Нельсон Демилль - Одиссея Талбота
Абрамс внимательно слушал сообщение Уэста и замечания О'Брайена.
Николас продолжал:
– После последней радиограммы о Карле Роте ничего не было известно. Он вновь появился в поле зрения в сорок восьмом году. Тогда он явился в американскую зону оккупации в Берлине и заявил, что был еще раз арестован русскими и просидел в тюрьме три года. Он требовал плату задним числом за эти годы, но подписанный с ним контракт оказался утерян, поэтому никто толком не знал, что с ним делать. Его опознали, а факт сотрудничества с УСС подтвердили бывшие офицеры управления. Роту выплатили какую-то сумму, однако никто его как следует не допросил, и его трехлетнее отсутствие так и не получило достаточного объяснения.
Абрамсу почему-то начало казаться, что он находится в некоем святилище, а Аллертон и О'Брайен представали уже чуть ли не древними жрецами.
Уэст добавил:
– Рот попытался было наняться в американской и английской оккупационных зонах на работу по сбору информации, но ему отказали. Тогда он поехал в Англию, нашел свою жену – он женился, когда жил в Лондоне и держал овощную лавку, – и умудрился добиться разрешения на эмиграцию в Америку. При этом он ловко воспользовался фактом работы на УСС.
Торп рассмеялся и съязвил:
– А сейчас Карл Рот является помощником президента по вопросам ядерной стратегии?
Уэст обвел взглядом комнату.
– Нет, – он посмотрел на Торпа, – сейчас Рот с женой владеют продуктовой лавкой на Лонг-Айленде.
Торп снова улыбнулся.
– Ну, я думал, ты ведешь дело к чему-то более серьезному, Ник. – На секунду Торп задумался. – Он мог бы представлять интерес для моего отдела. Хотя прошлое у него, нужно сказать, не ахти…
– Этого человека нужно бы допросить, – сказала Кэтрин.
– Я проконтролирую, – вставил О'Брайен и налил себе еще кофе. – В ходе нашей операции «Алсос» мы добились определенных успехов. Но, думаю, русский аналог этой операции дал им гораздо больше результатов. Казалось, русские все время были на шаг впереди нас в поисках немецких ученых-атомщиков. Если же принять во внимание, что большинство из них хотели попасть к нам, а отнюдь не в Россию, то успехи русских выглядели тем более странными. И поскольку операции «Алсос» придавалось государственное значение и она была абсолютно секретной, Генри, я и еще несколько наших коллег пришли к выводу, что кто-то (это мог быть и не один человек), находящийся то ли в окружении Эйзенхауэра, то ли собственно в группе, проводившей операцию, то ли в самом УСС, постоянно сообщал русским: где, когда, как и кого. В конце концов у нас сложилось убеждение, что утечка шла из УСС. Этому способствовал один из нас. Этот кто-то жил среди нас, мы вместе с ним ели и пили…
Аллертон, похоже, очнулся от короткого забытья:
– Да, именно тогда мы придумали этому неведомому человеку кличку «Талбот». Помните, Лоуренс Талбот, который оборачивался волком с восходом луны? Популярная лента тех лет… – Аллертон улыбнулся. – Нам, относящимся тогда к интеллектуальной элите, было знакомо и старинное англосаксонское слово «талбот», означающее «свирепый волк». И мы решили начать операцию по разоблачению этого агента и его уничтожению. Операцию назвали «Серебряная пуля»…
О'Брайен откашлялся:
– По-моему, операция называлась «Вольфбэйн».
– Да-да… Ты прав, Патрик. – Аллертон легко постучал пальцем по своему носу. – Вот ведь как время стирает в памяти вещи, казавшиеся мне когда-то столь важными.
– «Серебряная пуля», – сказал О'Брайен, – это название заключительного этапа той операции. – Он порылся в карманах и вытащил серебряную пулю 45-го калибра. – Один наш офицер с большой фантазией заказал эту пулю у лондонского ювелира. Ее мы должны были пустить в голову «Талботу». – На несколько секунд повисла пауза. Затем О'Брайен добавил: – «Талбот» относился к числу наиболее подлых предателей. Он не просто крал и передавал противнику секреты. Нет. Он отправлял наших людей на верную гибель. Иногда я представляю, как он прохаживается в сумерках по летному полю секретного аэродрома в Англии, похлопывает агентов по плечу, поправляет на них парашютное снаряжение, желает им удачи, зная, что их ждет. – О'Брайен посмотрел на Аллертона.
Тот тихо произнес:
– Нам казалось, что такого человека, человека, продавшего свою душу, легко вычислить… Ведь его глаза должны были выдать всю грязь, скопившуюся у него на сердце…
Абрамс слушал. Они, судя по всему, не замечали его, как не замечают преданного слугу, – ему разрешается только слушать, а говорить – лишь в том случае, когда к нему обращаются. Абрамс подумал, что их обсуждение вовсе не походит на жаркие дебаты детективов. Тони посмотрел на Кэтрин. Интересно, было ли для нее болезненным упоминание имени ее отца?
