Виктор Михайлов - Слоник из яшмы. По замкнутому кругу
— Быть может, недостаточная экспозиция? — высказал предположение Никитин.
— Экспозиция последнего рентгенографирования сделана с пятикратной передержкой, и, как видите, результатов никаких.
— Какой же вывод? — спросил Никитин.
— Вывод может быть только один — в живописном слое картины или под этим слоем находится покрытие, поглощающее рентгеновские лучи. Сделав такое предположение, мы произвели небольшой соскоб с подмалевки полотна и осуществили химическое исследование. Анализ показал, что здесь присутствуют в значительных количествах сульфат бария и коллоидное белковое вещество. Все это никакого отношения к живописи не имеет и никогда для подмалевки не применяется.
— Что же находится под слоем живописи? — спросил Никитин.
— Пока на этот вопрос я ответить не могу, — сказал Барминцев. — Можно высказать только предположение: холст покрыт слоем бария на желатиновой основе. Барий, как вам известно, хорошо поглощает рентгеновские лучи и в силу этого широко применяется в медицине. В фотографии сернокислый барий — основной компонент подэмульсионного слоя…
— Как же можно определить, что находится под слоем живописи? — перебил Никитин.
— Только путем снятия слоя живописи, — ответил Барминцев.
— Сколько нужно времени опытному художнику, чтобы скопировать этот пейзаж? — спросил Никитин.
— Шесть-восемь часов.
— Как скоро может высохнуть масляная краска?
— Если пользоваться ускорителями типа кобальтового сикатива и применить при сушке инфракрасные лучи, то за сутки можно надежно высушить верхний слой краски.
— Тогда я прошу вас, Георгий Алексеевич, возможно скорее сделайте цветную фотографию пейзажа, затем снимите верхний слой краски и пригласите художника, который мог бы выполнить этот пейзаж по фотографии в самый минимальный срок.
— Копию, если вы не возражаете, я буду делать сам.
— Очень хорошо. Когда я могу заехать за картиной, очищенной от верхнего слоя живописи?
— Краска свежая. Я думаю, что особых затруднений не встретится. Приезжайте через шесть — восемь часов.
— Не прощаюсь! — бросил уже на ходу Никитин и выбежал на улицу.
В комиссионном магазине на Арбате товаровед быстро дал требуемую справку:
«Пейзаж, писанный масляной краской, художника И. Фотiева, без рамы, размером 30X40 см, оценен в триста рублей, продан. Картину поставил на комиссию Столяров Семен Иванович, паспорт IV-СУ № 501477, адрес: Борисоглебский пер., дом 5, квартира 3. Деньги гражданином Столяровым не получены».
Через несколько минут машина остановилась у двухэтажного деревянного дома с облупившейся штукатуркой. Домоуправление помещалось во дворе в кирпичном флигеле.
Просмотрев домовую книгу, Никитин выписал для себя анкетные данные Столярова.
«Семен Иванович Столяров, рождения 1916 года, был в армии, воевал, вернулся после демобилизации в 1945 году и прописан по месту постоянного жительства. Работает на заводе «Заря» в должности техника-технолога».
Никитин поинтересовался внешностью Столярова и получил исчерпывающую характеристику.
— Высокий. Он о себе говорит «правофланговый». Сам черный, вроде кавказец, голосом басовитый.
Уже садясь в машину, Никитин в недоумении крякнул и даже произнес вслух:
— «Голосом басовитый»…
Доронин удивился и переспросил:
— Не пойму, Федор Степанович, чего вы сказали?
— Я сам не понимаю… Ну что ж, поехали в управление, — сказал Никитин.
«Конечно, рассчитывать на то, что Столяров окажется владельцем пейзажа, было, по меньшей мере, наивно, — думал он, — но пренебрегать нельзя ничем, придется повидаться и со Столяровым».
Поздно вечером Никитин застал Барминцева в мастерских. Цветные снимки пейзажа были сделаны в натуральную величину, а верхний слой живописи снят. Никитин увидел холст, казалось разграфленный на мелкие клеточки — двадцать по вертикали и тридцать две по горизонтали. Внутри каждой клеточки были иероглифы размером шесть на восемь миллиметров каждый. Никитин пытался через лупу рассмотреть содержимое клеточек, но четырехкратное увеличение оказалось недостаточным.
Наблюдая за майором, Барминцев улыбнулся.
— Вот так же и я, Федор Степанович, ломал голову над тем, что это такое, пока не догадался воспользоваться бинокулярным микроскопом. — Он поместил «картину» в зажим прибора, включил свет и, проверив резкость изображения, подвинулся, уступив место подле окуляров майору.
