Сергей Зверев - Завербованная смерть
Изольда еще раз внимательнейшим образом осмотрела палату и убедилась, что камер наблюдения, слава богу, предусмотрительные киприоты пока еще установить не догадались. Идиоты! Очевидно, они еще не имели дела с артистами русского цирка!
Девушка вскочила с постели и выглянула в окно. Так и есть! Зачем наблюдать за пациентом, который лежит на втором этаже? Он же не захочет свернуть себе шею! А в коридоре наверняка сидит бдительная дежурная.
Изольда насмешливо вздохнула, закатала до колен брючины больничной пижамы и, убедившись, что во дворе больницы никого нет, смело ступила на подоконник.
Фрагменты античной мозаики, которая по всему фасаду украшала здание госпиталя, как нельзя кстати подходили для альпинистской разминки, а для циркачки были все равно что выложенные вниз ступеньки. И всего через десяток секунд Изольда Гальчевская спрыгнула на прогретую южным солнцем землю острова. Свидетелей ее побега не было, и девушка, легко перемахнув через невысокую декоративную ограду, быстрым шагом стала удаляться от госпиталя.
Единственное, что могло вызвать у окружающих подозрение, – это больничная одежда. Но в беглянке проснулись недюжинные дизайнерские способности. Ассистентка максимально высоко закатала брюки, придав им некоторое подобие шорт, сняла куртку, приспособила ее спереди, завязав рукава на спине, соорудив что-то наподобие фартука для груди, и в таком виде двинулась в город. К тому же гуляющая публика была одета столь разномастно, что модный и не совсем обычный прикид девушки вызывал у некоторых женщин приступ злобной ярости, и они бросались в ближайший бутик, чтобы пополнить эксклюзивной новинкой свой гардероб.
Испытывая некоторые затруднения от припекающей ноги булыжной мостовой, Изольда тем не менее без приключений добралась до родного цирка, с удивлением обнаружив, что вместо положенной по времени репетиции, почти вся труппа собралась в хозяйственной зоне шапито. Более того, там же стояли две полицейские машины.
Предчувствуя неладное, ассистентка иллюзиониста осторожно двинулась вперед, не желая привлекать к себе внимание полицейских. Оперативность медузообразных медицинских работников ее неприятно поразила, равно как и быстрая реакция полицейских. А в том, что служители законы прибыли на ее поиски, девушка не сомневалась. Фотографии Гальчевской у стражей правопорядка наверняка не было, поэтому и собрали всю труппу в одном месте. Видимо, с полицией для опознания приехал тот самый мерзкий доктор. И если ассистентку иллюзиониста не обнаружат среди цирковых, будут обыскивать все шапито. Просто так с деньгами местные медики не расстаются, и Изольда в одночасье превратилась из пациентки клиники в преступницу…
«Черта с два вы меня найдете», – зло подумала ассистентка, которой очень не хотелось, чтобы ее, слабую и беззащитную девушку, на глазах всей труппы, как последнего убийцу, волокли в полицейский участок. Дудки! Теперь ей нужно было только добраться до своего трейлера незамеченной и, как это она не однажды делала на манеже, раствориться в одном из ящиков иллюзиониста, стать для полицейских на время обыска человеком-невидимкой…
Глава 25
Возле клетки со все еще спящей медведицей собралась добрая половина цирковой труппы. Еще бы! Каждому хотелось поприсутствовать на следственном эксперименте, да еще в исполнении местных шарообразных полицейских. Стражи порядка, больше походящие на колобков, держали строй, окружив своими необъятными телами небольшую площадку, внутри которой находились все главные действующие лица: московский журналист Александр Оршанский, лимассольский следователь, женщина-переводчик и двое коллег-циркачей – иллюзионист Вольдемар Жозеффи и дрессировщик Константин Заметалин. Одновременно для допроса в госпиталь была послана другая группа представителей закона, с целью опросить ассистентку господина Жозеффи, как только та придет в себя.
– Так вы утверждаете, господин Заметалин, – бесстрастным голосом гундосил следователь, – что прошлой ночью видели этого человека у клетки вашей медведицы?
– Не просто видел, а и погнался за ним, – уточнил дрессировщик, – но, к сожалению, не догнал, а то бы…
Александр только криво усмехнулся бахвальству циркача.
– Это он, он открыл клетку! – немедленно отреагировал укротитель, играя желваками на скулах.
– Как вы можете объяснить это свое ночное присутствие? – Следователь перевел взгляд на Александра.
Тот беспечно пожал плечами.
