Йоханнес Зиммель - В лабиринте секретных служб
— Леблан…
— Меня не должны видеть…
— Леблан! Дайте же мне сказать. Извините. Наш пароход не отплывает.
— Что?
Томас в бессилии опустился на кровать. Эстрелла, стоявшая за его спиной, прижимала от страха свои кулачки к дрожащим губам.
— Что вы сказали?
— Корабль не отплывает.
Смысл сказанного медленно проникал в сознание Томаса.
— Почему?
Голос банкира звучал истерически:
— Уже несколько дней у меня тяжелое предчувствие, пароходство вело себя странно. Мне не хотелось вас беспокоить понапрасну, но сегодня я узнал…
— Что узнали?
— Наш пароход захвачен немцами! Томас закрыл глаза.
— Что, что случилось? — вскричала Эстрелла, вся дрожа от волнения.
— Ну, а какой-нибудь другой пароход, — со стоном произнес Томас в телефонную трубку.
— Невозможно. Все места на пароходы, отплывающиев Америку, распроданы на много месяцев вперед. Мы ничего не сможем поделать, Леблан. Мы крепко застряли в Лиссабоне. Алло, алло! Леблан! Вы поняли?
— Каждое слово, — ответил Томас. — Я позвоню вам, Линдер. Желаю благополучия, если оно возможно по нынешним временам.
Он положил трубку и в задумчивости уронил голову на грудь.
Ему показалось, что запахло хлороформом, навалилась смертельная опасность. Что же делать? Ситуация была сложной. Нельзя было рассчитывать ни на помощь англичан, ни на помощь немцев, ни на помощь французов.
— Жан! Жан! — услышал он голос Эстреллы. Повернувшись, он увидел ее стоящей перед ним на коленях, дрожащую, залитую слезами. — Говори же, что случилось, хоть одно слово скажи!
Он молча посмотрел ей в глаза, и его лицо посветлело, голос прозвучал с нежностью:
— Отошли горничную, дорогая.
— Горничную?!
— Я хочу побыть с тобой наедине.
— Да, но обед?
— Я приготовлю его сам, — сказал Томас, вставая с постели, как встает боксер, побывавший в нокдауне, пришедший в себя и готовый к бою. — Я должен хорошенько подумать, а за приготовлением пищи мне приходят хорошие идеи.
Томас готовил лечо по-венгерски. Порезал лук, почистил сладкий перец. Делал он это молча, сосредоточенно.
Эстрелла наблюдала за ним и в волнении теребила браслет на своем запястье. Бриллианты чистой воды переливались всеми цветами радуги.
— Твое спокойствие, замкнутость нервируют меня, Жан! Как ты можешь этим заниматься сейчас?
Томас улыбнулся. Его взгляд упал на браслет.
— Почему ты не отвечаешь, дорогой?
— Потому, что я думаю!
— Ты не доверяешь мне? Не хочешь сказать мнеправду? Почему опасность грозит тебе со всех сторон? Почему ты боишься англичан?
— Правда настолько ужасна, что даже тебе нельзя ее доверить.
— Ох! — простонала Эстрелла и стала так быстро вращать свой браслет, что он стал казаться огненной переливающейся струйкой.
— Но я хочу помочь защитить тебя! Поверь, Жан, я сделаю все ради тебя!
— Действительно все?
— Все, любимый.
Томас выронил помидор. На его лице появилось выражение глубокой нежности и спокойной уверенности.
— Ну, хорошо, после обеда мы отдохнем, и ты сможешь доказать, что сделаешь все для меня и даже донесешь на меня.
Последние слова оказали ошеломляющее воздействие на Эстреллу. С широко раскрытыми глазами и открытым ртом она смотрела на Томаса.
— Что ты сказал, — прошептала она, обретя дар речи, — что я должна сделать? Донести на тебя? Кому? Полиции?
— Полиции, мое сокровище.
— Но, ради Бога, почему?
— Потому, что я обокрал тебя!
КНИГА ВТОРАЯ
Паутина
Часть 1 Убежище в тюрьме
9 сентября 1940 года.
Из дневной сводки 17 лиссабонского участка полиции на авеню Колумба.
15 часов 22 минуты. Звонок из дома 45 по Рио Маркиз де Фонтейро. Женский голос сообщил о краже. Сержанты Альконтейро и Бранко выехали по адресу.
16 часов 07 минут. Посланные на место происшествия доставили в участок:
Эстреллу Родригес, вероисповедание—римско-католическое, вдова, родилась 27.3.1905 года, гражданка Португалии, почетный консул Коста-Рики, проживает по Рио Маркиз де Фонтейро, 45.
Жана Леблана, вероисповедание—протестантское, холост, гражданин Франции, постоянного места жительства не имеет, беженец, португальская транзитная виза.
