Сергей Костин - Туман Лондонистана
— Я дам тебе семьсот пятьдесят и, если обнаружу то, что искал, еще столько же, — сказал я.
— Идет. Только много кассет я сразу принести не смогу.
— Сколько сможешь?
— Штук двадцать зараз.
— Хорошо, столько и не понадобится. Начнем с восемнадцатого сентября. С трех дня до восьми вечера. С двух камер — которая смотрит на входную дверь и которая берет весь холл.
Мэтью кивнул:
— Чандра принесет кассеты, — он посмотрел на часы, — в девять. А вернуть их нужно завтра до восьми утра.
— Договорились.
Двадцать кассет — это шестьдесят часов видео, бригаду нужно нанимать для отсмотра. И исчезновение целой коробки может обнаружиться. Главное, я-то знаю, что это бессмысленно, разве что для отвода глаз. На самом деле если кассеты трехчасовые, в худшем случае их будет три на камеру, то есть шесть. Ради такого количества не было смысла выкатывать и потом закатывать чемодан, то есть выезжать из отеля.
Я спустился в холл, предупредил девушку на ресепшене, что задержусь еще минимум на день, и вышел на улицу. Мне пришлось дойти до Оксфорд-стрит, чтобы купить то, что я искал, — рюкзак, достаточно небольшой, чтобы не выглядел как багаж, но достаточно вместительный, чтобы уложить в него пусть даже двадцать кассет, если этот Мэтью проявит рвение и инициативу.
По пути я зашел в будку телефона-автомата и сделал два звонка. Во-первых, позвонил на автоответчик и от имени того же Дика записал сообщение для Мохова. Я сообщил ему, что купил зарядник для своего мобильного, так что теперь мне снова можно звонить. Еще я связался с Мустафой и договорился встретиться с ним в три часа где обычно. «Обычно» для наших с ним отношений было, естественно, словом избыточным, но мы условились, что оно будет обозначать основное место встречи в Грин-парке.
Мохов отзвонил мне, когда я вернулся в номер. Я спросил, как скоро он смог бы забрать меня в том же месте, где высадил вчера.
— Через час, не раньше, — ответил он. — Как город движется.
Он, видимо, был в Хитроу.
— Хорошо, это срочно.
Я повесил трубку. На часах — без четверти девять, на завтрак уже не успеваю.
Успел бы сто раз и почему-то не сообразил заказать чай в номер! В мою дверь постучали, вернее, поскреблись в десять. Я открыл — это была Чандра. Она вкатила в номер тележку с ворохом грязных полотенец и простыней и извлекла из-под них коробку для моющих средств.
— Мэтью сказал, что по поводу возврата вы уже договорились. Я их забираю завтра около восьми.
— Да, мэм.
Как и предполагал Радж, это были трехчасовые кассеты, которые записывались по многу раз. Как и предположил я, их было шесть штук. Корешки кассет были испещрены остатками стикеров, на последнем была надпись от руки: НС1-0918-15-18. Я расшифровал буквы как Hall Camera, тогда в другой коробке должны были быть кассеты с другой камеры. Точно: НС3, дата и время те же. Похоже, Мэтью все сделал правильно.
2
Я запихал кассеты в рюкзак и прогулочным шагом вышел из отеля. Раз я Мигель Гомес, могу прямо здесь взять такси. В Англии всегда пара машин дежурит у входа в гостиницы.
Ганновер-сквер оказался в десяти минутах езды, однако Мохов уже был там. Втиснулся у самого края пунктирной разметки, перед кучей скутеров, припаркованных торцом. Рядом с ним на переднем сиденье крутит головой темненькая девочка. Не девочка даже, уже девушка. В самом начале того возраста, когда они расцветают — странно, что папа ей все еще куклы покупает. Сзади толстая коса заплетена, из ушей провода торчат. Вот почему она головой трясет — в такт музыке.
Мохов заметил меня и вылез из машины. Увидев мое мексиканское обличье, он даже рот открыл картинно. Я улыбнулся — терпеть не могу сухарей. Мы обогнули решетку из редких коротких прутиков и вошли в пустынный сквер.
— Это твоя принцесса там сидит? — спросил я.
— Она. — Короткое слово, а произнесено с такими обертонами, что ясно, кто для него цель всякого бытия. — Извини, мне с занятий надо было ее забрать.
— Что за жизнь! Были бы мы нормальными людьми, познакомились бы семьями. Ходили бы вместе есть мороженое.
Мохов удивленно посмотрел на меня:
— А мы как раз туда собирались. У нас традиция. Правда, сегодня не успели.
— Ну, извини. Вот, держи.
Я протянул ему рюкзак. Подтверждая все мои наблюдения и соображения по его поводу, Мохов тут же, на ходу, расстегнул молнию и сунул в него нос.
— И что я с этими кассетами должен сделать? — спросил он. — Ты что-то туманное сказал мне тогда в машине после «Херродса». Хотелось бы поподробнее.
