«Грязные» методы - Конев Константин

1995. 22 июля. Здравствуй Эфиопия!

Пассажиры спускались по трапу самолета.

— Вовремя успели приземлиться. — Владимир Саныч показал на горизонт. — Ветер поднимается. Да и тучами что-то все затягивает.

— О, а вот похоже и дождь! — Красин подставил ладонь свежим каплям. — Побежали?

Они ускорили шаг и через минуту были в одноэтажном здании аэровокзала. В окно было видно, как служащие в синих комбинезонах закончили выгрузку багажа и небольшой автопоезд из тягача и нескольких тележек начал двигаться. Колесо в последней из них было явно поломано и хвост этой змейки вилял из стороны в сторону.

Громкая связь на аэродроме не работала и к вновь прибывшим пассажирам вышел представитель авиаслужбы. Он поднял в руках переносной мегафон. Проскрипев несколько раз что-то не членораздельное, он постучал по устройству и наконец произнес на посредственном английском: «Поднимается буря. Аэропорт закрывается.»

— Когда следующий рейс? — поинтересовался кто-то из пассажиров.

— До понедельника аэропорт закрыт. Там посмотрим, что будет с погодой.

Свои чемоданы все разобрали под навесом, даже не заходя в здание.

— Так, надо, наверное, оружие будет как-то декларировать. — и Владимир Саныч оглянулся по сторонам.

— Да похоже тут и нет никого.

Они блуждали по коридорам. Потолок в залах ожидания был украшен вырезанными из дерева крестами.

— Обрати внимание, — Владимир Саныч кивнул Красину показывая наверх.

— Какие-то они разные. Часть обычные, часть с вырезанными кругами внутри. А вон еще какие-то странные фигуры.

— Да кто их поймет. Похоже у них тут столько всего перемешано. Для меня это как китайская грамота.

Блуждая по коридорам, Красин увидел темнокожего сотрудника, явно представлявшего из себя работника администрации. Но тот на все расспросы кивал, размахивал руками и всячески пытался отвязаться от иностранца. В результате постоянного движения по кругу он смог оторваться и быстрым шагом уйти от растерянного юноши.

Они ходили еще некоторое время пока не оказались на улице перед припаркованными трехколесными мотоколясками.

— Taxi, mzungu, taxi! — водители наперебой стали предлагать свои услуги.

Наконец, через эту толпу протиснулся высокий темнокожий мужчина.

— Саня, привет!

— Мэйтата! Здорово дружище! — они обнялись.

— Позвольте мне вас представить. Мэйтата — мой товарищ по учебе. Владимир Саныч — наш лучший тренер.

— Добьро пожяловать!

Мэйтата что-то несколько раз выкрикнул и своими длинными руками разогнал пристававших таксистов-трёх колёсников. Он запихал чемоданы в багажник японского внедорожника, а вытащенные оттуда пластиковые канистры стал быстро привязывать на крыше автомобиля.

— Садись. — Мэйтата махнул рукой приглашая всех в машину.

— Сейчас, секунду, только мусор выброшу. — Красин отошел на несколько шагов к мусорному баку. — Вы посмотрите, recycle — у них тут переработка отходов. — Он показал на значок на контейнере из замкнутых в круг стрелок.

— А ты думал! Все в жизни движется по кругу. — он выруливал с парковки на большую дорогу. — Вот видишь и движение тоже по кругу. — Водитель показал на дорожный знак.

Машина начала разгоняться по асфальту.

— Скажите, Мэйтата, вы, кажется, врач? — спросил тренер.

— Так и есть.

— А вы слышали про эпидемию смеха в Танзании? Это было в 1962-м и правда на тысячу миль южнее отсюда. Может кого-то можно порасспрашивать.

— Спрашивать бесполезно. Здесь люди живут своей деревенской жизнью и ничем не интересуются. Но я могу кое-что вам рассказать. Мой отец тоже был доктором и в свое время очень много ездил по континенту.

— У него было какое-то объяснение?

— Да. Он считал, что это психическая эпидемия. Так бывает. Он проверял записи о том случае и нашел, что у некоторых из детей были проблемы с метеоризмом. Тогда он задумался, что это результат проблем с питанием. Скорее всего дети недоедали. Собственно, так и оказалось. Хоть голода и не было, но жили ученицы действительно в довольно тяжелых условиях. Кроме очень ограниченного рациона учителя требовали строгой дисциплины и подавляли детей. Они должны были петь, когда им скажут, улыбаться и смеяться, когда приходят спонсоры-мзунгу.

