Чингиз Абдуллаев - Семейные тайны
Затем было убийство Леси Пастушенко. Но это случилось на следующий день. Калерия Яковлевна позвала Германа к телефону, и он вышел из гостиной в коридор. Мужчины поднялись и подошли к выходу. Кто остался за столом? Женщины. Женщины, одна из которых бросила яд. Но это гораздо удобнее сделать, когда все отвернулись.
Дронго написал имена – Марта и Леся. Снова задумался. Почему обвиняют Анну, он понимает, здесь, безусловно, есть конкретная связь с ее жизнью. Свекровь мучила ее, а Леся нагло пыталась ее чуть ли не шантажировать при людях.
Если это была Анна, то тогда существует причинная связь. Но каким образом Анна могла в первом случае обойти всех и подойти к столу с другой стороны? Да еще так, чтобы ее никто не заметил. Это сложно. А в случае с женой Арнольда Пастушенко вообще невозможно. Она ведь сидела с другой стороны и никак не могла бы дотянуться до бокала своей свекрови. Значит, это точно была не она. Дронго нахмурился. Поневоле начнешь верить в привидения.
Дронго в последний раз посмотрел на набросанную схему и, поднявшись, отправился в ванную комнату. Он тщательно побрился, принял душ и уже к половине восьмого спустился вниз, чтобы позавтракать. Сидя за столом, он продолжал размышлять об убийствах.
Закончив завтракать, он снова поднялся в свой номер и снова долго сидел над начерченной им схемой. В десятом часу позвонила Эмма, которая приехала за ним на своем «Фольксвагене». Дронго вышел из отеля, уселся на переднее сиденье рядом с Эммой, поцеловал ее в щеку.
– Спасибо и на этом, – усмехнулась молодая женщина, – мы должны поехать в Потсдам.
Он, соглашаясь, кивнул. Когда машина выехала на шоссе, зазвонил ее телефон. Она достала мобильник.
– Доброе утро. Что случилось? Да, я все понимаю. Поздравляю. Я никогда в этом не сомневалась. Мы будем тебя ждать. Нет, мы уже едем.
Она убрала телефон и весело посмотрела на Дронго.
– Суд не дал санкцию на арест сестры, – сообщила Эмма. – Нашему адвокату удалось доказать, что и чашку, и порошок с ядом ей подбросили в комнату. Там находилась ее дочь, и адвокат объяснил судье, что Анна не стала бы так рисковать, если бы держала дома этот порошок. Я имею в виду в комнате, где стояла и кроватка Евы.
– Судьи согласились?
– Выпустили под залог в двести тысяч евро, – пояснила Эмма. – Я думаю, что Герман сумеет до вечера внести деньги, чтобы Анна могла приехать домой.
– Он может сдать документы на дом, которые стоят гораздо больше, и получить нужные деньги, – посоветовал Дронго.
– Откуда вы знаете, сколько стоит их дом? – удивилась Эмма, искоса посмотрев на своего спутника.
– Мне об этом сказал Берндт. Он же работает в банке, – пояснил Дронго. – И он точно знает, что дом стоит около четырехсот тысяч евро. И даже знает, что ваша библиотека со старыми книгами тоже стоит определенных денег.
– Я поэтому не люблю банкиров, – призналась Эмма, – их интересуют только деньги. Он даже не знает, какие именно там есть книги, но наверняка сумел точно подсчитать стоимость всей библиотеки.
– Он мне вчера вечером об этом говорил.
– Они приезжали к Марте за день до юбилея, – вспомнила Эмма, – раз об этом говорила сама Марта. Наверно, хотели оценить стоимость библиотеки и дома. Причем сделать это так, чтобы об этом не узнали Герман и Анна. Конечно, они все рассчитали. Мадлен такая же меркантильная, как и ее муж. С кем поведешься, от того и наберешься, – кажется, есть такая пословица.
– Банкир обязан уметь считать деньги, – улыбнулся Дронго. – Меня сейчас интересует исчезнувшая чашка из комнаты, где обычно остаются ваша сестра, ее муж и дочь. У кого есть ключи от этой комнаты?
– У Германа, конечно. Анна никогда не приезжала сюда без мужа. Даже не представляю, как бы она одна тут оставалась.
– У кого, кроме Германа, могли быть ключи?
– Наверно, у самой Марты.
– И больше ни у кого?
– Может быть, у Калерии Яковлевны, – предположила Эмма, – но я не уверена.
– А у самого Германа были ключи от других комнат в доме или от входных дверей?
– Нет. Точно нет. Это я наверняка знаю.
– Если вашу сестру подставили, то кто-то нарочно вошел в ее комнату, забрал чашку с остатками молока, высыпал туда часть ядовитого порошка, который использовался для убийства сначала Марты, а затем и Леси. И после этого убийца принес чашку и поставил ее на стол рядом с другими чашками. Если это сделала не Анна, то это мог сделать убийца, который решил таким образом подставить вашу сестру.
