Чингиз Абдуллаев - Символы распада
— Какие у вас очки?
— Минус пять, — выдавил Кудрявцев. — Неужели это тоже ставится мне в вину?
— Нет. Возьмите, — вернул ему очки Дронго. — В день убийства молодых ученых, генерал, лил сильный дождь, и человек с таким зрением, как у Кудрявцева, просто не сумел бы прострелить шину с большого расстояния. Но зато это мог сделать другой человек, тот, кто был мастером спорта по пятиборью и стреляет профессионально, — и Дронго эффектным жестом указал на подполковника Волнова.
Тот начал медленно подниматься.
— У вас техническое образование, подполковник, и вы хорошо разбираетесь в компьютерах, — продолжал Дронго, — кроме того, лучше вас никто в Центре не стреляет, а вам нужно было попасть в колесо автомобиля с довольно большого расстояния. И наконец, вы были в мае в Москве, и вы дежурили десятого июня на воротах. Стольких совпадений просто так не бывает.
— Вы с ума сошли, — Волнов побледнел.
— Нет. На пуговицах одежды убитого найдены ваши отпечатки пальцев. Об этом мне только что сказал прокурор Миткин, он… — Дронго не договорил, потому что Волнов ринулся к нему.
— Сукин сын! — кричал он в бешенстве. — Будь ты проклят!
Ильин и Левитин не успели перехватить его.
Сырцов бросился за ним. Дронго подождал, пока подполковник достигнет пределов досягаемости его кулака и нанес правой рукой сильный удар ему в лицо. Тот покачнулся, и в этот момент его схватили.
— Будь ты проклят! — орал Волнов. — Будь ты проклят!..
— Сдать оружие! — закричал подскочивший к нему Сырцов! — Ты арестован!
— Вот и все, — Дронго повернулся к Земскову. — Вот он и был главным организатором этого хищения и убийцей всех троих сотрудников Центра. Я думаю, он был и организатором убийств в Москве.
Офицеры вывели продолжающего бесноваться Волнова в коридор. Кудрявцев, все еще не понимая, что произошло, беспомощно вертел головой. Модный галстук съехал в сторону, но он не обращал на это никакого внимания.
— Вы действительно нашли его отпечатки пальцев? — спросил Ерошенко.
— Конечно, нет, — улыбнулся Дронго, — последнее я сказал, чтобы вывести его из себя. Это было для него самое страшное доказательство.
— Здорово, — не удержался от возгласа Ерошенко.
— Спасибо… Дронго, — Земсков впервые назвал его этим прозвищем, под которым его знали во всем мире. Генерал протянул ему руку и удовлетворенно кивнул.
— Да, — раздался голос академика Финкеля, — я думал, подобое бывает только в кино. У вас феноменальные аналитические способности, молодой человек, просто феноменальные. Вам нужно было идти в физику.
— Нет, — засмеялся Дронго, — мой учитель физики считал, что мне нужно работать фокусником.
— Почему?
— Я всегда умудрялся переписывать контрольные по физике. И даже когда он посадил меня за первую парту, я умудрился исписать два двойных листа, хотя он следил за мной, чтобы я не пользовался шпаргалкой. На следующий день учитель объявил, что он ставит мне четверку. В ответ на мой нахальный вопрос — почему четверку, он честно признался, что поставил бы и «пять» за столь безупречно написанную работу, но не может, так как, переписывая из учебника, я увлекся так, что в одном месте написал: смотри рисунок двести тридцать один.
Все расхохотались. Финкель встал с дивана и подошел к Дронго.
— У вас очень благородная задача, молодой человек. Наказывать негодяев и оправдывать невиновных людей. Но это еще не все. Теперь нужно найти второй исчезнувший ЯЗОРД.
— Теперь найдем, — торжествующе-победно пообещал Земсков. — Пусть только Волнов попробует не рассказать нам все. Теперь мы все узнаем.
Впервые за все эти дни он был по-настоящему счастлив.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
НАХОДКА
Москва. 12 августа
Когда сообщение о страшной находке в Финляндии достигло Москвы, Манюков впал в депрессию. Он присутствовал на заседании Совета безопасности, где Президент грозно распекал министров и руководителей силовых ведомств. Хотя президент Финляндиии заверил своего российского коллегу, что о находке не будет сообщено журналистам и история останется закрытой для всех, кроме ее непосредственных участников, Манюков отчетливо понимал, что это невозможно.
