Чингиз Абдуллаев - Путь воина
— Господин Дронго, — неожиданно сказал Морияма, повернув голову, — я хочу вам пояснить, что происходит. Когда погас свет, почти сразу раздались выстрелы. Возможно, мы все не заметили как в комнату вбежал кто-то из охранников. А потом, когда вбежали другие, все было кончено. Я бы на месте полиции проверил наших охранников. Возможно, их наняли, чтобы застрелить Симуру и Такахаси. Других объяснений быть не может. Сколько я об этом ни думаю, ничего другого в голову не приходит. Или стреляли вы, или один из охранников.
Извините, что вынужден это говорить. Госпожа Одзаки, вы напрасно не переводите мои слова инспектору, — обратился он к Фумико.
Она посмотрела на Дронго, и тот кивнул. Тогда она перевела его слова Цубои, который молча выслушал перевод и снова закурил. За день он, очевидно, выкуривал две-три пачки сигарет.
Они поднялись, чтобы попрощаться. Морияма встал с дивана, проводил их до лифта.
— Последний вопрос, — вспомнил Дронго. — Вы не знаете сотрудника в вашем банке, который ходит в темно-бордовой обуви?
Морияма улыбнулся. Его развеселил этот вопрос.
— Вы представляете, сколько, тысяч, людей у нас работает? — спросил он.
— Неужели вы думаете, У меня есть время смотреть на их обувь? До свидания, господин Дронго. Боюсь, в Японии вы не сможете проявить свое мастерство.
Возможно, у нас слишком специфическая страна.
Здесь не принято было пожимать друг другу руки и они, поклонившись, распрощались. Когда спустились вниз, Дронго попросил:
— Фумико, позвони господину Удзаве. У нас осталась встреча с ним.
— Зачем ты задал этот дурацкий вопрос про обувь? — поинтересовалась она. — Неужели не понимал, каким будет ответ?
— Конечно, понимал, — кивнул Дронго. — Я хотел проверить его реакцию.
Если бы он улыбнулся, значит, конфуз с госпожой Намэкавой не задел его. А если бы ответил мрачно, значит, принял это близко к сердцу. Его волновала Аяко Намэкава только потому, что она его протеже. Собственное реноме для него важнее всего. Этот мой метод, Фумико. Я внимательно слежу за своими собеседниками. И по их реакции могу сделать нужные выводы.
— Он ничего не принимает близко к сердцу, — сказала она, проходя к своей машине. И, прежде чем открыть дверцу, вдруг призналась:
— А тебя я начинаю бояться. Теперь я буду знать, что ты можешь читать мои мысли, даже когда я молчу.
Глава 23
Усевшись в автомобиль, она взглянула на часы. Было уже очень поздно. Но она достала свой мобильный телефон и набрала номер Инэдзиро Удзавы.
Однако голос оператора любезно сообщил ей, что телефон отключен. Фумико взглянула на Дронго.
— Он отключил телефон. Наверно, уже спит. Так поздно нельзя беспокоить человека.
Цубои понял, что она говорит, и стал возражать. Он говорил довольно долго, Фумико с ним спорила. Затем она взглянула на Дронго:
— Ты понял, о чем мы говорили?
— Я только видел, как вы спорили. Неужели ты думаешь, что я мог так быстро научиться японскому языку? Даже после «чайной церемонии».
Она улыбнулась.
— Он говорит, нам обязательно нужно побеседовать с Инэдзиро Удзавой.
Инспектор считает, что именно Удзава мог дать разрешение посторонним людям на вход в банк, именно он мог организовать прослушивание телефонов Мори, устранить Вадати и открыть стрельбу в Симуру и Такахаси. Нужно только узнать, почему он это сделал. Цубои считает, что появление чужих людей доказывает вину Удзавы. А наши разговоры с Фудзиокой и Мориямой показали, что все было решено еще до совещания. И Удзава мог об этом узнать.
— В таком случае убийца — Удзава, — сказал Дронго. — Но каким образом он мог обежать стол, дважды выстрелить и снова вернуться на место? Нам действительно нужно встретиться с этим Удзавой и расставить все по своим местам.
— Я позвоню ему домой, — решила Фумико.
Она набрала номер банка, узнала у дежурных сотрудников номер домашнего телефона Удзавы. Потом позвонила ему домой и стала ждать, когда возьмут трубку.
— Я вас слушаю, — наконец раздался голос Удзавы.
— Господин Удзава, — сказала Фумико, — извините, что беспокою вас так поздно. Мне срочно нужно с вами поговорить.
— Госпожа Одзаки? — изумился Удзава. — Вы звоните так поздно? Что случилось?
— Мне срочно нужно с вами встретиться, — повторила Фумико, — это очень важно. Со мной господин Цубои из полиции и господин Дронго.
