Чингиз Абдуллаев - Символы распада
— Мне нет дела до его психологических потрясений, — раздраженно произнес Земсков, — вполне достаточно, что мы его разоблачили. Теперь он обязательно все нам расскажет.
— Надеюсь, что вы не собираетесь применять пытки? — усмехнулся Дронго. — Впрочем, учитывая то, какой он сильный и волевой человек, это абсолютно не поможет. Нет, генерал, нужен другой подход. Я повторяю свою мысль. Он чувствовал себя победителем и проиграл. Это как в шахматной партии, когда ты зажимаешь противника в угол и уже готов принять его капитуляцию, но тот вдруг неожиданным ходом разрушает все задуманное тобой и выигрывает. Нужно понять его чувства. И отнестись к нему, как к проигравшему, но равному по силам игроку.
— Этого еще не хватало, — буркнул Ерошенко, — он сукин сын, и ничего больше. Пускай теперь ответит.
— В таком случае мы ничего не добьемся, — разочарованно сказал Дронго. — Я думал, вы ко мне прислушаетесь.
— Хорошо, — неохотно выдавил Земсков. — Делайте как знаете. Что, по-вашему, должны делать мы?
— Ничего. Постарайтесь не вмешиваться, когда я буду разговаривать с Волновым.
— По-моему, вы ошибаетесь, — вмешался Ильин. — Может, вы-то как раз и будете для него главным раздражителем. Мы ведь вчера с трудом удержали его, когда он набросился на вас.
— Поначалу, да. Но ему будет интересно беседовать с человеком, который переиграл его. С другими он не будет чувствовать себя на равных. Вы понимаете, как это важно?
— Вы хотите говорить с ним один на один? — понял наконец Земсков.
— Если вы разрешите, — кивнул Дронго. — Хотя можно сделать так, чтобы вы слушали нашу беседу из соседней комнаты. Но я должен встретиться с ним один на один.
— Хорошо, — теперь, после вчерашнего успеха эксперта, генерал верил ему безоговорочно.
— И еще одна просьба, — Дронго чуть запнулся, потом медленно сказал: — Я понимаю степень его вины и думаю, что он, безусловно, заслуживает смертной казни. Но вы должны дать мне слово, что его не приговорят к смертной казни, если он добровольно согласится на сотрудничество. Я должен пообещать ему это.
— Нет, — решительно сказал Земсков. — Он убил троих людей и поставил на грань ядерной катастрофы всю нашу страну. Что там, весь мир! Нет и еще раз нет! Такого мерзавца нужно расстрелять. Не забывайте, что он к тому же и офицер.
— Россия вступила в Совет Европы, — напомнил Дронго, — а это означает отмену смертной казни. Мне жаль погибших людей, но мы их все равно не вернем, а если вы не сможете пообещать мне, что его не казнят, то я не смогу договориться с ним.
— Я должен получить согласие Москвы, — все еще колебался Земсков.
— У нас пока есть время. Если хотите, я буду допрашивать его после обеда, когда в Москве уже будет утро. Это даже лучше, у него будет больше времени, чтобы успокоиться.
— Хорошо, — согласился генерал, — а я пока позвоню в Москву. Хотя мне очень не хочется что-либо обещать этому мерзавцу. Это был ваш заместитель, полковник, — обратился он к Сырцову. — Я правильно сделал, что отстранил вас от работы. Я с самого начала подозревал этого Волнова.
Никто не стал напоминать генералу, что он отстранил и Сырцова, и еще нескольких офицеров, в том числе и командира роты, отвечавшего за погрузку отходов на железнодорожной станции.
— Кто мог знать, что он такой подлец? — угрюмо отозвался Сырцов. — Он ведь хорошо нес службу, я ему так доверял.
— И правильно делали, — заметил Дронго, — сразу видно, что он человек честолюбивый и инициативный. Очень даже инициативный. Продумать и осуществить такое преступление… Для этого нужна сильная воля и неплохая голова. Другое дело, что именно его толкнуло на это преступление. Думаю, причины должны быть очень серьезны. Он ведь сравнительно молодой человек, с блестящей перспективой. Уже скоро должен был получить звание полковника. Что именно толкнуло его на это преступление? В этом надо разобраться.
— Наверно, деньги, — зло предположил Сырцов.
— Не уверен, что только деньги. Он достаточно честолюбив.
— Зачем вам это нужно, Дронго? — спросил Земсков. — Какая разница, что именно толкнуло его на это преступление.
— Иногда важнее всего понять человека, решившегося на такие действия, — задумчиво произнес Дронго. — В конечном итоге это всегда оказывается самым важным в моих расследованиях.
Париж. 13 августа
В ресторане «Амбассадор», расположенном справа от входа в отель «Крийон», всегда много посетителей. Ресторан считается одним из самых известных в Париже. Сюда приезжают насладиться настоящим французским искусством кулинарии, отведать изысканные блюда, приготовленные искусными поварами. Мистер Абдель заканчивал свой обед, когда в ресторане появился синьор Ревелли. Он сразу же направился к столику, за которым сидел Абдель со своей очаровательной спутницей.
