Чингиз Абдуллаев - Пройти чистилище
— Я все помню, — кивнул Эшби, — все было именно так.
— Вот-вот. Этот сукин сын все рассчитал гениально. Вы знаете, как мы его искали? Мы взяли все рейсы за эти пять часов из Детройта в Вашингтон или Балтимор и проверяли каждого пассажира, искали по всей стране, даже в Европе, но все оказалось напрасно.
Эшби внимательно слушал.
— Мы опросили работников «Мак-Дональдса», всех, кто мог появиться там или случайно проехать в то время, когда в Балтимор должен был приехать этот связной. И нашли, наконец, человека, который видел приехавшего в тот день. Понимаете, видел.
— Это житель Балтимора? — быстро спросил Эшби.
— В том-то и дело, что нет. Это женщина, миссис Грант. Она приезжает в Балтимор раз в месяц, навещает своих внуков. И в тот день она была там. Она уже выходила из «Мак-Дональдса», когда обратила внимание на высокого мужчину, достававшего из кармана какой-то конверт. Он сидел в углу, как раз там, где конверт был прикреплен. Сидел спиной ко всем и его можно было увидеть только с другой стороны улицы.
— Она запомнила его в лицо? — нервно спросил Эшби.
— В том-то и дело, что нет. Она не видела его лица. Помнит только этот конверт. Просто случайно обратила внимание. Она сама пришла к нам, так как недавно услышала там, что ФБР искало всех, видевших кого-либо с конвертами у этого стола. Просто приятель одного из ее внуков работает там и он ей все рассказал. А она явилась к нам.
— А что еще она запомнила? — нетерпеливо уточнил Эшби. — Может, какие-нибудь характерные детали?
— Ничего, — ответил Кэвеноу, — абсолютно ничего. Высокий, ей так кажется, и больше ничего. Она даже не может вспомнить, какая одежда была на этом человеке. Она исключительно ценный свидетель. Но конверт она вспомнила точно.
— Ну и что? — разочарованно произнес Эшби. — И это ценный свидетель. Помнит только конверт, это и я мог сказать, что какой-то высокий мужчина достал из кармана конверт.
— Но когда достал? — сказал вдруг Кэвеноу, сделав ударение на втором слове.
Эшби замолчал, испытывающе глядя на Кэвеноу.
— Да, да, — понял его немой вопрос Кэвеноу, — в том-то все дело. Конверт появился там за полчаса до звонка связного Сюндому в номер отеля. Понимаете? За полчаса!
Эшби умел просчитывать варианты. Поэтому он и стал одним из лучших аналитиков ЦРУ.
— Значит, их было двое, — ошеломленно произнес он, — двое. Господи, как все просто. А мы ломали свои головы, искали этого типа.
— Вот именно, — возбужденно вскочив со своего места, зашагал по кабинету Кэвеноу, — они нарочно сделали так, чтобы вывести на след Детройт-Балтимор. Чтобы я искал именно в промежутке этих пяти часов и именно на этом направлении. А связной просто перелетел из Детройта в Нью-Йорк. И ждал условного сигнала своего напарника. Который в это время закреплял конверт и, может быть, даже лично видел приезд Сюндома. Мы ведь следили тогда за отелем, а не за этой закусочной.
— И потом он спокойно уехал, — понял Эшби.
— Уехал, — согласился Кэвеноу, — и я даже догадываюсь, кто это мог быть.
У Эшби перехватило дыхание.
— Сам «Вакх». Неужели такое возможно?
— Только он. Это был сам «Вакх». Он появился там совсем рядом со мной. Будь я чуточку умнее… — Воспоминание о своем фиаско не давало покоя Кэвеноу. Но он покачал головой и продолжал: — Тогда все вставало на свои места. И получалось, что связной прилетел в Детройт лишь для того, чтобы позвонить оттуда и вылететь затем в Нью-Йорк. Тогда я попросил дать мне список всех пассажиров, прилетевших в Нью-Йорк за эти пять часов из Детройта и всех пассажиров, прилетевших в то утро в Детройт. Из любой точки Америки. Мы проверили на наших компьютерах. Совпали три фамилии.
— Кто-нибудь из них?
— Увы, нет. Мы проверяли их по голосу. И во всех трех случаях ответ экспертов был отрицательным. Это были просто не те люди. Ни один из этих голосов и близко не был похож на голос звонившего. Из этого я сделал второй вывод. Связной был очень осторожен и потому улетел не из Детройта, а из другого крупного города, расположенного поблизости. И, самое главное, он должен был прилететь в Детройт именно в этот день. По моему указанию был очерчен круг, откуда можно было вылететь в Нью-Йорк. Потом, посоветовавшись, мы решили, что и это не совсем правильно. Связной мог улететь в Чикаго и зачем прилететь в Нью-Йорк. Мы снова проверили всех пассажиров, прилетевших и улетевших из Детройта в тот день. В любой город Америки, находящийся на расстоянии не более двух часов, иначе этот связной не успел бы вернуться в Нью-Йорк. Но нас опять постигла неудача. Совпали четыре фамилии и снова не подошел ни один голос.