Эмма прикусила губу и увеличила скорость.
– Убийца все рассчитал правильно. Он принес чашку с отпечатками пальцев вашей сестры и поставил на стол. А в ее комнату подбросил пакетик с этим порошком. Таким образом, получилось, будто ваша сестра совершила преступление.
– Кто это сделал? – глухо спросила Эмма.
– Не знаю, – ответил Дронго.
– Я так и думала, что мою сестру подставили.
– Но настоящий убийца воспользовался несколькими секундами, когда все смотрели в коридор, слушая, о чем говорит Герман, и отравил кофе в чашке Леси Пастушенко.
– Мало того, что он убил Лесю, так этот негодяй еще и подставил мою сестру.
– Это как раз был продуманный и очень коварный замысел.
Эмма въехала в Потсдам и направилась к дому семьи Крегер. Когда они подъехали, там уже были припаркованы несколько автомобилей сотрудников полиции.
– Теперь они не оставят нас в покое, – раздраженно сказала Эмма, – и не успокоятся, пока не достанут нас всех.
Они вошли в дом. Там уже находились Менцель и Нерлингер. Инспектор, увидев, как они вдвоем входят в дом, отвернулся, не прокомментировав их совместного появления. Эмма сразу поспешила наверх, чтобы навестить свою племянницу, которая оставалась там с Германом. Менцель шагнул к Дронго.
– Экспертиза подтвердила идентичность токсических веществ, которыми были отравлены сначала Марта Крегер, а затем и Леся Пастушенко, – сообщил следователь. – У нас нет сомнений, что убийство обеих женщин совершено одним человеком. Более того, найденные в чашке остатки токсического вещества также из этой группы ядов. И порошок, который мы нашли в комнате на втором этаже. И хотя решением суда подозреваемая Анна Крегер освобождена под залог, мы подадим апелляцию с требованием пересмотра этого дела и привлечения ее к уголовной ответственности. Учитывая все обстоятельства дела, мы считаем, что именно она сначала отравила свою свекровь, а затем убила и свою счастливую соперницу, которая вышла замуж за отца ее ребенка. Вчера в разговоре со мной Анна Крегер сказала, что отцом ее ребенка является Арнольд Пастушенко, что косвенно подтверждает нашу версию.
«Хорошо, что нас не слышит Эмма», – подумал Дронго.
– Мне кажется, что вы делаете слишком поспешные выводы, – предупредил Дронго следователя. – Возможно, кто-то пытается подставить Анну Крегер.
– В отличие от вас, господин эксперт, я всего лишь обычный следователь, который занимается обычными преступлениями, – раздраженно заявил Менцель. – И в нашем городе два случая подряд отравления в одном доме – это уже больше, чем просто криминальная история. И нам вполне хватит двух трупов. Все остальные истории можно придумать для детективного романа. А у нас конкретная история и конкретный подозреваемый, или, вернее, подозреваемая, которой мы все равно предъявим обвинение и добьемся ее осуждения.
– И тем не менее я настаиваю на своей версии, – сказал Дронго. – Если вы проанализируете оба преступления, то поймете, что именно вы ошибаетесь. Подумайте сами. В первом случае убийца воспользовался моментом, когда отключили свет, и незаметно бросил яд в бокал Марты Крегер. А во втором также воспользовался моментом, когда все отвлеклись от стола. Причем в первом случае яд оказался в бокале с шампанским, а во втором – в чашке с кофе. И этот убийца совершает такую глупую ошибку, приносит свою чашку с отпечатками пальцев и следами порошка. А другую часть ядовитого порошка оставляет в своей комнате, в которой спит ее дочь. Господин Менцель, вы понимаете, что ни одна мать в здравом уме так не поступит. Даже если она трижды убийца.
Следователь молчал. Он начал понимать резонность доводов этого непонятного человека.
– Предположим, что я соглашусь с вами, – сказал Менцель. – Тогда назовите мне того, кто все это придумал. Покажите мне конкретного убийцу. Я не могу докладывать прокурору о том, что подозреваемое в этих преступлениях лицо, чьи отпечатки пальцев мы нашли на чашке с токсичным веществом, ни в чем не виновато и его лишь пытаются подставить. А еще мы нашли в его комнате остатки этого яда. И я должен докладывать прокурору, что все это лишь непонятный блеф, что неизвестный убийца пытался отправить нас по ложному следу и я не могу арестовать конкретного исполнителя этих преступлений только потому, что находившийся в доме эксперт считает, что это была провокация настоящего убийцы. Считает без единого факта и без доказательств. А у меня есть не только конкретные доказательства ее вины, но еще и неопровержимый факт, что убитая женщина была женой человека, который являлся отцом ее ребенка. Или это тоже мои домыслы? Женская ревность гораздо страшнее мужской, об этом вам скажет любой психолог. Хочу вам сообщить, господин эксперт, что я буду настаивать на своей версии, даже если комиссар Реннер будет вас поддерживать. Надеюсь, что мы поняли друг друга.
