Ян Флеминг - Бриллианты вечны
Бонд взял у нее «Беретту» и почувствовал тепло тела Тиффани на металле. Он вынул магазин, в нем осталось три патрона, вставил его на место и поставил пистолет на предохранитель, затем сунул его за ремень брюк. Впервые он вспомнил, что его пиджак исчез. Один из рукавов рубашки был полуоторван. Он оторвал его совсем и выбросил. Потом потянулся за портсигаром, лежащим обычно в правом кармане его брюк. Портсигар исчез. Но в левом кармане все же остались бумажник и паспорт. Бонд вытащил их. При свете луны смог увидеть, что они порядочно измяты. Он проверил наличие денег в бумажнике: деньги были на месте. Он все положил обратно в карман.
Некоторое время они ехали, слыша лишь гул маленького двигателя и стук колес, нарушавших тишину ночи. Впереди них тонкая серебристая линия рельс тянулась к горизонту, обрываясь лишь в одном месте, отмеченном указателем, где железнодорожное полотно поворачивало направо к черной массе гор Спектра. Слева не было ничего, кроме бесконечной пустыни, первые отблески зари начали окрашивать верхушки кактусов в голубой цвет. Дрезина пела свою песню, катясь по рельсам. На ней не было ручек управления, кроме тормоза и газа, на который девушка жала до отказа. Спидометр показывал 30 миль. Пробегали минуты и мили. Бонд, с усилием превозмогая боль, часто оборачивался и рассматривал отдаляющееся и разгорающееся позади них пламя.
Они ехали так уже около часа, когда тонкий гудящий звук заставил Бонда прислушаться. Звук на рельсах или в воздухе? Он снова взглянул через плечо. Было ли слабое мерцание между ними и красным заревом горящего призрачного города? В голове у Бонда звенело.
— Вы что-нибудь видите позади?
Она повернула голову. Затем, ничего не отвечая, выключила двигатель, так что они некоторое время ехали бесшумно. Оба прислушались. Да, звук шел по рельсам. Мягкая дрожь, не более чем отдаленный вздох.
— Это Какканбал, — решительно сказала Тиффани.
Она быстро повернула ручку газа, и дрезина снова ускорила ход.
— Сколько он может давать? — спросил Бонд.
— Может быть, шестьдесят.
— А сколько до Риолита?
— Около тридцати.
Некоторое время Бонд молча размышлял.
— Он должен быть недалеко. Точно трудно сказать, какое расстояние отделяет нас от него. Вы можете выжать что-нибудь еще из этой машины?
— Нет, — мрачно ответила она, — даже если бы мое имя было Кейси Джонс вместо Кейс.
— Все будет хорошо, — сказал Бонд. — Продолжим езду. Может быть, Какканбал взлетит на воздух или что-нибудь еще в этом роде?
— О, конечно, — сказала она, — или пружина, может быть, расслабится, или он оставил ключ от двигателя дома, в кармане пижамы.
В течение пятнадцати минут они ехали молча, и теперь Бонд мог отчетливо видеть свет большого прожектора паровоза, прорезавшего ночь не более чем в пяти милях от них, и столб огненных искр из большой трубы. Рельсы под их дрезиной сильно дрожали, а то, что было отдаленным вздохом, перешло в низкий, угрожающий звук.
— Может быть, у него не хватит топлива? — подумал Бонд и тут же, как бы мимоходом, спросил у девушки:
— Я надеюсь, что у нас достаточно горючего.
— Ода! — ответила Тиффани. — Я заправила целый бак. Здесь нет индикатора, но эти машины могут ехать вечно на одном баллоне с горючим.
Почти опережая ее слова и как бы разубеждая, двигатель закашлял. «Пуф, пуф!» Затем снова весело застучал.
— О боже! — воскликнула Тиффани. — Вы слышите?
Бонд ничего не ответил. Он почувствовал, что его ладони стали влажными.
И снова: «Пуф, пуф!»
Тиффани Кейс осторожно крутила ручку газа.
— О, дорогая маленькая машина, — умоляла она. — Прекрасная, умная, маленькая машина! Пожалуйста, будь доброй!
«Пуф, пуф!» — и дрезина зашипела. И вдруг они покатили в тишине. На спидометре было: 25, 20… 15… 10…
5… Последний резкий поворот ручки газа. Тиффани ударила по ней. Они остановились.
Превозмогая боль и ругаясь, Бонд прохромал по дрезине к баку с бензином. Вытащив свой окровавленный платок из кармана брюк, он опустил его в бак и дотянулся до дна. Потом, вытащив его, понюхал и пощупал: он был совершенно сухим.
