Росс Томас - Желтая тень
— Как ваши успехи? — спросила Сильвия.
— Все нормально. Мы сказали все, что хотели, и нас поняли, — ответил Падильо. — Теперь все знают, кому что делать.
— Вы встречались с теми людьми, о которых мы говорили?
— Да.
— Хотите кофе?
— С удовольствием, — ответил я.
Не отказался и Падильо.
Сильвия принесла две чашечки, а потом мы сидели в гостиной и пили горячий кофе. Как частенько по воскресеньям с Фредль. Мне нравился этот день недели, заполненный неспешным перелистыванием «Нью-Йорк тайме», «Вашингтон пост» и «Вашингтон стар», обильным завтраком и бесконечными чашечками кофе. Если мы поднимались достаточно рано, я настраивал радио на церковную волну и мы целый час слушали псалмы. Фредль иной раз подпевала. Потом я переключался на городские новости, и комментатор цитировал содержание колонок светской хроники, добавляя собственный анализ поведения тех, кто, судя по газетным полосам, вызывал наибольший интерес публики. Днем Фредль частенько выводила меня на прогулку, а если лил дождь, мы шли в кино и смотрели какой-нибудь старый двухсерийный фильм, уминая при этом пакет воздушной кукурузы. Иной раз мы проводили воскресенье и по-другому, но неизменно в тишине и покое. К примеру, мы могли весь день посвятить Национальной галерее, а то сесть в самолет и улететь в Нью-Йорк, погулять по Манхэттену, выпить пару коктейлей, а вечером вернуться домой. Воскресенья принадлежали только нам, и мы уже привыкли ни с кем их не делить. А потому мне очень недоставало моей жены, и я нервничал, гадая, что она делает и как себя чувствует. Еще более нервировало меня собственное бессилие, невозможность хоть чем-то помочь Фредль.
— Когда же я наконец доберусь до них? — задал я риторический вопрос.
Падильо повернулся ко мне.
— Нервничаешь?
— еще как. Может, мне начать кусать губы?
— Лекарства все равно нет.
— И что бы ты посоветовал?
— Чтобы удержаться от криков?
— Да.
— Я кричал бы молча.
— А это поможет?
— Едва ли.
— Так есть ли смысл пробовать?
— Во всяком случае, ты можешь подумать, а как же этого добиться.
— У нас есть дела на вторую половину дня или это время отдыха?
— Никаких дел у нас нет.
Я встал.
— Тогда пойду вздремнуть. Лучше кошмарный сон, чем такое бодрствование.
Падильо нахмурился.
— Ты еще можешь обратиться в ФБР.
— Я уже думал об этом, но решил, что мы зашли слишком далеко. Я даже не уверен, поверят ли они нам.
— Завтра — крайний срок. Потом будет поздно.
— Если в я сразу позвонил в полицию, Фредль уже убили. А так она жива. С другой стороны, ситуация меняется, и я не уверен, что в нашу пользу. Задействовано уже много людей. Почему не привлечь еще нескольких? Почему не позвонить в ФБР, чтобы их агенты установили слежку за Боггзом и Даррафом, выяснили, где прячут Фредль, проникли в тот таинственный дом и спасли ее? Казалось бы, так просто, так легко. Всего один телефонный звонок. Но видимая простота чревата большой вероятностью ошибки в расчетах.
— Возможно, не очень большой, — возразил Падильо. — Во-первых, они побеседуют с тобой, и тебе придется ответить на несколько вопросов. Ты можешь сказать им о Боггзе, Даррафе и Ван Зандте. Они все проверят, несмотря на их дипломатическую неприкосновенность. На это у них уйдет порядка двадцати четырех часов. Ты можешь сказать им о Димеке, Магде и Прайсе, это они тоже проверят. Мои бывшие работодатели с радостью поделятся всей имеющейся в их распоряжении информацией. Пусть не завтра, но через неделю наверняка. Есть еще Маш, Хардман и его команда. Ты можешь сказать копам и о Хардмане. Они и так знают предостаточно, но кое-что будет для них внове. Хардман и Маш возражать не будут, разве что немного обидятся на тебя. После чего тебе придется частенько оглядываться, чтобы избежать всяческих неприятностей. А все это время Фредль будет сидеть под дулом пистолета. И роковой выстрел обязательно прозвучит днем во вторник, в уже назначенный час. Но ты прав. Возможно, ФБР и сумеет выцарапать ее из рук африканцев. А потом примерно с неделю вы сможете провести в компании друг друга.
— И кто нам помешает?
— Выбор тут богатый. На первое место я бы поставил африканцев, следом — Димека и Прайса. Да не сбрасывай со счетов людей Хардмана. Ты слишком много знаешь, Мак.
— Они запомнят, — вставила Сильвия. — И Дарраф, и Боггз. Я знаю, какие они злопамятные.
