Виктор вышел на улицу, постучал по дверце катафалка и сел в машину. Шофер включил мотор, и они тронулись. Буквально через несколько минут последние окраинные хибарки Седж-Бея исчезли за деревьями, мрачным частоколом стоявшими вдоль дороги.
— Давай помедленней, — сказал Виктор.
— Я думал, вы торопитесь.
— Противно, когда эту развалину качает из стороны в сторону. Меня тошнит.
— Дело ваше.
— Еще тише. Не больше тридцати миль.
— Этак, мистер, мы протащимся всю ночь.
— Ты ведь чем дольше едешь, тем больше получаешь. Чего же беспокоиться?
— Ошибаетесь. Плата все равно одна, сколько бы времени мы ни ехали. И потом, жена меня ждет в Седж-Бее. Она любит меня не за то, что я ночами где-то езжу.
— Как называется этот район?
— Мы едем через Эверглейдс. Воя там, направо, если вам видно, начинается болото Биг-Сайпресс.
— Довольно пустынно здесь, а, Эдди? И машин почти нет.
— Движение здесь бывает, когда ребята с химического завода едут в Кларксвилл и Стэн-Крик. Они все уже проехали часа два назад.
Виктор почувствовал судорогу в левой руке, сухожилия и хрящи которой были повреждены во время первого удара киркой, когда он выставил ее, чтобы защитить голову. Он потянул за ручку дверцы, желая выпрямить сведенный большой палец. Конечности начало покалывать. Решив отвлечься от мыслей об этих симптомах, Виктор попытался вызвать в памяти легкомысленный образ стюардессы, с которой в самый последний момент у него не получилось близости. Попытка оказалась безуспешной: он не сумел даже представить себе роскошное, податливое тело девушки.
— Сколько еще до Киттс-Холлоу?
— При такой скорости — сорок минут.
— Поезжай медленнее. Я не очень хорошо себя чувствую.
— Это из-за рессор. Не выдерживают тяжести. Вместе с кузовом мы весим тонны две, не меньше. Хотите остановиться на минутку?
— Нет, не надо, — сказал Виктор. Мрачная зелень в свете фар начинала оказывать на него гипнотическое действие. Голова кружилась — к горлу подкатывала тошнота. Да и шофер вызывал у него все большее недоверие.
— Тебе много приходится ездить, Эдди?
— Конечно. Я целыми днями за рулем.
— На кого ты работаешь? На мистера Экса?
— Нет, он редко нанимает меня. Иногда я работаю в фирме пиломатериалов в Седж-Бее. А в туристский сезон — у Хертца.
— Это у тебя карта? Дай-ка взглянуть. Ты, должно быть, знаешь этот район отлично, Эдди. Куда же ты ездишь?
— Да, пожалуй, в любое место, какое ни назови — Нейплс, Аркадия, Канал-Пойнт, Пунта-Горда.
— Для фирмы пиломатериалов? — Виктор посмотрел на карту. — А знаешь, например, озеро Истокпога?
— Конечно.
— Как туда добраться?
— По Девяносто восьмой дороге. Севернее озера Окичоби.
— Правильно, Эдди. Ты на самом деле много времени проводишь за рулем.
— Могу показать дорогу в любое место Флориды, мистер. Внезапно в ветровом стекле на мгновенье появился и тут же исчез маленький квадратик света. Виктор оглянулся. За поворотом мелькнули фары какой-то машины.
— Прибавь-ка скорость, — сказал он шоферу.
Морено нажал газ, и стрелка спидометра медленно подползла к цифре 65.
— Больше не можешь?
— На пределе, мистер.
Огни фар отдалились, но ненамного.
— Ладно, теперь давай потише. Сбавь до двадцати, — сказал Виктор. Машина, следовавшая за ними, тоже сбавила скорость и через милю свернула влево.
— Куда она пошла? — спросил Виктор.
— Наверно, на юг, в Джэксон-Понд. На заводе есть несколько ребят оттуда.
— Тебе не показалось, что она идет за нами?
— Да нет. Кому это надо?
— А почему она одновременно с нами ускоряла и замедляла ход?
— Может, не хотела отставать от нас. Может, аккумулятор сел, вот и пользовалась нашими фарами.
— Да-а, возможно… Послушай, мне надо позвонить человеку, который ждет этих мертвецов, и сказать, что мы задерживаемся. Где тут есть телефонная будка?
— Была одна на бензоколонке неподалеку. Если ее не убрали, когда там был пожар.
Минут через пять они подъехали к сгоревшей бензоколонке. Трава среди почерневших насосов доходила до колена, а дикий виноград придавал остаткам постройки вид вековых развалин.