— Простите, мадам, — галантно извинился синьор Ревелли, — я заберу у вас вашего спутника всего лишь на пять минут.
Женщина улыбнулась. Абдель поднялся и направился вслед за своим неприятным гостем. Они прошли в холл, и Ревелли быстро сказал:
— Вчера груз прибыл в Париж.
— Я уже все знаю, — кивнул Абдель. — Где второй ящик?
— Мы ждем сообщений из России.
— Вы слишком долго ждете, Ревелли. И я жду слишком долго, — сдерживая раздражение сказал Абдель. — Вы, надеюсь, не забыли, какую сумму получили? Почему мы опять должны ждать? Выборы состоятся через десять дней. Мы должны успеть к этому времени, Ревелли. Потом вы можете взять себе этот ваш груз. Он нам уже не понадобится.
— Мы делаем все, что можем, — угрюмо ответил Ревелли, — с этими русскими никогда нельзя иметь дело. Они говорят одно, делают другое, а придумывают третье. Никогда не знаешь, что они могут выкинуть в самую последнюю минуту.
— Меня это не интересует, Ревелли. — Абдель наклонился к итальянцу и зло прошептал: — Мне говорили, что вы лучший специалист в таких вопросах. Но теперь я вижу, что вы всего-навсего дилетант. Я думаю, вы понимаете, что должны будете вернуть половину денег, если мы не получим груз?
— Я же вам все объяснил, — скрипнул зубами Ревелли. — Нас очень сильно подвели русские компаньоны. Мы не думали, что все так получится.
— Когда прибудет второй ящик? — злым шепотом спросил Абдель. — Скажите наконец, когда?
— Мистер Абдель. — Из ресторана вышла его спутница. Она была высокого роста, с немного удлиненным, породистым лицом. Впечатления не портили даже крупные зубы, заметные, когда она улыбалась. Молодая женщина была прекрасно сложена.
— Сейчас иду, — улыбнулся он, оборачиваясь к ней. После чего строго сказал напоследок итальянцу: — Узнайте, где наш второй друг. И передайте всем, что мы его очень ждем. Мы его очень ждем, мистер Ревелли!
Он повернулся и, взяв свою спутницу под руку, снова вернулся в зал ресторана. Ревелли едва слышно выругался и поспешил к выходу.
Поселок Чогунаш. 13 августа
Когда Волнова привели в кабинет, Дронго сидел один. Он даже не поднял головы, когда убийца вошел в комнату и сел на стул напротив него. Лишь когда двое офицеров, которые привели арестованного подполковника, вышли из кабинета, Дронго взглянул на Волнова.
— Вы не боитесь? — зло спросил Волнов. — Ведь вы остаетесь со мной один на один. Я могу расквитаться с вами за ваш вчерашний удар.
— Глупо, — тихо произнес Дронго, — хотя бы потому, что в соседней комнате полно людей, и они сразу ворвутся сюда. В Центре нет наручников, здесь они не предусмотрены. А за вчерашний удар я прошу прощения. Это было непорядочно с моей стороны, и я прошу меня извинить.
Волнов изумленно посмотрел на сидевшего перед ним человека. Покачал головой.
— Вы поразительный человек, — сказал он с некоторым сомнением в голосе, — я таких никогда не встречал. Вы извиняетесь передо мной?
— Конечно. С моей стороны очень некрасиво бить проигравшего. Это не в моих правилах, Волнов.
— Почему вы решили, что я проигравший? — даже покраснел подполковник.
— Я не решил, так оно и есть. После вчерашних событий — вы проигравший, Волнов. И этого факта уже ничем не изменить.
— Вам повезло, — с горечью прошептал подполковник.
— Нет. Стечение стольких обстоятельств не бывает простым везением. Я бы все равно вас вычислил рано или поздно. Список из двадцати четырех человек — это профанация. Такое преступление могли продумать и осуществить только непосредственные руководители Центра. Подозревать академика Добровольского я бы не стал, даже если бы против него и были какие-то улики. Он старый человек и вряд ли пошел бы на такое преступление. Кудрявцев, который был главным подозреваемым, тоже отпадал. Из-за его зрения. Я сразу понял, что он не мог так метко выстрелить во время дождя. К тому же он никогда в жизни не стрелял и не знал, что такое винтовка. Значит, стрелять мог только офицер. Только человек, хорошо владеющий оружием. Оставались вы двое — Сырцов и Волнов. Ваш руководитель мог вызвать большее подозрение. Формально у него было больше причин для недовольства. Ему много лет не присваивают звание генерала, он давно служит на этой должности, неплохо стреляет, на него никто бы не подумал. Но целый ряд улик был против вас. В мае именно вы были в Москве. Именно вы дежурили десятого июня, именно вы занимались пятиборьем и хорошо стреляли. Я побывал на том обрыве, Волнов. Чтобы точно выстрелить, нужно быть очень уверенным в себе стрелком. Сырцов таким явно не был. Оставались только вы. Или вы со мной не согласны?