— Мзунгу?

— Мзунгу — это у нас так белых называют в Танзании. Мзунгу приезжают с гуманитарными миссиями. Делают подарки, привозят деньги. Мзунгу глупые — им надо улыбаться и тогда будет хорошо.

— И какое это имеет отношение к случившемуся?

— Ты не обращал внимание, что многие религиозные секты обрабатывая своих жертв, заставляют их голодать. У вас это кажется «пост» называется. Затем тяжело и главное монотонно работать, тогда все смешивается в голове, и мозг отключает сознание. Или вон некоторые обрядовые танцы, когда человек крутится на месте до потери критического восприятия. В этом случае «сознательное» отключается и работают рефлексы, внутренние подпрограммы.

— Прям как при гипнозе. Клиент отключает защитные барьеры.

— Я думаю, там получилось то же самое. Люди жили бедно. Каждый день такой же как предыдущий. Всё монотонно. И смех, это своего рода защитный рефлекс. Тем более, что, как и зевание он бессознательно копируется и заражает другого человеком.

— Интересная мысль. — Вмешался Владимир Саныч. — Мне даже пришла аналогия. В средневековой Европе были похожие эпидемии. Только там люди начинали плясать до исступления, пока не падали без сил. Тоже недоедали, тяжелая работа, серая жизнь, да и публика с ограниченными умственными нагрузками. Очень может быть, что это схожие процессы.

Внедорожник свернул на грунтовую дорогу. Подъехали к посту с вооруженными людьми в штатском. Один из охранников в панаме и с висящим на шее автоматом подошел к водителю и стал задавать вопросы. Закончив разговор, он повернулся к стоявшей на столе военной радиостанции. Развернул скрученную до этого в «восьмерку» ленточную антенну и начал кого-то вызывать. Тут же махнул водителю рукой «проезжай, мол».

— А что это у вас за военные? — поинтересовался Владимир Саныч.

— Частная военная компания. Охраняют геологическую миссию. Последнее время здесь все больше и больше ресурсов находят. Золото уже добывают. Но еще какие-то редкоземельные металлы нашли.

Машина проехала несколько миль. В деревне на обочине торговали местные жители. Кто-то использовал застеленную клеенку, а кто-то выкладывал товар прямо на глинисто коричневую землю. Чуть дальше на берегу реки работала транспортерная лента, поднимающая грунт на промывочные лотки.

— А это как раз золото у нас моют.

— Довольно древний метод.

— Ну почему? У нас прогресс. Лента транспортера, вон петлей Мебиуса закручена. Все по мозгу.

— По уму, ты хотел сказать.

— Ну да.

Машина еще про петляла по деревне и выехала к покрашенному белой известкой зданию. Затащив багаж в помещение, Мэйтата стал показывать свои владения.

— А это мой интернат. Здесь и врачом служу, и детей защищаю, которые минги или альбиносы.

— А что такое «минги»?

— Это одна из местных традиций. К сожалению, очень жестокая. Если в семье родились близнецы, то колдун объявляет их «минги» и родители должны их убить. Или если первые зубы у ребенка прорезались сверху, а не снизу — тоже «минги».

— Дикость какая!

— Ну некоторые критерии у наших старейшин такие же как у вас. Например, если ребенок родился вне брака — он тоже «минги».

На площадке под большим тентом дети играли в змейку. Держа друг друга за пояс, они двигались длинной цепочкой, пытаясь поймать собственный хвост этого хоровода.

— А это мой парк скульптур. — продолжал экскурсию Мэйтата. — Дети собирают всякий хлам. А потом мы вместе мастерим всякие фигуры.

Он показал ближе некоторые из них. Разводной ключ с приваренными кусками железа изображал из себя гепарда. Старая кирка была похожа на голову цапли.

Вернувшись в здание, Мэйтата показал свой кабинет. Недорогая медицинская мебель у стенок. Широкий стол и лампа с абажуром. Но больше всего Красина удивил групповой портрет из трех мужских профилей, смотрящих влево.