— Мистер Кэвеноу, — торжественно сказал Эшби, — позвольте мне вам сказать, вы проделали адскую работу.
— Спасибо, но теперь слушайте дальше. Нам подсказал выход Билл, — Кэвеноу показал на своего помощника, — он верно решил, что связной не стал бы трижды пользоваться самолетами, а мог прилететь утром в Детройт, выехать оттуда на автобусе в ближайший город и затем улететь в Нью-Йорк. Разумеется, город должен быть на расстоянии трех-четырех часов езды, иначе весь этот план никуда, не годился. Мы снова очертили круг городов близ Детройта. Всех, прилетевших в этот день в Детройт, и всех, прилетевших из этого круга в Нью-Йорк. Совпали еще две фамилии. Один оказался гастролирующим скрипачом, успевшим дать концерты в Детройте и Колумбусе и вернуться в Нью-Йорк. Другой — руководитель частного сыскного агентства из Техаса, очевидно летавший по северным штатам по своим делам. Он прилетел утром в Детройт, а днем вылетел из Кливленда в Нью-Йорк. И больше никого не было. Мы просто потеряли всякую надежду, но я попросил наших сотрудников еще раз проверить голоса и этих двоих пассажиров.
Эшби, уже не реагирующий на его многозначительные паузы, молча смотрел на Кэвеноу.
— Мои сотрудники довольно быстро проверили обоих, — счастливым голосом сообщил Кэвеноу, — конечно, на все эти розыски у нас ушло столько месяцев. Но, впрочем, вы все сами услышите.
Он подошел к столу и включил магнитофон. Послышался разговор Сюндома со связным, который Эшби знал уже почти наизусть. Но он молчал и слушал.
— Повернитесь лицом к улице, — говорил связной и затем, после недолгого молчания продолжал, — вы видите перед собой огни. Напротив отеля есть закусочная «Мак-Дональдс». Войдите туда и сядьте у правого крайнего стола у окна. Под столом прикреплен конверт. Он ваш. Вы все поняли?
— Я помню этот разговор наизусть, — признался Эшби, — я вообще помню все разговоры этого связного. Если меня разбудят ночью, я перескажу вам все дословно. Вы напрасно, Кэвеноу, думаете, что в Балтиморе была только ваша личная неудача. Это был наш общий провал, — великодушно сказал он, уже понимая, что Кэвеноу готовит сюрприз под самый конец.
— Спасибо, мистер Эшби, — кивнул Кзвеноу, — теперь послушайте другой текст, вам не знакомый.
И он снова включил магнитофон.
— Нужно быть в таких вопросах крайне деликатным, — раздался до боли знакомый голос, — мы, конечно, можем оказать вам помощь, но вы сами должны понимать, насколько сложное положение в которое вы попали. Если хотите, оставьте свой телефон и мы вам позвоним.
Эшби вскочил на ноги.
— Вы нашли его, — почти не веря, ошеломленно произнес он, смотря на Кэвеноу, — неужели вы нашли его?
Ради этой минуты Кэвеноу не спал спокойно шесть месяцев. «Ниггер» Томас Кэвеноу обязан был доказать, что он стоит чего-то на этой земле. Он выпрямился.
— Да, — торжественно сказал он, словно принимая капитуляцию другого короля, — я нашел его. Это Том Лоренсберг, руководитель частного сыскного агенства в Бейтауне. Я нашел его, мистер Эшби. Я искал его долгих шесть месяцев. И теперь я его нашел.
Глава 23
Они встречались вот уже шесть месяцев в разных городах и в разных отелях. И каждый раз это непонятное ощущение узнавания друг друга усиливалось тысячекратно по мере смены обстановки и декораций, на фоне которых разворачивалось их любовное пиршество. Каждая встреча несла заряд новизны, одаривая каждого из них ощущением нового открытия различных сторон своего партнера. Может, это просто было свидание двух уже не совсем молодых людей на исходе своего лета, — часто думал Кемаль, — когда еще возможно любить своего партнера, наслаждаясь его телом и душой. После пятидесяти остается лишь душа, наслаждение телом становится почти несбыточной мечтой партнеров, если, конечно, они не собираются проводить вместе всю долгую осень своей жизни в ожидании заката, которая в таком случае действительно может быть золотой.
Но когда обоим под сорок и наступает тот самый роковой момент, перейдя который, сознаешь, что лучшая половина жизни закончилась и все твои достижения отныне становятся капиталом, который ты будешь только растрачивать — хочется совершать безумства, и плакать от непонятного бессилия перед завершившимся буйством молодости. Впереди долгая пора зрелости и старости. Может, это самый лучший, самый оптимальный, самый неистовый возраст для любви, когда в тебе еще играют жизненные силы и сок молодой крови волнует твое естество, а обретенный опыт делает это наслаждение утонченно завершенным и возвышенно прекрасным. Встретиться в таком возрасте и полюбить, сознавая, как непрочно подобное счастье, это значит, получить редкий подарок судьбы, который выпадает на долю очень немногих счастливцев.
