Йоханнес Зиммель - В лабиринте секретных служб
Шанталь с восхищением рассматривала его.
— Понемногу я понимаю, как надо с тобой обращаться, — проговорил Томас, улыбаясь.
— Что произошло, Жан? — спросила она тихо. — Расскажи мне.
— Надо говорить: «Расскажи, пожалуйста».
— Пожалуйста, Жан, пожалуйста!
— Уже звучит лучше. Потри выше, левее, сильнее. Итак, после того как эти двое увели меня, мы поехали…
Сименон и Дебре повезли Томаса в гавань. Ледяной ветер продувал насквозь узкие переулки старых кварталов Марселя. На улицах не было ни души. Дебре вел машину. Сименон занял место рядом с Томасом, держа пистолет в руке. Все молчали. У «Санитарного инспектора» Дебре повернул направо к Тулузскому спуску и проехал мимо собора Святого Бенедикта в направлении площади Джульетты. Черную, застывшую в темноте громаду рынка он объехал по бульвару де Дюнкерк. «Форд» пересек железнодорожные рельсы и остановился у мола «А». «Выходи!» — скомандовал Сименон. Томас не спеша вылез из салона автомашины. Его охватил осенний снежный шторм. Пахло рыбой. Редкие фонари раскачивались на ветру. Раздалась сирена корабля. В руках у Дебре был пистолет. Он махнул им. Томас двинулся в указанном направлении. Темная вода поблескивала в лучах луны, на небольших волнах отсвечивали пенные гребешки. Позади себя Томас слышал шаги полковников. «Хоть бы они не споткнулись, ведь пальцы у них на спусковых крючках. В таких случаях может легко произойти непоправимое». Трое все дальше удалялись по молу в сторону моря. «Кто здесь упадет в воду, очень долго останется необнаруженным», — пронеслось в голове Томаса. «Стоять!» — скомандовал Сименон. Томас остановился. «Кругом», — услышал Томас голос Дебре и повернулся лицом к французам. На башне кафедрального собора Марселя пробили часы. В это мгновение заговорил Сименон. «Уже без четверти одиннадцать, шеф. Мы должны спешить. В одиннадцать нас ждет мадам». Томас перевел дыхание, на его лице вновь появилась улыбка облегчения, и он деликатно закашлял, когда услышал голос одного полковника, обозвавшего другого полковника круглым идиотом.
— Не злитесь на него, он хотел, как лучше, — обратился Томас к Дебре. — Сименон однажды поставил меня в крайне тяжелое положение перед одним немецким обер—лейтенантом. И все же он отличный парень. — При этих словах Томас похлопал пораженного Сименона по плечу. Дебре спрятал свой пистолет и отвернулся, чтобы скрыть улыбку.
— Кроме того, господа, я сразу понял, что вы хотите меня сильно запугать и таким образом заставить меня снова работать на вас.
— Как вы пришли к этой мысли? — удивился Сименон.
— Когда я услышал песню в исполнении Жозефины Беккер, я понял, что месье Дебре участвует в этом деле. И сказал себе: если майор Дебре, извините, полковник, примите поздравления с повышением в чине, прибыл из Касабланки, то вовсе не затем, чтобы присутствовать при моем печальном конце. Верно?
Дебре повернулся к нему и, кивнув головой, сказал:
— Да, трижды проклятый немец.
Не пора ли нам оставить это негостеприимное место? Здешний запах раздражает меня, — продолжал Томас — Кроме того, мы не можем заставлять ждать женщину. А мне хотелось бы еще заехать на вокзал.
— Что вам еще надо? — спросил Сименон.
— Там ночью работает цветочный магазин, и я хочу купить для мадам орхидеи.
Жозефина Беккер показалась Томасу прекраснее, чем раньше. Она приняла его в своих апартаментах в гостинице «Принц Орлеанский», расположенной на главной улице Марселя. Черно-синие волосы были уложены на ее голове короной, в ушах висели огромные белые серьги. Темная кожа блестела, как бархат. Целуя мадам руку, Томас обратил внимание на большое бриллиантовое кольцо в форме розы. Поблагодарив за орхидеи, она предложила Томасу сесть к столу и обратилась к Дебре:
— Открой, пожалуйста, шампанское.
Они были втроем. Дебре отослал Сименона с каким-то поручением. Томас с интересом осмотрелся. В салоне висело огромное зеркало и стоял рояль, заваленный нотами. На стене была афиша:
«ОПЕРНЫЙ ТЕАТР МАРСЕЛЯ.
ЖОЗЕФИНА БЕККЕР В „КРЕОЛАХ“.
ТРЕХАКТОВОЙ ОПЕРЕ ЖАКА ОФФЕНБАХА.
ПРЕМЬЕРА 24 ДЕКАБРЯ 1940 ГОДА»
Полковник Дебре наполнил хрусальные бокалы.
— Предлагаю тост за женщину, которой вы обязаны своей жизнью, герр Ливен.