Не сегодня-завтра все финские газеты, а за ними и все мировые агентства затрубят о существовании у Москвы подобного оружия и по всем информационным каналам будут показывать помощника Президента, который на своей пресс-конференции в Вашингтоне утверждал, что Москва не желает разрабатывать новые виды ядерного оружия, и отрицал возможность существования подобного оружия. Манюков не сомневался, что скандал получится настолько грандиозным, что он должен будет как минимум уйти со своей должности. И его вряд ли после этого возьмут даже на преподавательскую работу.
Он не знал, что в этот день мистер Кларк получил конкретные указания из Вашингтона проверить сообщение, переданное резидентом ЦРУ из Финляндии. Тот информировал о появившихся в правительственных кругах слухах о якобы обнаруженном в Порво ядерном заряде, который был доставлен туда российскими террористами. Об этом говорили пока вполголоса, но и этого было достаточно, чтобы не только Кларк, но и все задействованные в России агенты многочисленных спецслужб США и других стран получили конкретные указания узнать, что именно произошло в Финляндии и как на это реагируют в Москве.
Именно поэтому Кларк все это утро настойчиво звонил Саше в институт и, наконец поймав того в полдень, потребовал, чтобы Саша немедленно приехал в клуб, где у них должна состояться важная встреча. Саша не понимал, чем была вызвана такая спешка, но дал согласие. Он подъехал к клубу и не успел еще выйти из машины, как увидел спешившего к нему Кларка.
— Не нужно выходить, — сказал американец. — Я бы сегодня хотел побеседовать с вашим тестем.
— С кем? — изумился Саша.
— С вашим тестем, — невозмутимо повторил мистер Кларк. — У меня к нему очень важное дело. Вы не могли бы позвонить ему и пригласить его вечером в наш клуб?
— Нет. Он не ходит в такие места, — решительно сказал Саша.
— Тогда поедем к нему домой, — предложил мистер Кларк. — Поймите, Саша, что у меня очень важное дело к мистеру Манюкову.
— Я ему позвоню, — нерешительно предложил Саша.
— Прямо сейчас, — невозмутимо согласился Кларк.
Еще не понимая, что происходит, Саша достал свой мобильный телефон и позвонил Манюкову.
— Алло, Виктор Федорович, здравствуйте, это Саша говорит.
— Что-нибудь случилось? — удивился Манюков. Зять обычно не звонил ему во время рабочего дня.
— Нет-нет, все нормально. Просто я хотел предложить вам вечером вместе поужинать.
— Приезжай к нам, — Манюков продолжал удивляться.
— Нет, спасибо. Я бы хотел, чтобы мы встретились где-нибудь в другом месте.
— Почему? — все еще не понимал тесть. — Что случилось?
— Ничего особенного. Просто с вами хочет поговорить один мой знакомый иностранец.
— Иностранец? — тревожно переспросил Манюков. — Мне не хотелось бы сейчас встречаться с иностранцами.
— Но это не чужой человек. Это мой друг, мистер Кларк, — продолжал убеждать его Саша, — вы ведь его хорошо знаете.
— Ладно, — согласился Манюков, — приезжайте вечером к нам домой. Там мы и поговорим.
— Что он говорит? — спросил Кларк.
— Предлагает заехать к нему домой, — ответил Саша, убирая телефон. — Я ведь вам говорил, что он не любит ездить по ресторанам. Он типичный домосед.
— Хорошо, — согласился мистер Кларк, — я заеду за вами в шесть часов вечера.
— Он приходит домой не раньше девяти, — возразил Саша, — поэтому приезжайте ко мне в девять. Он в это время уже должен быть дома.
В половине десятого они приехали к Манюкову, который ждал гостей в своем кабинете. После недолгого обмена положенными любезностями мистер Кларк осторожно начал:
— Информационное агентство и газета, которые я представляю в Москве, очень интересуются положением дел в современной России. Мне хотелось бы сделать большое интервью с вами, мистер Манюков.
— Я должен получить согласие своего руководства на подобное интервью, — любезно улыбнулся хозяин дома.
— Конечно, конечно, — согласился мистер Кларк, — но мне интересно сделать не официальное интервью, а, так сказать, узнать ваше личное отношение ко многим проблемам, ваши личные пристрастия.
— Боюсь, что это мало кого интересует.
— Вы ошибаетесь. Ваши политические взгляды хорошо известны в Америке. Вы ведь убежденный демократ, а это очень ценится в нашей стране. И личное мнение такого человека, как вы, будет интересно многим.
Манюков, не скрывая своего смущения, склонил голову. В то же время ему была приятна такая оценка его личности.
