Сергей Донской - Глаз урагана
А лицо его больше не выглядело угрюмым. Оно было злым и решительным.
Глава четырнадцатая
Вокруг мечети Каитбея, там, куда падала тень от резного купола, сидело множество нищих. Своей худобой они могли бы соперничать с узниками Бухенвальда. Их неправдоподобно большие неподвижные глаза принадлежали словно не людям, а насекомым. В черных провалах ртов желтели редкие зубы. В сравнении с ними живые мертвецы и зомби из фильмов ужасов не показались бы страшными даже ребятишкам. Серые, пыльные, они плели венки из таких же пыльных пальмовых ветвей и призывно размахивали ими.
– Это что-то вроде вееров? – предположила Наташа.
Ответ ее обескуражил.
– Поминальные венки, – сказал Саша. – Их покупают, когда приходят навестить родственников.
– Хала-лам-бала-лам! – выкрикнул один из грязных призраков, призывно размахивая пальмовыми ветвями. – Хама-ма-хиби-би.
Так это прозвучало для Наташи, не знающей здешнего языка.
– Кто они такие? – спросила она, поспешно отводя взгляд.
– Обитатели Города Мертвых, – сообщил Саша, выбравший такой маршрут, чтобы обогнуть мечеть по максимально широкой дуге. – Отверженные.
– Давай дадим им денег, – предложила Наташа.
– Твоя мелочь им не нужна. Вот кошелек выхватят с превеликим удовольствием. Скажи, ты отважишься отбирать кошелек у одного из этих созданий?
– Нет.
– То-то.
– Откуда у них шрамы? Их истязают?
Саша мельком взглянул на нищих.
– Они продают свои органы, – пояснил он. – Почки, селезенки, кишки, сердца…
– Разве возможно жить без сердца?
– Это, конечно, преувеличение. Хотя, по-моему, сейчас многие обходятся без сердец. Живут по велению желудка. Рассуждают спинным мозгом. Вместо чувств – инстинкты, вместо мыслей – рекламные слоганы и телевизионные картинки.
Наташе почудилось, что это обвинение в ее адрес. Она хотела выдать что-нибудь резкое, оскорбительное, но лишь покрепче сжала губы. Ей вовсе не улыбалась перспектива остаться без провожатого в этом странном и страшном месте. Город Мертвых – лучше не скажешь. Повсюду, куда ни глянь, простирались беспорядочные нагромождения склепов, мавзолеев, поминальных беседок и надгробий. Даже деревья и кусты, росшие на древнем кладбище, казались мертвыми. Им было не по себе среди безжизненных камней. Каково же здесь людям?
– Здесь кто-то живет? – поразилась Наташа, увидев по левой стороне аллеи двухэтажное строение с крохотным садом.
– Да, – равнодушно кивнул Саша, – но не возле входа, а дальше. Домик, который ты видишь, вовсе не домик, а гробница какого-нибудь эмира или султана. По поверьям коптов, души умерших любят гулять по ночам, а за ограду выйти не могут. Для этого и сооружались дворики.
– Я боюсь, – прошептала Наташа, вцепившись в руку остановившегося спутника.
– Глупости, – рассердился он. – Призраков не бывает, тем более при солнечном свете.
– А при лунном?
Саша посмотрел на часы, глянул по сторонам, осторожно разжал Наташины пальцы и отступил назад.
– Тебя никто не заставляет торчать здесь до ночи, – произнес он. – И вообще в Городе Мертвых обитают люди из плоти и крови, а не привидения. Понатащили сюда матрасы с кастрюлями, поналепили пристройки над склепами, вырыли колодцы. – Саша ткнул пальцем в провода, протянувшиеся над кладбищем. – Городские власти даже электричество сюда провели, чтобы цивилизовать гетто. Заселение началось в середине шестидесятых, когда Израиль затеял блицкриг, и в Египет хлынул поток беженцев. Встречаются здесь головорезы, но здесь, на окраине, ты в безопасности. – Подмигнув, Саша повернулся, чтобы отправиться в обратном направлении. – Только не вздумай совершать экскурсии по кладбищу. Стой на месте и жди.
– Чего ждать? – с отчаянием спросила Наташа у удаляющейся фигуры.
– За тобой придут, – обронил Саша через плечо.
– Кто?
– Ну не Рамзес с Тутанхомоном.
– Я здесь не останусь, – взвизгнула Наташа, срываясь с места, – ни за что не останусь, понял? Поищите себе другую дуру, которая…
Другую дуру никто искать не стал. Зачем, если она добровольно явилась в ловушку? Теперь, понятия не имея, что делать и куда бежать, она стояла и хлопала глазами, уставившись на тех, кто за ней пришел. Это были не Рамзес с Тутанхомоном, как и обещал скрывшийся за резной аркой Саша.