– Я живу вон в том фургоне, – он указал пальцем на жилище своего друга-клоуна, – и просто шел домой. Тут выскакивает какой-то пьяный мужчина и несется на меня. – Журналист был само ангельское смирение. – Естественно, я, чтобы не вызывать никому не нужной потасовки, не стал ввязываться в драку, а просто перепрыгнул через ограждение и пошел домой другой дорогой.
– Врет он! – заорал Заметалин.
– Вы были вчера пьяны? – деловито перебил его следователь.
– Ну, – замялся дрессировщик, – мы вчера посидели в ресторане, выпили по бокалу вина, отметили свой приезд, но пьяным я не был.
Оршанский саркастически усмехнулся и пожал плечами, всем своим видом говоря, мол, вот видите, так кто из нас прав?
– В котором часу вы видели подозреваемого возле клетки с медведицей? – в очередной раз поинтересовался у дрессировщика блюститель закона.
– Да почем я знаю?! – взорвался тот. – Я что, стометровку сдавал, чтобы бежать и смотреть на часы?
– Я тоже не могу припомнить, – Александр предвосхитил тот же вопрос в свою сторону. И, чтобы не терять времени, понимая всю глубину познаний местной полиции в оперативно-розыскной работе, ненавязчиво продвинул следствие часа на три вперед, – но было уже что-то довольно поздно. Я так понимаю, гражданин следователь, что вас должно интересовать, кто и где находился между часом и тремя часами ночи?
Представитель закона глубоко задумался и после трехминутного мозгового штурма поднял голову и спросил:
– Господин Оршанский, а где вы находились этой ночью между приблизительно часом и тремя часами ночи?
Цирковое окружение грохнуло от хохота, и некоторые побежали звать отсутствующих товарищей. Такое представление нечасто приходится видеть, и пропустить его было бы непростительной ошибкой.
– С двадцати трех ноль-ноль, – журналист начал издалека свои объяснения, – и до примерно часа тридцати я работал на подстраховке номера воздушной гимнастки Вероники Гогоберидзе, которая выступает в отеле на ночных дискотеках. Это вам может подтвердить не только она, но и многие из постояльцев отеля, которые в ту ночь присутствовали в зале. Можно водички? – по-английски обратился к следователю Оршанский и, смочив губы, продолжал, опуская некоторые подробности. – После выступления я спустился в бар напротив, где встретил своего друга, у которого живу, клоуна Игоря Вениаминовича Хруцкого, с которым мы и просидели почти до четырех часов утра.
– Совершенно верно, – поддакнул из толпы старый клоун.
– Кроме него, это может подтвердить гарсон, который нас обслуживал, – спокойно закончил Оршанский и снова приложился к бутылке кока-колы.
– Господин Заметалин, – согласно протоколу допроса, следователь обратился к дрессировщику, – а где вы находились этой ночью между приблизительно часом и тремя часами ночи?
От неожиданности и нелепости таких подозрений у дрессировщика аж рот открылся. Он растерянно захлопал глазами и, не сдерживая бурливших эмоций, прорычал:
– Да вы что тут все, белены объелись? Переведи, что твой следователь – Дормидонт недоделанный, – пояснил он переводчице, видя ее затруднения с «объеданием белены». Однако «Дормидонт» тоже не вызвал у женщины большого энтузиазма, и укротитель продолжал сотрясать воздух только для русскоговорящей части публики. – В чью идиотскую башку могла прийти мысль, что я сам, вот этими вот руками, – он протянул вперед короткие мохнатые щупальца, – устроил себе такую подляну? И пусть хоть кто-нибудь мне скажет – зачем мне это делать?
– Господин Заметалин, – донесся до него ровный голос, – вы не ответили, где вы находились этой ночью между приблизительно часом и тремя часами ночи?
Окружавшая их толпа цирковых захохотала так, что сконфузился даже невозмутимый следователь. Он осмотрел свой гардероб, потом поочередно глянул на Оршанского, Жозеффи и Заметалина. Последний злобно сплюнул и вплотную подошел к сыщику.
– Знаешь что, – проговорил он, пытаясь сдерживаться, – меня только что мурыжил три часа лопух вроде тебя. Переводи, переводи, – приказал он опешившей женщине-переводчику, впервые столкнувшейся с таким поведением преступников, – и если у тебя есть желание, сходи в ваше отделение, или как там оно по-вашему называется, и почитай протокол допроса. Захочешь побеседовать – вызывай повесткой. – И, не дожидаясь окончания перевода, он повернулся к следователю спиной, показывая, что разговор закончен, и намереваясь уйти.
