Павел Бергер - Замок темного барона
Бойкая гостиничная фройлян, хихикая и отшучиваясь, распахнула форточку, поставила лампу на стол и упорхнула. Теперь Пауль мог наблюдать за любителями карточной игры и даже отчетливо слышать их голоса.
За столом восстанавливалась прерванная нить разговора:
— Предлагаете нам против наличных денег обгоревший листок размалеванной бумаги? — сомневался рачительный герр Бургомистр.
— Это уникальный пергамент! Весьма старинное и мощное тибетское заклинание! — принялся убеждать партнеров профессор Меркаев, развернул небольшой бумажный свиток и передал его герру Библиотекарю. — Пусть уважаемый, профессор фон Штерн выскажет о нем мнение как эксперт по символам религии бон…
— Так о чем говорится в этом тибетском заклинании? — заерзал на стуле судья Ворст.
— О демонах и царе-бодхисатве… — приблизил к листку очки герр Библиотекарь и авторитетно, со значительными паузами, продекламировал:
…я с демоном сольюсь.
По десять тысяч душ мы будем убивать.
Мы будем жрать тела, и будем кровь лизать,
И породим детей жестоких, словно мы.
Они войдут в Тибет, и в царстве снежной тьмы
У этих бесов злых возникнут города,
И души всех людей пожрут они тогда!32
Живое воображение сразу же вытянуло Пауля из подкрадывающихся тенет сна, намалевав кровавую и мрачную картину — в качестве иллюстрации к стихам. Офицера Ратта снова стал бить ледяной озноб потусторонней тревоги, совсем как несколько часов назад в кирхе!
— Вслушайтесь, какая мощь! Какой масштаб — по десять тысяч душ! — захлебывался энтузиазмом профессор Меркаев. — Это страшное пророчество, господа, — история будущего… История моей бедной России, корчащейся под большевистской пятой! Пророчество, которое превратит настоящее Германии в худший из возможных миров, в чудовищную преисподнюю, стоит только немецким войскам достигнуть Тибета…
— Я бы предпочел видеть ударные части Рейхсвера на русском Урале, а не в Тибете, — библиотекарь фон Штерн продолжал разглядывать краешек пергамента, затем потер его между кончиками иссохших пальцев и наконец понюхал…
— Германские войска на Урале… Господи, Александр, вы типичный книжный червь и совершенно не в состоянии оценить, во что этот балаганный фигляр превратил нашу армию! Великую армию Кайзера! Пока они развлекаются парадами да факельными шествиями, это производит впечатление, а, когда дойдет до настоящей драки, у ребенка конфетку отнять не смогут! — судья Ворст удрученно нахмурился и закурил, а Пауль интенсивно засопел, сдерживая справедливый гнев.
— Здесь только часть текста, финал магического эпоса, — библиотекарь проигнорировал ремарку судьи и суховато уточнил, возвращая листок Меркаеву: — Это — своего рода «техника безопасности», предостерегающая мага, использующего заклинание, о возможных последствиях. Лично для меня интерес представляет только полный текст… Но вы, возможно, выручите за раритет некоторую сумму, если сможете всучить этот бессмысленный обрывок какому-нибудь малокомпетентному кретину, считающему себя ценителем старины… Например, старине Вейстхору. Только поторопитесь со сделкой, пока его личный помощник в N-бурге. Да, кажется, вы с ним знакомы! Это истеричный мальчишка, наследник здешних баронов, Зигфрид фон Клейст…
— Наследник! Да какой фон Клейст наследник! Вы снова шутите, мой дорогой Александр! Согласно завещанию старого барона Фридриха, мальчишке даже ночного горшка из Замка не досталось! — судья Ворст зашелся в искусственном, квакающем смехе.
— Я бы не был столь категоричен… — герр Библиотекарь придал лицу значительное выражение, а судья Ворст разом перестал смеяться и подобрался, как футболист перед решающим пенальти.
— Что?!? Что… Я привык иметь дело с фактами, Александр, поэтому…
В дверь снова постучали, и заглянула все та же горничная:
— Прошу простить, герра Ворста спрашивает дама — от господина Шпеера…
Судья поспешно вышел.
— Значит, герр фон Штерн, вы считаете возможным принять у профессора Меркаева расписку в счет суммы долга? Пока он не обратит историю в платежное средство…
— Безусловно…
Меркаев принялся бодренько царапать на листке гостиничным пером, а бургомистр Штрокс с интонацией профессионального бюрократа объявил:
— Герр Ворст сейчас вернется и подскажет, как следует составить расписку…
Но судья Ворст больше не вернулся.
Через минуту он выстрелил себе в висок.