— Пожелания такие. Отсмотрите их с вашими ребятами, которые занимаются МИ-5. Найдите на них всех, кого вы знаете. Туда должна была прийти большая шишка и еще кто-то из сотрудников рангом пониже. Этого знаешь?
Мы подошли к свободной скамейке и сели. Я протянул Мохову фотографию Фини с Ашрафом.
— Наш египтянин. И англичанина в очках знаю, конечно. Джон Фини. Это он должен быть на кассете?
Мохов был заметно доволен собственной эрудицией, и я счел нужным его похвалить:
— Не зря здесь рыбу с чипсами переводишь. Да, возможно, там будет Фини. Он или не он, ему нужно было встретить имама из мечети Финсбери-парка. Абу Саид, с железным крюком вместо одной руки, знаешь? — Мохов кивнул. Я отдал и одну из фотографий Халеда. Это, напоминаю, ливанский тройной агент, до которого я пока не добрался. — И вот на этого фрукта попробуйте что-нибудь отыскать.
— Обширная программа.
— Это не все. Нужные куски с этими персонажами нужно скопировать и отправить в Москву. А мне просто распечатайте скрин-шоты.
— Инструктаж закончен? — насмешливо уточнил Мохов.
— Извини.
Я объяснил, что за встреча была в «Марриотте» и почему это так важно.
— Ну, вот это уже вещественное, — довольно проурчал Мохов. Видимо, ему приходится крутиться в резидентуре, чтобы и себя показать, и нас с Лешкой не подвести.
— Это только начало, — пообещал я и уточнил: — Только рюкзак с кассетами должен вернуться ко мне не позднее половины седьмого утра завтрашнего дня. А там восемнадцать часов видео.
— Сообразим, не пальцем сделанные. — Модное словечко или сам придумал? — Я из дома еще свой видак принесу — и на промоточке, на промоточке…
— «На промоточке», — передразнил я. — Смотрите, второго шанса не будет.
— Еще как будет! Мы же их сначала скопируем. Даже раньше можем тебе вернуть оригиналы.
— Не стоит. У меня время до утра.
Мы поднялись и пошли обратно к машине. Мохов не забросил рюкзак на спину и не нес за ручку, а крепко прижал к груди. Страхуется. Как бы лихой проезжий мотоциклист не выхватил бесценный груз.
— Слушай, — озабоченным тоном спросил он, — ты, случайно, не знаешь, где Заур? Ты последний виделся с ним.
— Случайно знаю. — Я посмотрел на часы. — Он сейчас, скорее всего, летит над Менгрелией. Или уже над Имеретией.
Мохов изумленно уставился на меня:
— Он улетел? А кто купил ему билет?
— Я. Чего мучить парня?
Взгляд недоверчивый, запыхтел. Что там интуиция ему подскажет?
— Я так и знал, что вы его перевербуете, — сказал он.
Я расхохотался:
— Володя, ты можешь мне не верить, но я просто отправил Заура домой.
Мохов по-прежнему с подозрением смотрел на меня.
— Клянусь. На свои деньги. Парень же места себе не находил от беспокойства.
Взгляд Мохова помягчел.
— А как же? — Он покачал головой. Конечно, как же Центр, ФСБ, все эти серьезные организации? — Ну ты даешь. И что мне теперь сказать шефу?
— Тот же вопрос — тот же ответ. Если тебе так проще, скажи правду. Мне все равно.
— Хм… Ладно, скажу, что Заур куда-то пропал. — Мохов повеселел. — Главное, что об этом можно больше не думать. Нет человека — нет проблемы.
Сталин это сказал, Иосиф Виссарионович. И «Доверяй, но проверяй» — это тоже он. Внес свой вклад в русский язык несостоявшийся грузинский поэт.
— Я рад, что ты все правильно воспринимаешь. — Мы подошли к выходу из сквера. — Подумайте сами, как лучше вернуть мне кассеты. Может, через Станислава, чтобы тебе лишний раз не светиться.
Станислав, напоминаю, это Лешка Кудинов — мы перед своими тоже шифруемся. На самом деле наши контакты с Моховым были одним из самых больших рисков во всей операции. Он же сотрудник росзагранучреждения, как они это называют. Выявили его англичане в качестве разведчика или нет, время от времени за ним все равно должны пускать хвост. Лешке тоже, разумеется, должен будет передать кассеты кто-то из резидентуры, но все же не тот же самый человек. Наверняка у них продуманы свои процедуры, через те же явочные квартиры.
Мы пожали друг другу руку, и Мохов вернулся в машину. Девочка, по-прежнему качающая головой в такт музыке, вынула из уха один наушник и вставила его отцу. Тот застыл с блаженной улыбкой — не от музыки, оттого, что он сейчас со своей принцессой связан еще и этим проводом. А девочка потянулась к нему и поцеловала в щеку. Наверное, он только что ей этот новый диск купил.