Эстрелла Родригес показала: «Я требую ареста Жана Леблана, он меня обокрал. Знаю его две недели. Он часто меня посещал. Пять дней назад я заметила пропажу золотого браслета (750 проба, вес 150 граммов, украшен бриллиантами), изготовленного ювелиром Мигелем да Фоцем и проданного мне за 180 тысяч эскудо. Я сказала Жану Леблану, что он украл браслет. Жан Леблан сознался и обещал вернуть его до 12 часов сегодняшнего дня. Браслета не вернул».
Допрошенный Жан Леблан показал: «Я не крал браслета, а по поручению сеньоры Родригес взял его, чтобы продать. Этот браслет я ей вернул, так как не нашел покупателя».
Вопрос: «Сеньора Родригес показала, что браслета у нее нет. Можете ли вы доставить браслет или указать место его укрытия?»
Ответ: «Нет. Его спрятала сеньора Родригес для того, чтобы обвинить меня в краже и бросить за решетку».
Вопрос: «Почему?»
Ответ: «Ревность».
Замечание: Иностранец Леблан во время допроса произвел впечатление скрытного подозрительного человека. Допускал угрожающие высказывания, оскорблял женское достоинство потерпевшей и обругал допрашивавшего комиссара нецензурными словами. Затем изображал из себя идиота, смеялся, нес околесицу, пел французские оскорбительные песни.
Сержанты Альконтейра и Бранко показали: «При задержании иностранец оказал сопротивление, поэтому на него были надеты наручники. При посадке задержанного в автомобиль мы обратили внимание на то, что вокруг виллы находились подозрительные субъекты, внимательно наблюдавшие за нашими действиями».
Вывод: Можно предположить, что иностранец Леблан имеет связь с преступным миром Лиссабона. Он подлежит аресту и помещению в камеру. Завтра его следует доставить в городское полицейское управление и передать отделу борьбы с кражами.
Было 6 часов вечера, когда прекрасная Эстрелла возвращалась на такси домой. Прерывисто дыша, с лихорадочно блестевшими глазами и нездоровым румянцем, она вновь и вновь вспоминала пережитое.
«Все случилось, как и планировал Жан. Но, Боже, в какое положение он меня поставил, этот дикий, загадочный, чудесный человек! Они его арестовали, но в тюрьме ему будет безопаснее, преследователи его там не достанут. А почему его преследуют? Он мне об этом не сказал. Он только целовал меня и просил верить ему и помочь. А что мне оставалось делать? Я так люблю моего храброго француза! Кто знает, с какой тайной миссией он сюда прибыл. Да, я доверяю ему и сделаю так, как он меня просил, — спрячу браслет в подвале, ежедневно буду узнавать, не отправляется ли пароход за океан, и если да, то куплю ему билет, ни с кем не говоря о нем. Если удастся зарезервировать место на пароходе, отплывающем в Южную Америку, то тут же отправляюсь к следователю, предъявляю ему браслет и заявляю, что ошиблась и свои обвинения забираю обратно. Ах, как страшны дни и ночи без Жана, моего милого возлюбленного».
Такси остановилось. Эстрелла вышла из машины и заплатила шоферу. Войдя на участок своей виллы, она увидела вышедшего ей навстречу бледного взъерошенного человека в помятом костюме цвета соли с перцем. Он снял шляпу и заговорил на ломаном португальском языке:
— Сеньора Родригес, прошу уделить мне внимание для серьезного и срочного разговора.
— Нет, нет! — вскрикнула прекрасная Эстрелла, отшатнувшись от него.
— И все же, — возразил он, — речь пойдет о Жане Леблане.
— Кто вы?
— Вальтер Левис. Я прибыл из Лондона.
То, что он прибыл из Лондона, было правдой, а то, что его звали Вальтером Левисом, было неправдой. Это был Петер Ловой, которого шеф, М-15-й, послал, чтобы он привез, наконец, подлого Томаса Ливена в Лондон.
— Что вы от меня хотите, мистер Левис?
— Скажите, где месье Леблан?
— Почему вас это интересует?
— Он обманул меня, он обманул Родину! Подлец!
— Замолчите!
— Субъект без чести.
— Убирайтесь, или я вызову полицию!
— Как вы, сеньора, можете помогать немцу, хотите, чтобы Гитлер выиграл войну?
— Гит… — слово застряло в лебединой шее не избалованной счастьем при игре в рулетку красавицы. — Что высказали?
— Как вы можете помогать немцу!
— Немцу? Нет! Нет! — обеими руками она схватиласьза голову. — Вы лжете!
— Нет, не лгу! Томас Ливен — фашист!
— Жан—фашист? Невозможно! Даже представить себе нельзя после того, что я с ним испытала. Столько нежности, шарма. Нет, он должен быть французом!