* * *Их было трое, и они приближались с трех сторон. Роль центрального нападающего выполнял по-юношески подвижный старик в белых одеждах. Его длинная седая борода свисала чуть ли не до середины груди. В правой руке он держал странный предмет, напоминающий матерчатую колбасу. Присмотревшись, Наташа поняла, что это чулок, набитый чем-то тяжелым и сыпучим. Может быть, песком. А может быть, кладбищенской землей и пылью. Это не имело особого значения. Не велика разница, чем тебя собираются оглушать. Факт, что собираются.
«Галатей не соврал, – отрешенно подумала Наташа, отступая перед неумолимо надвигающимися мужчинами. – Меня и в самом деле решили похитить. Почти похитили».
– Помогите! – жалобно крикнула она.
– Тс-с!
Мужчина на левом фланге приложил палец к губам. Было странно видеть на нем болтающуюся рубаху, шорты и сандалии. Он не походил на беззаботного туриста. В нем было что-то от подкрадывающегося к добыче охотника. От ковбоя, приготовившегося заарканить отбившуюся от табуна кобылицу. Наташа видела его тем злополучным вечером, когда потасовка лишила ее любовника и покоя. Тогда этот американец вступился за нее, набросившись на Сашу. Теперь он готовился атаковать Наталью Верещагину. «Сопротивление бесполезно», – внушал его холодный взгляд.
«Сопротивление бесполезно», – аукнулось в ее мозгу.
Расстояние между тремя мужчинами и Наташей неумолимо сокращалось.
Справа шел еще один американец в черных очках с двумя огоньками отражающегося в них солнца. Он безостановочно двигал челюстями, жуя зубочистку, перемещая ее из одного уголка рта в другой, втягивая ее внутрь и выпуская наружу, как змеиный язык, гипнотизирующий жертву. Его Наташа тоже видела прежде. Он тоже был возле ресторана, только без солнцезащитных очков. Каплевидные, зеркальные, классической формы, они служили американцу чем-то вроде забрала.
До тех пор, пока не разлетелись сверкающими черными брызгами и не развалились на отдельные фрагменты: оправу, дужки, пластмассовые защипы для переносицы. Метаморфоза сопровождалась резким хлопком и хрустом. А за мгновение до этого Наташе почудился звук иного рода.
Что-то вроде фырканья, производимого взлетающей птицей.
Пф-ф-ф!
* * *Когда еще очки сидели на лице Стейбла как влитые – ни пылинки, ни царапинки, ни трещинки на черных стеклах, – он предупредил Броуди:
– Пушку на всякий случай сними с предохранителя, сержант. Неприятных сюрпризов не предвидится, но ушки держи на макушке.
– О’кей-докей, – по-военному ответил Броуди.
Он пользовался «вальтером П-99», способным продырявить любой бронежилет вместе с его обладателем. Сработанный под мощный «парабеллумовский» патрон, пистолет был относительно легок, компактен и предельно гладок, чтобы не цепляться выступающими деталями за пояс, кобуру или складки одежды. Выхватывать «вальт» было одно удовольствие, а вести из него скоростную стрельбу – и подавно.
Улыбаясь, Броуди слегка надавил на спусковой крючок и сунул пистолет под широкую рубаху. Тем самым он отключил первый автоматический предохранитель. Второй снимется, как только палец совершит повторное нажатие. Хорошо бы, чтобы это произошло. Удовольствие получаешь не просто от пистолета, а от раскалившегося пистолета. Броуди любил все горячее – еду, женщин, оружие, автомобильные двигатели. Он и сам был горяч. И в молодости, и теперь, когда сменил военную форму на штатскую одежду.
– Только учтите, лейтенант, – предупредил он, – в магазине моего «вальта» тринадцать патронов, а не шестнадцать. Три я израсходовал, когда пристреливался.
– Тринадцати более чем достаточно, – буркнул Стейбл. – Особенно если они попадут по назначению.
– Была бы цель, а пуля найдется, – подмигнул Броуди.
– Я бы на твоем месте не слишком веселился, сержант. После той истории на паркинге ты на особом учете. – Стейбл не сомневался, что на особом учете прежде всего он сам, но предпочитал не распространяться на эту тему. – Так что не зевай и будь начеку, – сказал он. – Дело простое, но очень серьезное.
– Понял, сэр.
– Надеюсь, сержант.
Они наблюдали за входом на кладбище из укрытия под раскидистым деревом, ободранная кора которого свисала неопрятными лоскутами. Стейблу внезапно пришло в голову, что здесь пробовал когти какой-нибудь кошмарный монстр, выбирающийся из подземелья по ночам. Он порадовался тому, что дело происходит при ярком солнечном свете, но делиться мыслями со спутниками не стал. Броуди был слишком туп и самоуверен, чтобы верить в темные потусторонние силы. Старый Хаким, возможно, и был подвержен каким-то суевериям, однако болтать с ним Стейбл считал ниже своего достоинства. Что умного можно услышать от египтянина? Россказни про древних фараонов и тухлых мумий?