Часть 4
25. Очевидцы и соучастники
Сухой щелчок пистолетного выстрела раскроил усталое возбуждение позднего вечера, а следом за ним в душном мраке разнеслись женские вопли.
Офицер Ратт первым кинулся на шум — к номеру фон Клейста…
Судя по тому, что там застал Пауль, судья Ворст остановился в центре гостевой комнаты лицом к окну, вынул пистолет, согнул правую руку так, чтобы дуло уткнулось в правый же висок, — и выстрелил!
Теперь тело почтенного судьи валялось в кровавой луже на паркете, а по светлым полосам шпалер и рассыпанным по полу цветкам белых лилий медленно сползали свежие капельки крови и фрагменты мозговой ткани… Пауль без церемоний отослал ревущую горничную звонить в Гестапо и ринулся в зал, где шла игра.
С момента выстрела не прошло и трех минут! Но ни разбросанных по игорному столу увесистых пачек купюр, ни библиотекаря фон Штерна в комнате уже не было.
— Итак, что у нас имеется? — спросил штандартенфюрер Кольбах и принялся живописно загибать ухоженные пальцы, перечисляя факты: — Имеются четыре стула, четыре столовых прибора, четыре недопитых бокала шампанского, четыре обозначения в таблице ставок и даже несколько очевидцев, утверждающих, что в карты играло четверо персон! — пальцы Шефа сложились в кулак, который грозно опустился на стол. — И двое граждан, упорно заявляющих, что они затеяли партию втроем!
— За нами велось несанкционированное наблюдение! Это попрание гражданских свобод! Я требую адвоката! — возмутился один из упрямцев, бургомистр Штрокс.
— Вот санкция прокуратуры! Обратите внимание на дату — прошлый четверг. Надеюсь, вы узнаете подпись? — Шеф махнул перед бургомистром бумагой с массой печатей и подписей. Пауль напустил на себя серьезность и поджал губы: ему еще долго придется учиться у многоопытного начальника железной выдержке и самообладанию, позволяющим выдать регистрационный листок почетных гостей фестиваля за санкцию прокурора____
— Я хотел бы сделать заявление о желании принять гражданство Советской России и требую встречи с послом Деканозовым! — насупился профессор Меркаев.
— В Москве, на Лубянке будете требовать! — урезонил его Шеф. — А здесь командую я — как шеф Гестапо! Никаких официальных встреч и политических заявлений до конца дознания! — Кроме того, герр Кольбах тут же уведомил присутствующих: —
Господа, адвокаты будут предоставлены вам в соответствии с личными пожеланиями в течение двадцати четырех часов. Вы задержаны.
— Я сам юрист, — возмутился герр Бургомистр, — и хочу кое-что уточнить. Вы только что ознакомили нас с обстоятельствами смерти судьи Ворста, я сделал заметки, — он нацепил старомодный монокль со шнурком и принялся читать из маленького пухленького блокнотика, перемещая вдоль строчек кончик вечного пера: «Из показаний фройлян Альбины Зальц, горничной отеля “Лесная корона”: “Около полуночи я услышала звонок из номера люкс 2—13, сразу поднялась на второй этаж и вошла. Герр Ворст находился в номере один, стоял лицом к окну, держал пистолет в правой руке, целясь в направлении окна, и, не оборачиваясь, спросил меня: «Ты видишь? Ты ее видишь?» Я никого не видела ни в комнате, ни за окном и ответила отрицательно. После чего покойный герр Ворст сказал очень тихо: «Не имеет значения», медленно согнул руку и выстрелил себе в висок”». Налицо факт самоубийства, подтвержденный показаниями свидетеля! Так на каком основании вы нас задержали?
— Герр Штрокс, как юристу вам, безусловно, известны такие составы преступления, как «доведение до самоубийства», «преступный сговор с корыстной целью», «нелегальная организация азартных игр»?
— Куда вы клоните, герр Кольбах?
Шеф развернул расчерченный табличкой листок с записями ставок.
— К этой страничке. По вашим показаниям, на ней записи ставок, которые делали игроки сегодня вечером. Записи вели вы, герр Штрокс, верно? — бургомистр кивнул. — Вы играли втроем, верно? — Штрокс снова кивнул. — Согласно этому документу, самые крупные финансовые потери в результате нелегально организованной — опять же вами, герр Штрокс, — азартной игры в карты понес покойный судья Ворст. Верно? Здесь отчетливо написано: «Ворст». Общая сумма проигрыша — пятнадцать тысяч — цифрами, затем знаковое обозначение доллара США, затем еще пять тысяч — на этот раз обозначение английского фунта! Значит, вы играли на иностранную валюту, верно? Отчего граждане Германии, патриоты, не стали играть на марки? Откуда у них такое значительное количество валюты? И самое главное, где сейчас все эти деньги?