Томас склонился в низком поклоне перед актрисой:
— Я всегда чувствовал, что вы, мадам, понимаете мой образ мышления и действий. Вы женщина и, следовательно, ненавидите насилие, войну, кровопролитие и убийство еще в большей степени, чем я.
— Конечно, — ответила она, — но я люблю свою страну, а вы принесли ей большой ущерб, уничтожив списки агентуры.
— Мадам, разве бы я не причинил больший ущерб Франции, передав списки немцам? — спросил Томас.
На это ответил Дебре:
— Конечно, это так. Давайте об этом не будем говорить. Кроме того, вы, Ливен, очень помогли мне, организовав бегство из Мадрида. Вы по своему поведению пограничная натура. Но, клянусь вам, если вы еще раз позволите с нами подобную выходку, с мола вы не вернетесь, как бы Жозефина ни разделяла ваши взгляды.
— Послушайте, Дебре, я вас очень уважаю. И очень люблю Францию, но я клянусь, если вы опять принудите меня работать на вас, я снова обведу вас вокруг пальца, так как я не хочу вредить никакой стране, включая и Германию.
— А гестапо? — тихо спросила Жозефина.
— Не понял.
— Относятся ли ваши убеждения и к гестапо?
— Нет, мадам, помешать этой организации доставит мне высшее удовольствие.
Полковник Дебре поднял руки, привлекая внимание.
— Вы, наверное, знаете, что сейчас с помощью англичан на оккупированной и незанятой части Франции создается новая разведывательная служба движения Сопротивления.
— Об этом мне известно.
— От своего нового шефа полковник Сименон получил приказ заманить вас в Марсель и ликвидировать. Он посоветовался о способах выполнения задания с Жозефиной. Она известила меня. Таким образом я очутился в Марселе.
— Мадам, — сказал Томас с благодарностью, — по звольте налить вам еще шампанского.
— Ливен, я должен вернуться в Касабланку. Через неделю туда же перелетит и Жозефина. Мы получили соответствующий приказ из Лондона. Что вы думаете о Сименоне?
— Я должен лгать? — сказал Томас. Дебре продолжал:
— Сименон — человек с добрым сердцем. Он замечательный патриот.
— Героический солдат, — начал ассистировать Томас.
— Отважный лазутчик, — подхватила Жозефина.
— Да, да, да, — перебил их Дебре, — ему кое-чего не хватает. Мы знаем о его недостатке, и нет нужды это повторять.
Томас согласно кивнул головой.
— Мужество не доказывается только кулаком, — заметила Жозефина.
— Верно, для этого нужна голова. Вы, господин Ливен, и полковник Сименон. Это голова и кулак — превосходный тандем. В одиночку он никогда не дорастет до своих задач.
— Каких задач? — спросил Томас. Дебре прикусил себе губы.
— Положение очень серьезно. Я не могу сделать своих сограждан лучше, чем они есть. У нас есть свиньи.
— Свиньи есть везде, — заметил Томас.
— Наши французские свиньи на оккупированной и не занятой территории Франции сотрудничают с нацистами. Они предают наших людей, распродают страну. Французские свиньи оплачиваются гестапо. Гестапо, я сказал, господин Ливен.
— Слышал, — ответил Томас.
— Вы немец и одновременно вы можете выдавать себя за француза.
— О Боже, опять вы за свое!
— Эти люди не только предают свою страну, они и грабят ее, — продолжал Дебре. — Вот вам пример. Не сколько дней назад из Парижа прибыли два господина для скупки драгоценностей, золота и валюты.
— Французы?
— Французы, действовавшие по поручению гестапо.
— Как их зовут?
— Одного Жак Берго, второго Пауль де Лессе. Томас долго думал, глядя перед собой. Наконец, он сказал:
— Хорошо, Дебре, я помогу вам найти предателей. Но обещайте мне, что после этого вы предоставите мне свободу.
— Куда вы намерены ехать?
— Вы знаете. В Южную Америку. Там меня ждет мой друг банкир Линдер. Правда, у меня нет денег, но у него их достаточно.
— Господин Ливен…
— У него миллион долларов. Если я получу от вас паспорт, то с поручительством Линдера я получу визу…
— Господин Ливен, да выслушайте же меня…
— …а если у меня будет виза, я получу каюту на пароходе. — Томас оборвал свой монолог. — Так что вы хотели сказать, Дебре?
— Мне очень жаль, герр Ливен, очень. Но я боюсь, что вы никогда не увидите Линдера.
— Как я должен это понимать? Расскажите, что случи лось с моим другом. У меня давно какие-то дурные пред чувствия.
— Он умер, — ответил Дебре.
— Умер, — повторил Томас. Его лицо сразу стало серым. — Вальтер Линдер мертв. Моя последняя надежда. Мой единственный друг и единственная надежда попасть в Южную Америку, покинуть этот континент сумасшедших.