— Так и есть, — сказал он девушке. — Теперь нам надо хорошенько подумать. — Он огляделся. Налево никакого прикрытия, и по крайней мере две мили до дороги. Направо, примерно в четверти мили, — горы. Они могли бы добраться туда и спрятаться там. Но надолго ли?.. Это был, казалось, наилучший вариант. Земля под его ногами дрожала. Он взглянул вдоль рельс на сверкающий неумолимый прожектор. Сколько до него? Две мили? Увидит ли Спенг дрезину вовремя? Сможет ли он остановить поезд? Может быть, поезд сойдет с рельс? Но затем Бонд вспомнил о хватающем устройстве, которое сбросит дрезину с рельс, как стог сена.
— Пошли, Тиффани, — сказал он. — Мы должны добраться до гор. Где же вы? — Он захромал около дрезины.
Она бежала обратно по рельсам и, запыхавшись, проговорила:
— Здесь, совсем недалеко, есть другая ветка, — выдохнула она. — Если бы мы смогли откатить туда дрезину и перевести проржавевшую стрелку, он, может быть, проехал бы мимо нас.
— Боже мой, — медленно проговорил Бонд, затем с надеждой в голосе добавил — Дайте мне руку. — Он наклонился и, сжав зубы от боли, стал толкать дрезину.
Когда дрезину сдвинули с места, она стала легко катиться: им надо было только идти за ней и следить, чтобы она не остановилась. Так они дошли до стрелки. Бонд продолжал толкать дрезину, пока они не прошли- еще двадцать ярдов.
— Какого черта? — задыхаясь спросила Тиффани.
— Пошли, — ответил Бонд. Он, спотыкаясь, побежал обратно к тому месту, где была стрелка. — Мы собираемся пустить Какканбала на ответвление.
— О боже! — восхищенно воскликнула Тиффани. И они оба кинулись к стрелке. Мускулы Бонда напряглись, когда он взялся за рукоятку перевода стрелки. Ржавый металл поддавался медленно: впервые за пять-десять лет переводили эту стрелку, и рельсы передвигались миллиметр за миллиметром. Когда все было сделано, Бонд опустился на колени на землю, наклонив голову и стараясь побороть боль, которая снова охватила все тело.
Но вспышки света продолжали неумолимо приближаться, Тиффани наклонилась к нему с немой мольбой. Он через силу встал на ноги, и, спотыкаясь, они побежали к дрезине. Все пространство было заполнено грохотом и звоном колокола, когда большое металлическое животное, из трубы которого огненным снопом летели искры, стало стремительно приближаться к ним.
— Ложись и не двигайся! — закричал девушке Бонд и толкнул ее на землю, за дрезину. Затем он быстро прохромал к другой стороне дрезины, вытащил пистолет и остановился, держа руку с пистолетом как дуэлянт, повернувшись лицом к приближающемуся прожектору.
— Боже, какая громадина! Сможет ли она повернуть и пойти по другой колее! Не ринется ли она на них и Не сомнет ли?
Поезд приближался.
Пуф! Что-то впилось в землю рядом с ним, и он увидел в кабине вспышку. Следующая вспышка — и пуля, ударив в рельс, исчезла.
Крек! Крек! Крек! Теперь он слышал автоматную очередь, перекрывающую рев двигателя. Это прозвучало для него музыкой. Сам он не открывал огонь. У него было только четыре пули, и он знал, когда наступит его очередь.
И вот в двадцати ярдах от него летящий паровоз пошел на поворот, наклонившись так, что пламя из трубы тендера полыхнуло в сторону Бонда.
Раздался лязг металла. Дым и пламя рванули к небу. В кабине, в черно-серебристом костюме, Спенг одной рукой держался за дверь кабины, а другой тянулся к длинной металлической ручке регулятора пара.
Пистолет Бонда выстрелил четыре раза. На мгновение он увидел выражение побледневшего лица, а затем большой черный с золотом поезд промчался мимо к темной стене гор Спектра: луч прожектора все так же прорезал темноту, а колокол продолжал звонить.
Бонд медленно засунул «Беретту» за ремень и стоял, провожая взглядом гроб мистера Спенга. На мгновенье показалась луна.
Тиффани Кейс подбежала к нему, и, стоя рядом, они следили за полыхающим заревом из высокой трубы и слушали, как горы отбрасывали эхо удаляющегося паровоза. Девушка сжала его руку, когда поезд внезапно свернул в сторону и исчез за выступом скалы. Теперь слышался лишь сильный гул в горах и виднелись отблески света от стремительно летевшего паровоза.
А потом полыхнуло пламя и раздался ужасный грохот металла, как будто корабль натолкнулся на риф. До них донеслись отклики эха, и появилось большое зарево. Затем шум стих, и наступила тишина.
Бонд глубоко вздохнул, как будто он только что проснулся. Итак, это был конец одного из Спенгов. Одного из двух жестоких гангстеров, несущих смерть и создавших «Спенгл Моб». В этом гангстере было что-то театральное, и окружал он себя подобными же людьми.
— Пошли отсюда, — проговорила Тиффани Кейс. — С меня хватит.
