Роберт Ладлэм - Уик-энд Остермана
— Я принесу его завтра в клуб. Мы же договорились встретиться в одиннадцать.
— Нет, лучше я схожу за ним сейчас. У меня там кое-какие документы. Они мне могут понадобиться. Постой здесь с Берни. Я быстро.
Дик вбежал в дом и схватил висевший на стуле в коридоре пиджак.
Он заглянул в гостиную. Лейла Остерман терла полированную поверхность обеденного стола.
— Если эти пятна не удалить сейчас, Таннерам придется менять столовую мебель, — сказала она.
— Где Элис?
— На кухне, — ответила Лейла, не прекращая своего занятия.
Когда Тримейн вошел в кухню, Элис заполняла посудомоечную машину.
— Эли?
— О! Это ты. Дик... Как Джо?
— С Джо все в порядке... А как Джон?
— Разве он не с тобой на улице?
— Как видишь, я здесь.
— Уже поздно. Дик. Мне не до шуток.
— Я тоже не расположен шутить... Мы были хорошими друзьями, Эли. Ты и Джон, вы очень много значите для нас с Джинни... — Лицо Тримейна побагровело, он то и дело сглатывал слюну. — Не судите да не судимы будете. Не позволяй Джону... калечить людские судьбы. Скажи ему, что следует попытаться понять то, что делают люди. Нельзя судить не разобравшись...
— Я не понимаю, о чем ты...
— Это очень важно, — замотав головой, перебил ее Тримейн. — Пусть хоть раз он попытается понять, иначе... Элис почудилась в его словах скрытая угроза.
— Почему бы тебе самому не сказать ему это?
— Я говорил, но он не захотел мне ответить. Поэтому сейчас я повторяю это тебе... Знай, Эли, люди не всегда таковы, какими кажутся. Просто одни умеют притворяться лучше, другие хуже. Помни об этом!
Тримейн развернулся и вышел. Через несколько секунд Элис услышала, как хлопнула входная дверь. Когда она смотрела вслед уходящему Тримейну, она вдруг почувствовала, что рядом находится кто-то еще. Она была уверена, что слышала чьи-то осторожные шаги. Кто-то прошел через столовую и теперь стоял в кладовке, за углом — вне поля ее зрения. Она неслышно приблизилась к арке и, заглянув в маленькую, узкую комнатку, увидела Лейлу Остерман. Та стояла, прислонившись к шкафу, устремив неподвижный взгляд на противоположную стену.
Лейла подслушивала их разговор с Диком! Она сильно вздрогнула, заметив Эли, потом принужденно рассмеялась — явно поняв, что ее поймали.
— Я пришла за чистой тряпкой, — запоздало пояснила она, указав на бельевой шкаф, и, не говоря больше ни слова, скрылась в столовой.
Элис стояла в центре кладовки, наморщив лоб, и в который раз уже спрашивала себя, что происходит со всеми? Что-то ужасное, необъяснимое вторглось в их жизнь. Добрые отношения между ними рушились на глазах, но почему?
* * *Они лежали в постели: Элис на спине, Джон — отвернувшись от нее — на левом боку. В комнате для гостей, расположенной почти напротив, устроились Остерманы.
Впервые в этот долгий вечер Таннеры остались вдвоем. Элис чувствовала, что муж очень устал, но она не могла больше откладывать этот разговор.
— У тебя что-то произошло с Диком и Джо? Таннер вздохнул почти с облегчением, перевернулся на спину и уставился в потолок. Он предвидел, что жена задаст ему такой вопрос, и заранее заготовил в ответ очередную ложь. Он уже начинал привыкать к этому, но ведь осталось потерпеть совсем немного, и тогда он сможет все объяснить Эли. Фоссет твердо обещал ему это.
Джон медленно заговорил, стараясь, чтобы его голос звучал как можно естественнее.
— Ты слишком проницательна.
Она приподнялась на локте и с удивлением посмотрела на него.
— Я? Ты преувеличиваешь. Напротив, сегодня я не понимаю, что происходит. Он помолчал.
— История неприятная, но все скоро кончится. Помнишь, я говорил тебе о деле, с которым пристает ко всем Джим Лумис?
— Да, я помню, что ты из-за этого не позволил Дженет пойти на ленч к Лумисам.
— Верно... так вот, Джо и Дик втянулись в эту заваруху. Я сказал им, что этого делать не стоило.
— Почему?
— Я навел справки... У нас есть несколько тысяч, которые стоило бы вложить под хороший процент. Вот я и подумал, может быть, рискнуть?.. Я позвонил Эндрю Харрисону — он шеф юридической службы у нас в «Стэндарт мьючиал». Он кое-что выяснил.
— Что же?
— Эта затея дурно пахнет. Прекрасный материал для газетной сенсации. Грязное дельце.
— Ты хочешь сказать, что оно противозаконное?
— Возможно, на следующей неделе можно будет сказать и так. Харрисон предложил нам снять о нем репортаж. Поднялся бы страшный шум. Я рассказал Джо и Дику.
— Господи! Ты согласился делать такую передачу?! — в ужасе воскликнула Элис.
— Не волнуйся. Сейчас у нас на это нет ни средств, ни времени. Все расписано на месяц вперед. А ради этой истории ломать наши планы не стоит. Даже если бы мы решили снимать, я заранее предупредил бы Дика и Джо, чтобы они успели выйти из игры.
