Николай Никуляк - Нить курьера
Шел он не спеша по асфальтированной дорожке.
Щелкнув затвором фотоаппарата, я сосредоточил все свое внимание на его лице, пытаясь прочесть на нем следы беспокойства, растерянности, тревоги.
Но взгляд его был спокоен. Он шагал, не поворачивая головы ни вправо, ни влево. И только зрачки его под колючими бровями, похожие на коричневые пуговицы, так и бегали по сторонам.
— Скажите, кстати, Ползунов спит в казарме? — спросил я по окончании наблюдения.
Иван Данилович сморщился, что-то припоминая:
— Насколько мне известно, в кинобудке. Во всяком случае, я видел там постель, тумбочку, этажерку.
— Какая же в этом необходимость? — спросил его Ибрагим.
Слышал я как-то, как журил его начальник политотдела за уход из казармы, но он отвечал ему, что готовится к поступлению в институт и занимается по ночам. Потом мне еще жаловался наш пожарный инспектор, обращая внимание на то, что проживание в кинобудке противоречит инструкции, но я направил его к начальнику политотдела.
Иван Данилович помолчал, заглянул в соседнюю комнату и, убедившись, что в ней никого нет, снова подошел ко мне и сказал тихонько:
Вы думаете, почему начальник политотдела пытался защищать Ползунова? Возит он его жене кое-что из тех редких товаров, которые здесь почти не водятся. И не только его жене, а и другим. Лижет вышестоящие пятки. Этим он и завоевал неограниченное доверие.
Приблизившись ко мне вплотную и взявшись за пуговицу моего пиджака, Иван Данилович продолжал, повысив голос:
— Увидите сами, какой кавардак в его кинобудке. Другого бы за такие безобразия давно сняли. Но он задобрил начальство и во многом сумел поставить его в зависимое положение.
Что ж, — сказал я, — пусть пока все это остается по- старому. Все сразу с головы на ноги не поставишь. Явные перемены могут только насторожить. Но при случае… и здесь придется вмешаться.
Я поднялся со своего стула, подошел к окну, поправил на нем занавески. Глядя за окно, спросил Ивана Даниловича:
— А сейчас, скажите, с какого скрытого места лучше всего понаблюдать за окном кинобудки?
Иван Данилович подошел ко мне, стал рядом и, немного подумав сказал:
— Окно просматривается с нескольких мест, но лучше всего, пожалуй, с чердачного помещения над санитарной частью. Вход на чердак с улицы, по небольшой деревянной лестнице.
В этот момент раздался стук в дверь, и в кабинет вошел начальник политотдела.
— Это я, — услышал я его голос. Теперь в нем не было и следа от недавней удрученности, задумчивости.
— Я рад, что у вас все прошло хорошо, — сказал я, разгадав секрет перемены его настроения. — Видимо, Ползунову удалось снова вернуть вас к мысли о его невиновности.
Вы знаете, — отвечал начальник политотдела, усаживаясь на диван, — он даже обрадовался, когда ознакомился с приказом и узнал о выделении попутчика. В общем, вы, конечно, проверьте, добавил он, — но мне лично кажется, что здесь ошибка.
— Мы так и сделаем, — сказал и сделаем это вместе с вами.
Совершенно верно, — поддержал меня Ибрагим, будет гораздо лучше, если в расположении гарнизона мы появимся не одни, а именно с начальником политотдела. С вам» будет спокойнее, уточнил Ибрагим, глядя ему в глаза.
— Ну, что же, сказал он, улыбаясь, я вижу, у вас есть план.
— Не то, чтобы план, — : уточнил я, — просто некоторая инициатива…
— Заметьте, что начальство одобряет только разумную инициативу, пошутил он.
— В этом и состоит душа нашей работы, — пояснил я в том же тоне.
— Тогда пойдемте, я ведь вам уже обещал свое участие в этом деле.
Он поднялся с дивана, приближаясь ко мне. От него шел тонкий запах дорогих духов.
— Только одно условие, — попросил я, — во время работы не разговаривать. Смотреть и слушать.
Погода неважная, — зачем-то сказал Иван Данилович, внимательно вглядываясь в окно.
— Тем лучше, — сказал я и, повернувшись к начальнику политотдела, попросил: «ведите нас к санитарной части.
Уже на ходу я бросил Ивану Даниловичу:
— Мы уедем, не заезжая к вам. Но обстоятельства таковы, что, по-видимому, еще увидимся и скоро.
— Пожалуйста, приезжайте, — сказал он, пожимая руки Ибрагиму и мне.
Вдали показались очертания зданий, слившихся в одну полосу. Открылась аллея с асфальтированной дорожкой, безлюдная, с деревьями, стонущими от ветра. Мы ускорили шаг. Хорошо было идти в вечерней темноте по аллее, тускло освещенной светом луны.