Я вздохнул.
— Я же сказал, все слишком просто. Все мои идеи просты, потому что я старался жить просто и спокойно в этом идиотском мире. Я полагал, что нет более безобидного занятия, чем продавать еду и питье, а вышло все наоборот, — я встал и направился к спальне. — Постучите в дверь часов в шесть. Может, к тому времени я устану от кошмаров.
Кровать и на этот раз показалась мне слишком большой для одного, но, к моему изумлению, я быстро уснул. Снилась мне Фредль, как я и ожидал, но насчет кошмара я крепко ошибся. Наоборот, мы плыли на каноэ по кристально чистой реке в теплый июньский день, и особенно радовало меня то, что я не должен часто шевелить веслом. Мы прекрасно проводили время, и я огорчился, когда меня разбудил стук в дверь.
Я умылся, почистил зубы и вернулся в гостиную. Часы показывали восемь, и в гостиной я нашел только Сильвию. Она сидела на диване, поджав под себя ноги.
— Где Падильо?
— Ушел в отель. Он с кем-то встречается в девять вечера.
— С Машем, — кивнул я.
— Вы голодны?
— Кажется, нет.
— Может, мне что-нибудь приготовить?
— Нет, благодарю. Почему вы не разбудили меня раньше?
— Падильо сказал, что сон позволит вам скоротать время.
Мы посидели, болтая о пустяках, потом Сильвия приготовила сэндвичи. Только мы их съели, зазвонил телефон. В половине десятого.
Я взял трубку и услышал голос Боггза.
— Мы дадим Димеку это письмо. Решение не было единогласным. Я возражал.
— Я рад, что вы оказались в меньшинстве. Моя жена здесь?
— Да. Но не пытайтесь ставить новых условий, Маккоркл.
— Их ставил не я. Димек. Он нервничает. Полагаю, он вам не доверяет, и я ни в коей мере не старался убедить его в обратном, потому что не доверяю вам сам. Передайте трубку моей жене.
— Если что-нибудь случится с письмом...
— Я знаю. Можете не повторять своих угроз.
— А я повторю. Письмо должно вернуться к нам.
— Скажите это Димеку. Письмо будет у него.
— Я ему говорил.
— Когда он получит письмо?
— Во вторник.
— Хорошо. Дайте мне поговорить с женой.
— Вы поговорите с ней, когда я закончу. Человек, у которого окажется это письмо, сможет продать его за большие деньги. Если у Димека возникнет такая идея, я бы хотел, чтобы вы убедили его отказаться от нее.
— Он просит это письмо, потому что не доверяет вам. Вы не хотите, чтобы письмо оказалось у нас, потому что не доверяете нам. В этих делах я новичок, но даже мне представляется, что в обстановке всеобщего недоверия каждому нужны хоть какие-то гарантии. Это письмо — гарантия для Димека. И для нас тоже.
— С ним ничего не должно случиться, — отчеканил Боггз. — Вот ваша жена.
— Фредль?
— Да, дорогой. Со мной все в порядке, и, пожалуйста, не пытайся...
В трубке раздались гудки отбоя. Падильо хотел, чтобы я предупредил ее о наших планах на вторник. Но наш разговор закончился слишком быстро. Я положил трубку, потом взял ее вновь, набрал номер Падильо.
— Звонил Боггз. Они дадут письмо Димеку.
— Ты говорил с женой?
— Да.
— С ней все в порядке?
— Да, но я не успел ни о чем ее предупредить. У нее вырвали трубку.
— Что еще сказал Боггз?
— Обменялись любезностями насчет взаимного доверия. Димек, похоже, блестяще сыграл свою роль.
— Я в этом не сомневался. Письмо действительно необходимо, если он хочет получить вторую половину вознаграждения.
— И что теперь? — спросил я.
— Маш только что ушел. Отправился добывать «винчестер» для Димека.
— Ты уже знаешь, что нам делать дальше?
— В основном да. Многое зависит от Прайса, Димека и Магды. На чью сторону они решат встать. Но, думаю, мы справимся.
— Так на вечер особых дел тоже нет?
— Нет. Я позвонил троице и велел быть наготове во вторник, как мы и уговаривались. То есть им дается сегодняшняя ночь и завтрашний день, чтобы решить, чье же они будут резать горло.
— Сильвии лучше остаться у меня.
— Конечно. Пожелай ей спокойной ночи.
— Обязательно. Я буду в салуне к десяти. Не поздно?
— В самый раз. До завтра.
Я положил трубку и повернулся к Сильвии.
— Падильо просил пожелать вам спокойной ночи.
— Что-нибудь еще?
— Мы решили, что этим вечером вам лучше никуда не выходить.
Потом я налил себе шотландского с водой. Сильвия меня не поддержала, но забросала вопросами.
— Вы его хорошо знаете, не так ли?
— Падильо?
— Да.