Элис снова услышала голоса Кардоуна и Тримейна: «Ты говорила с ним? Что он сказал?» «Не позволяй Джону калечить людские судьбы. Нельзя судить не разобравшись». Они оба были напуганы, и теперь она знала почему.
— Джо и Дик страшно волнуются, ты знаешь об этом?
— Да. Я догадался.
— Ты догадался? Но ведь они же твои лучшие друзья!.. Они боятся. Они просто в панике.
— Ну ладно, ладно. Завтра в клубе я успокою их. «Ястреб Сан-Диего» давно уже не хищник.
— Но это же в самом деле жестоко! Неудивительно, что они так обеспокоены! Им кажется, что ты делаешь что-то ужасное. — Перед глазами Элис встала фигура Лейлы, замерившей у стены в кладовке и слушающей мольбы и угрозы Тримейна. — Они рассказали Остерманам, — убежденно сказала Элис.
— Ты уверена? Откуда ты знаешь?
— Не важно откуда. Они все, должно быть, считают тебя чудовищем... Завтра же утром — я умоляю тебя! — скажи, что им не о чем волноваться.
— Я же уже обещал...
— Слава Богу, что все стало ясно. И эти крики у бассейна, и ваш глупый спор... Я очень, очень сердита на тебя... — Но Элис Таннер не сердилась. Теперь, когда тайное стало явным, оно ее больше не страшило. С этим она справится. Она снова легла на подушку, все еще взволнованная, но тепло и покой, от которых она успела отвыкнуть за последние несколько дней, уже разливались по всему телу...
Таннер крепко закрыл глаза и затаил дыхание. Ложь прошла и на этот раз. Прошла легче, чем он предполагал. Теперь он почти не испытывал трудностей. Он привык к своей роли, Фоссет был прав. Он прекрасно с ней справляется. Он убедил даже Элис.
* * *Джон стоял у окна спальни. Он смотрел на лужайку за домом и на темнеющую невдалеке рощу. Внезапно он вздрогнул. Может быть, ему почудилось? В темноте блеснул огонек сигареты. Кто-то шел и курил не скрываясь. Боже праведный! Таннер похолодел. Неужели этот идиот не понимает, что выдает расположение охранников?
Он присмотрелся внимательнее и облегченно вздохнул. Да это же Берни Остерман.
Однако через мгновение его снова охватило беспокойство.
Неужели Берни что-то заподозрил?
Таннер бесшумно покинул спальню, спустился вниз и вышел во двор.
— Я ждал, что встречу тебя здесь... — Берни сидел у края бассейна, задумчиво глядя на ровную поверхность воды. — Вечер прошел сегодня ужасно.
— Мне так не показалось.
— Значит, ты просто ослеп и оглох. Это была ненастная ночь в Малибу... Если бы у нас были кинжалы, вода в бассейне давно окрасилась бы кровью.
— Твое воображение явно в плену голливудских штампов. — Таннер уселся рядом с ним и спустил вниз ноги.
— Я писатель. Я наблюдаю и анализирую.
— По-моему, ты не прав, — сказал Таннер. — Просто у Дика неприятности: он сам мне об этом сказал... А Джо напился. Ну и что?
Остерман подался вперед.
— Ты, вероятно, удивишься, почему я вышел из дома и сижу здесь у бассейна. Меня привела сюда какая-то подсознательная мысль, что ты не сможешь сегодня спать, как и я.
— Ты меня заинтриговал.
— Я не шучу. Нам пора поговорить.
— О чем?
Остерман поднялся и закурил. Немного помедлив, он спросил:
— Что ты больше всего хочешь? Что ты хочешь для себя и для своей семьи?
Таннер не поверил своим ушам: Остерман начал разговор самыми банальными, избитыми фразами. Однако Джон ответил так, будто воспринял вопрос всерьез.
— Покоя, наверное... покоя, надежной крыши над головой, обычных человеческих благ... Такой ответ ты ожидал услышать?
— Я не о том. Все это у тебя есть, сейчас по крайней мере.
— Тогда я тебя не понимаю...
— Тебе никогда не приходило в голову, что ты уже давно лишен возможности выбирать? Что ты не живешь, а лишь выполняешь определенные функции?
— По-моему, это естественно. Я с этим не спорю.
— Ты и не сможешь спорить. Система не позволит тебе... Ты умеешь что-то делать, ты этому научился и обречен заниматься этим до конца своих дней. И спорить тут бесполезно.
— Из меня не получился бы физик-ядерщик, а ты не годишься в нейрохирурги, — пожал плечами Таннер.
— Конечно, все относительно. Но то, что я говорю, не просто фантазии. Всеми нами управляют силы, которые мы сами не способны контролировать. Мы достигли того возраста, когда человек становится профессионалом, но в этом есть и дурное предзнаменование. Мы живем и работаем внутри заданного нам круга; нам не дано переступить черту, даже оглянуться... А ты, боюсь, связан еще больше, чем я. У меня, по крайней мере, есть возможность выбрать, на какую тему писать очередную мыльную оперу, но все-таки всего лишь мыльную оперу и ничего больше... Мы задыхаемся.