Дойдя до здания санитарной части, я первый осторожна начал подниматься по лестнице. За мной последовал начальник политотдела, за ним Ибрагим. Не прошло и минуты, как мы скрылись в темноте чердачного помещения.
Сквозь слуховые окна пробивались тусклые полосы света- Не зажигая фонаря, мы медленно двинулись к слуховому окну в противоположной части крыши.
Присев на ящики и бочки, валявшиеся в этом углу чердак ка, устремили взгляды к окну кинобудки, намереваясь раз^ глядеть в ней признаки жизни. Но окно зияло черным провалом на фоне светлой стены клуба.
— Спит, шепнул мне начальник политотдела. Но я укоризненно покачал головой и погрозил ему пальцем.
Внезапно окно осветилось тусклым лиловым светом, словно отблеск луны пробежал по стеклам. На секунду свет погас, затем ожил снова, дрожа еле уловимыми бликами на стекле. Над подоконником мелькнула тень и сразу исчезла, будто провалилась.
Свет стал слабее. Затем он оборвался так же внезапно, как и возник, и снова все погрузилось в темноту.
Не прошло и четверти часа, как приоткрылась дверь кинобудки, и на слабо освещенной площадке появилась сгорби ленная фигура киномеханика. Спокойным, неторопливым шагом прошел он в аллею каштанов и растаял в густой темноте,
«Вот если бы сейчас проследить за ним, — подумал я, то завеса бы приоткрылась. Но идти за ним пока нельзя. Действуя вслепую, только спугнешь преступника».
Прошло около получаса, а солдат все не возвращался. Но вскоре опять появилась сгорбленная фигура Ползунова, она двинулась не к кинобудке, а к расположенной недалеко от нее глухой кирпичной стене, ограждающей территорию гаража. Мы прильнули к слуховому окну.
Тем временем фигура остановилась за широким деревом у стены, присела к его основанию. Вспыхнул еле заметный свет фонарика под маскировочным фильтром, и вновь водворилась темнота. Ползунов медленно поднялся, осмотрелся по сторонам и также осторожно двинулся от стены. Шум ветра заглушал удаляющиеся шаги. Но вот фигура. Ползунова вновь появилась у кинобудки, проскользнула в дверь, и тотчас же окно озарилось ярким слепящим светом. Пройдя взад и вперед по комнате, Ползунов щеткой начал отряхивать одежду от пыли, затем согнулся над сапогами, наводя блеск на запыленной коже. Долго еще ходил он по комнате, видимо, заглушая волнение. Затем разделся, и свет погас. Наш слух улавливал лишь шум деревьев да посвистывание ветра у серых корпусов казарм, погрузившихся в ночной сон.
Когда Калюжный подошел к будке, он застал Ползунова крепко спящим и долго стучал в дверь, пока, наконец, разбудил его. Собрался Ползунов быстро и через несколько минут с чемоданчиком в руке уже выходил на улицу. Оба направились к проходной.
По-прежнему выл ветер, ветви деревьев стонали, как будто просили кого-то о помощи. Спустившись с чердака над санчастью, мы остановились в кустах у аллеи.
— Постойте, — сказал я, — и двинулся к дереву у стены гаража, к которому подходил Ползунов.
Ствол дерева был толстый, со старой, покрытой мхом шершавой корой.
«Тайник» — мелькнула мысль.
И действительно, у основания дерева оказалось узкое продолговатое дупло. На дне дупла рука нащупала какой-то твердый предмет, завернутый в тряпку. Предмет оказался небольшим и легким. Я взял его в руку и сунул в карман.
Надо пойти к свету, — сказал я, — осмотреть вещицу.
Зайдемте в санчасть, — предложил начальник политотдела, — в кабинет врача.
Я сошлюсь на головную боль, — сказал я, — это будет предлог для посещения санчасти в такое время.
Договорившись об этом и отряхнув друг друга от пыли и паутины, зашли в кабинет начальника санчасти. Сонная дежурная сестра принесла пирамидон. Я попросил еще у нее пробирочку спирта для того, чтобы натереть им виски. Сестра вышла. Ибрагим занавесил окна шторами.
Осторожно извлек я из кармана небольшой сверток, обмотанный в кусок новой байки, и положил, его на стол. Размотал сверток, и из него выскользнул чистенький, новенький блестящий портсигар. Со сверкающей серебром крышки на нас сурово смотрели три русских богатыря с копьями наперевес.
Исследовав поверхность портсигара и ничего на ней не обнаружив, я нажал на кнопку замка. Портсигар легко открылся. Под сигаретами, на середине внутренней части дна выделялась шляпка винтика — она как-то резко бросалась в глаза своей широкой черневшей прорезью. Винтик сразу же поддался — легко и плавно начал отвинчиваться. Резьба у него была не длинная, но очень мелкая и частая.