— И он тоже? — Удзава явно был не в настроении. — Спросите, как он себя чувствует? Это из-за него сегодня в гараже банка произошла стрельба. Может, ему не нужно больше вмешиваться в наши дела? Мы как-нибудь сами без него разберемся.
— Вы можете с нами встретиться?
— Да. Где вы сейчас находитесь?
— В районе Синдзюку, — сообщила Фумико. — Куда к вам приехать?
— Вам далеко ехать, — сказал Удзава. — Я живу возле порта, в районе Коотооку, на другом берегу. Вам ехать минут сорок. Может, мне лучше самому приехать на встречу?
— Нет, мы приедем. Скажите, где мы можем встретиться?
В отличие от вице-президентов, имеющих роскошные дома, Удзава жил в скромном портовом районе и явно не собирался приглашать к себе ночных гостей.
— Тогда встретимся в порту, — предложил Удзава. — Там есть небольшой бар «Акамон». Выше Харуми-пристани. Сумеете найти?
— Он приглашает нас в бар «Акамон» в порту, — повернула Фумико голову к Цубои. — Вы знаете, где этот бар?
— Знаю, — сказал Цубои. — Поедем, я вам покажу.
— Хорошо, — согласилась Фумико, — мы приедем, господин Удзава. Через сорок минут мы будем там. Бар будет еще работать?
— Он работает до утра, — сообщил Удзава. — До встречи.
Фумико убрала аппарат, взглянула на часы.
— Кажется, сегодня ночью мы обречены ездить из одного конца города в другой.
Машина направилась в сторону окружной дороги.
— Не понимаю, — сказала Фумико, — для чего Удзаве стрелять в Симуру и Такахаси. Только потому, что его не сделали вице-президентом? Он и без того стал начальником управления. Неужели честолюбие было для него выше всяких человеческих принципов? Не может быть.
— Может, он собирался взять под контроль и управление Мори? — предположил Дронго. — Тогда он приобрел бы очень большое влияние.
— Поэтому Симура был против, — сказала Фумико. — Тацуо Симура доверял Вадати. Он знал, что тот был любимым учеником его брата, и поэтому не возражал против подчинения обоих управлений Вадати. А когда Вадати погиб, он решил, что не стоит доверять одному человеку так много власти. Может, поэтому он не захотел назначить Удзаву на должность Вадати. Тот был еще не готов к такой должности.
— Тогда выходит, что Удзава решил доказать обратное. Ты в это веришь?
— Нет, — ответила Фумико. — У Инэдзиро Удзавы двое детей. Он поздно женился, и я видела его жену. Он обожает ее и детей. Ради них он готов работать двадцать четыре часа в сутки. У него маленькие дети, и он никогда не пойдет на преступление.
— Дети — это не гарантия от преступных наклонностей, — возразил Дронго, — как раз наоборот. Многие оправдывают свои преступления именно заботой о детях, полагая, что могут пойти на любые нарушения закона во имя собственной семьи.
— Ты осуждаешь такой взгляд?
— Не знаю. В молодости осуждал. А сейчас не знаю. Я стал мудрее, опытнее. Наверно, нужно идти на какие-то компромиссы в жизни, но не изменять самому себе. Человек всегда знает, когда он поступил правильно, а когда нет.
Раньше боялись бога, а теперь ничего не боятся. Но все равно сам человек знает, когда он поступает нормально, а когда нет. У каждого свой потолок нравственности.
— И даже у тех, кто убил Сэцуко?
— Что-то человеческое в них, безусловно, есть. Но боюсь, не очень много. Они сами исключают себя из списка нормальных людей, переходя в разряд хищных зверей, на которых разрешен отстрел. Хотя я стараюсь относиться к людям снисходительно. Каждый имеет право на ошибки. Только бог может смотреть на нас сверху. Человек не имеет права ни на кого смотреть сверху вниз. Она молчала, глядя перед собой. — Мой любимый писатель Габриэль Гарсиа Маркес обратился по Интернету ко всем своим читателям, — вспомнил Дронго. — Он сообщил, что умирает. Сообщил в своем последнем обращении. В этом обращении есть изумительные слова. «Человек только тогда имеет право смотреть на другого сверху вниз, когда он наклоняется, чтобы помочь другому человеку подняться».
Она улыбнулась. На глазах блеснули слезы. Оценить красоту фразы могла истинная японка.
— Он настоящий гений, — сказала она. — А гений имеет право на сострадание. И на такую фразу.
Дронго смотрел, как мелькают огни за окном автомобиля.
— Если даже ты не сможешь ничего найти, — вдруг произнесла Фумико, — то и тогда я буду считать тебя одним из самых выдающихся людей, с которыми я когда-либо встречалась.
— Это преувеличение, — возразил Дронго. — А если я не найду преступника, значит, я всего-навсего неудачный аналитик, который должен заниматься другим делом.