Уэст продолжил свое изложение:
– Генри Кимберли в течение недели выходил на связь два раза в день. В конце недели от него поступила радиограмма следующего содержания: «Особо важно. К операции „Алсос“. Установил контакт с продавцом (имеется в виду Карл Рот). Он сообщил о местонахождении двух эльфов (то есть немецких ученых). Попытаюсь их вытащить». Еще через день пришла его последняя радиограмма, в которой он говорил, что установил контакт с русскими властями с целью поиска гестаповских архивов и осуществления допроса пленных офицеров-гестаповцев, которые могли располагать сведениями об исчезнувших агентах УСС. Последние строчки этого радиосообщения звучали так: «Красная Армия оказывает помощь. Гестаповцы признались в том, что большая часть засланных нами агентов была арестована и уничтожена. Сообщу имена. Тщательно анализирую любые бредни, осматриваю территорию. Продолжу поиск». – Уэст посмотрел на Аллертона: – Вы помните, сэр?
– Да, это было последнее сообщение от Генри, – кивнул Аллертон. – Конечно, мы подозревали, что наших агентов захватили русские, а не гестапо. Мы опасались, что Генри постигнет та же участь.
– Генри поставил в конце той радиограммы свой настоящий псевдоним – Дайамонд, – сказал О'Брайен. – В том случае, если бы он работал под контролем русских, он должен был бы подписаться псевдонимом Блэкборд. Это слово означало провал.
– А почему вообще решили, что он мог работать под контролем русских? – спросил Торп.
– Мы дойдем до этого, – ответил О'Брайен. – Но если Генри был схвачен русскими, а радиограмма была подписана псевдонимом Дайамонд, то, следовательно, русские откуда-то знали этот его псевдоним, и он уже не мог при них подписаться как Блэкборд. Радист в УСС, принимавший эту шифровку, узнал почерк Генри. Таким образом, передавал ее он сам, но, видимо, под дулом пистолета.
Аллертон вставил:
– Страшно было даже подумать, что русские знали псевдоним майора Кимберли. Ведь мы условились об этом псевдониме за десять минут до того, как он пересек границу русской зоны оккупации. Тогда надо было предполагать, что им известны и кодовые слова «продавец» и «эльф».
О'Брайен кивнул:
– Мы исходили из того, что русские должны были его отпустить. Соответствующий настоятельный запрос был направлен в их штаб в Берлине. Ответ гласил: «Майор Кимберли нам неизвестен». – О'Брайен повернулся к Кэтрин. – Я вылетел в Берлин на первом же американском самолете. Когда я прибыл туда, из штаба Красной Армии в Берлине поступил еще один ответ, в котором сообщалось, что майор Кимберли и еще три офицера погибли, когда их джип подорвался на неразминированной немецкой мине. Кстати, тогда это был очень распространенный способ избавиться от нежелательных людей. К нему прибегали и мы, и англичане. Как бы то ни было, я потребовал у русских тела погибших. Но они располагали только пеплом… Они кремировали их, как следовало из объяснений, в связи со сложной эпидемиологической обстановкой. – О'Брайен посмотрел Кэтрин прямо в глаза. – Извини, этих деталей я тебе никогда не рассказывал.
Впервые за всю свою жизнь Кэтрин услышала, что в могиле ее отца на Арлингтонском кладбище не гроб, а лишь урна с прахом.
– Откуда же вы знаете, что это мой отец?
О'Брайен покачал головой:
– Мы надеемся, что останки принадлежат именно ему, и что он не умер в Гулаге.
Кэтрин знала, что в те времена русские обычно посылали пленных восстанавливать свою разрушенную войной страну. Она попыталась представить себе отца – молодого, сильного, гордого – низведенным до положения раба только за то, что он отважился на благородную спасательную операцию. С каждой неделей силы его, наверное, истощались. И, разумеется, он знал, что никогда не вернется домой. Она подняла глаза, и голос ее чуть дрогнул:
– Пожалуйста, продолжайте.
Уэст снова заговорил:
– Судя по всему, майор Кимберли сознательно отказался от легенды квартирмейстера в целях более интенсивного поиска своих агентов. Но ни при каких обстоятельствах он бы не выдал русским самого факта существования операции «Алсос», а следовательно, и участие в ней Карла Рота. Значит, в двух последних радиограммах, которые он направлял, по-видимому, под контролем русских, Генри, похоже, пытался намекнуть нам, что Советы уже знали об «Алсосе» и Роте, равно как знали и наш шифр.