Телефон, однако, работал. Виктор опустил монету в десять центов и набрал коппервейлский номер, но ответа не было.
— Занято, — сказал он шоферу. — Надо подождать.
— Там дальше, в Хони-Майл, тоже есть телефон.
— Этот, по крайней мере, работает. Не будем рисковать.
— Так мы приедем в Форт-Пирс к утру, — проворчал Эдди. Виктор отшвырнул ногой черную, обуглившуюся перекладину.
— А что здесь произошло?
— Парень разорился и привез сюда из Майами какого-то поджигателя-артиста. К тому времени, как из Седж-Бея подоспели пожарники, остались одни угли.
— А как звали этого артиста?
— Фостер. Бенедикт Фостер.
— И как ты умудряешься все знать? — спросил Виктор.
— Я, как и все, читаю газеты.
— И память у тебя неплохая, а?
Виктор снова набрал Коппервейл — на этот раз телефонистка велела ему опустить сорок центов, когда произойдет соединение. Голос был тот же, что и раньше.
— Слушай внимательно, друг. Мне надо знать, где ты, только не называй места. Скажи, сколько примерно миль вы проехали по этой дороге, после того как ты звонил последний раз?
— Около тридцати.
— Около тридцати, говоришь? Ладно, теперь слушай: у тебя есть карта?
— Конечно.
— Не доезжая пяти миль до города, куда вы едете, будет перекресток, от которого налево отходит дорога. Поезжай по ней.
— Все?
— Да. Теперь насчет парня, который с тобой. Мы проверили в обоих местах, которые ты назвал, и никто о нем никогда не слыхал. И какого черта ты с ним связался? Мы думали, вы поедете вдвоем с Ричардсом.
— Иначе ничего нельзя было сделать. Сами потом поймете.
— Как считаешь, за тобой нет хвоста?
— Вроде нет, но вообще-то не исключено.
— Первым делом надо узнать это наверняка.
— А как?
— Съезжай где-нибудь на обочину и постой немного. А если тебе придется разделаться с этим болваном, ты сможешь доехать один?
— Смогу.
— Ну ладно. Тогда устрой ему хорошую проверку и, если почувствуешь, что он с душком, стреляй.
— Хорошо.
— И через час снова позвони. Хендерсон, восемьдесят четыре тридцать один. Дай знать, как там у тебя. Может быть, мы кого-нибудь вышлем тебе навстречу.
* * *Впереди из-за деревьев поднималась луна, и слабый свет ее позволял различать предметы в кабине. Быстрым незаметным движением Виктор вытащил из сумки автоматический пистолет «беретта» 25-го калибра, который он купил на Антигуа, не сказав об этом Спине, и сунул под рубашку в висевшую через плечо кобуру.
— Ехать побыстрее? — спросил Эдди.
— Не надо. Мне что-то нехорошо. Так кидает на поворотах, что у меня все нутро выворачивает.
— Вы устали, мистер. Может, вам немного поспать?
— Мне сейчас не до сна. Я вот думал о тебе, Эдди, — ты ведь индеец?
— Отец был индеец, — сказал Эдди и по привычке виновато улыбнулся. — Семинол. Из местных индейских племен.
— Я слышал про семинолов. Это индейцы, живущие на болотах, да? Когда я был в Корал-Гейблс, там показывали деревню семинолов. За пятьдесят центов можно было сфотографировать индеанку, кормящую грудью своего ребеночка. Твой отец тоже жил в Нью-Ривер-Инлет — или в Саймон-Драм, что ли?
— В Саймон-Драм. Несколько лет назад там еще жили две-три индейских семьи. Нам пришлось уехать из-за детей. У младшей девочки бывают судороги, а там нет лечения, которое ей нужно, так что мы переехали в Инлет и теперь два раза в неделю возим ее в Бискейн.
— Ну и как она сейчас?
— Ничего. Теперь эту болезнь научились лечить.
— Судороги у нее, говоришь? Это плохо.
— Доктор сказал, что мы должны пять лет только ею и заниматься. Все самое лучшее — ей. До прошлого года она не училась. Все деньги уходят на то, чтобы поправить ее. Мы только о ней и думаем. — В его голосе появились плаксивые нотки. Виктор понял, что Эдди чем-то напутан. «Наверно, заметил пистолет», — подумал он.
— Да, это, конечно, несчастье, Эдди. Видно, ты примерный семьянин. Я думаю, что самое дорогое у человека — это семья, с ней не хочется разлучаться без крайней необходимости, верно? Но кое-что меня не устраивает в тебе и в твоей печальной истории, Эдди. Мне бы хотелось рассеять эти дурные мысли, а потому включи-ка свет и покажи свои права.