Передвигая клеточки под микроскопом, Никитин увидел изображение каких-то мелких технических деталей, предназначение которых ему было совершенно непонятно.
— Вот почему рентгеновские лучи поглощались этой картиной, — пояснил Барминцев. — Холст покрыт барием на желатиновой основе, затем светочувствительной эмульсией, в состав которой входит бромистое серебро. На эту эмульсию сделаны контактные отпечатки шестисот двадцати микрокадров, позитив проявлен, высушен и покрыт слоем изоляционного лака, поверх которого и написан этот пейзаж.
Никитин поблагодарил Барминцева за оперативность, завернул холст в бумагу и поехал в управление.
«Противник хочет получить эту картину. Он ее получит. А пока они разберутся, что это «деза», пройдет время, что и нужно…» — думал Никитин.
Выслушав доклад майора, полковник Каширин связался по телефону с Министерством обороны, ему нужна была консультация, а Никитин отправился вновь разыскивать Аллу Сухаревскую. На сей раз он нашел ее дома, на Метростроевской. Сухаревская охотно согласилась на встречу со Столяровым, и вскоре они уже были на Борисоглебском. Оставив переводчицу в машине, Никитин поднялся на второй этаж. Дверь ему открыл сам хозяин, Никитин легко узнал Столярова по описанию управдома.
Не скрывая своего недоумения, Столяров пригласил его в комнату. Никитин осмотрелся, еще в надежде увидеть на стенах несколько пейзажей, писанных в той же манере, но… со стен, оклеенных «капустными» обоями, на него смотрели десятки фотографий киноактеров и несколько круглых застекленных олеографий. Сев на предложенный ему стул, Никитин представился и задал несколько вопросов. Как и следовало ожидать, Столяров никаких картин никогда не продавал, а на просьбу Никитина показать паспорт охотно достал новенький паспорт в кожаной обложке. Данные сходились, но… серия и номер оказались другими. Паспорт был выдан пятым отделением милиции семнадцатого февраля этого года.
— Вы обменяли паспорт в связи с окончанием срока или по какой-либо другой причине? — спросил Никитин.
— Видите ли, у меня на Измайловской лыжной станции в январе этого года из кармана пиджака был украден паспорт, я заплатил штраф и вот… получил новый паспорт, — сказал Столяров, смущенно рассматривая свои не очень опрятные ногти.
— Вы помните серию и номер украденного у вас паспорта?
— Помню. IV-СУ № 501477…
Конечно, еще многое по поводу исчезновения паспорта Столярова следовало проверить, но ясно было одно — его паспортом воспользовался другой. Никитин поднялся и попросил хозяина проводить его до машины. Столяров, с облегчением вздохнув, согласился. Они вышли на улицу и здесь, около машины, задав несколько ничего не значащих вопросов, Никитин задержал Столярова, чтобы дать возможность девушке получше его рассмотреть.
Когда они уже выехали на Ржевский переулок, Сухаревская, почувствовав молчаливый вопрос Никитина, сказала:
— Типичное не то.
Когда Никитин отвез девушку домой и вернулся в управление, полковник его уже ждал.
— На микрокадрах заснят главный конвейер завода автоматических авиационных прицелов. Почти каждый кадр представляет собой отдельный этап сборки готовых узлов прицела, — сказал Каширин, идя ему навстречу.
— Это нечто новое, Сергей Васильевич, — заметил Никитин.
— Еще во время осады пруссаками Парижа, в семьдесят первом году, столица поддерживала связь с департаментами при помощи микрофильмов на коллоидной пленке. Один голубь доставлял по назначению двадцать пленок, заключенных в футляр от зубочистки. Как видите, нового в этом мало, — в спокойно-ироническом тоне заметил Каширин.
Отлично зная полковника, Никитин видел, что это спокойствие дается ему с трудом.
— Я докладывал генералу, — после паузы сказал Каширин, — дело поручено вам, товарищ майор. Условное название «Две березки». Вопросом репродукции займется капитан Гаев, введите его в курс дела и немедленно выезжайте в Славоград, район местонахождения завода.
ПОСЛЕДНЯЯ СТОПКА
Поезд в Славоград уходил ночью.
Пока проводник стелил ему постель, Никитин, высунувшись в окно навстречу бьющему в лицо колючему ветру, жадно вдыхал воздух. Только теперь он почувствовал, как устал, намаялся за день, даже пообедать не удалось.
![Юрий Мишаткин - Особо опасны при задержании [Приключенческие повести]](/uploads/posts/books/133581/133581.jpg)
