Сергей Зверев - Завербованная смерть
Артисты, лишенные удовольствия созерцать главных персонажей этой буффонады, тоже сразу как-то потеряли к происходящему всякий интерес и стали потихоньку расходиться. Однако до конца представления было еще довольно далеко.
– Извините, – в наступившей небольшой паузе голос воздушной гимнастки прозвучал неестественно громко. Все обернулись. Улыбающаяся девушка стояла чуть в сторонке, картинно опираясь на палочку и ехидно поглядывая сквозь поредевшую толпу то на дрессировщика, то на иллюзиониста, – может быть, я не вовремя, но мне кажется, что у вас случились какие-то неприятности? – Она доброжелательно раскланялась со знакомыми еще по выступлениям на родине артистами и, дождавшись перевода, добавила: – Может быть, я смогу вам чем-то помочь? – Девушка так недвусмысленно сделала ударение на местоимении «я» и так выразительно посмотрела на Вольдемара Жозеффи и Заметалина, что даже не имевший понятия об их прежних отношениях Александр понял, что сейчас состоится акт долгожданной мести…
– Извините, – следователь вежливо склонил голову перед вызывающей красотой девушки, – но я должен задать вам один вопрос…
– …а где вы находились этой ночью между приблизительно часом и тремя часами ночи… – раздался из толпы цирковых насмешливый голос Игоря Вениаминовича, и новая волна хохота накрыла небольшой пятачок возле клетки все еще беззаботно дремлющей и ничего не подозревающей медведицы…
Глава 26
Пользуясь тем, что почти вся труппа собралась в одном месте и на территории передвижного цирка шапито не было ни души, Изольда, ежесекундно озираясь и, словно вор, перебегая от одного укрытия к другому, сумела добраться до своего трейлера не замеченной никем. Она чуть не расплакалась, глядя на свои костюмы для выступлений и проклиная судьбу, которая в одночасье превратила ее из добропорядочного гражданина и артиста российского цирка в международную преступницу. А ведь она не сделала ничего предосудительного!
Однако, как говорится, слезами делу не поможешь, и девушка, не дав разгуляться эмоциям, постаралась взять себя в руки. Думать надо было быстро и четко. Во-первых, надо избавиться от больничной пижамы. И это оказалось самым трудным. В трейлере больничную одежду нельзя было оставлять ни под каким предлогом. Уж что-что, а жилище иллюзиониста, в котором жила и его помощница, полиция будет обыскивать со всей тщательностью. Выбираться на улицу, чтобы сунуть пижаму в какой-нибудь ящик для мусора или еще в какое-нибудь подходящее для этих целей место, было опасно: ползать по территории шапито в поисках укромного места, означало большую долю вероятности быть кем-нибудь замеченной. К тому же не было никакой гарантии, что это вещественное доказательство не найдут и в мусорном баке. Что же делать?
Обнаженная Изольда растерянно стояла посреди каморки, лихорадочно соображая, как избавиться от улики. И, надо отдать девушке должное, мозг ее быстро перестроился и сейчас работал, как у профессионального уголовника. Ассистентка не придумала ничего лучшего, как снова облачиться в ненавистную полосатую пижаму, отдаленно напоминающую тюремную робу, только в более ярком и красочном исполнении. Во всяком случае, у полиции будет меньше шансов на успех.
Во-вторых, залезть в ящик иллюзиониста еще не значит стать человеком-невидимкой. Будучи ассистенткой Вольдемара Жозеффи, Изольда, как никто другой, знала, что сам по себе ящик не представляет ничего необычного. Все дело в технике, которую демонстрировал иллюзионист. И если девушка заберется в ящик, не предупредив своего партнера о том, что надо ее скрыть, то стражи правопорядка обнаружат Изольду едва только откроют черную дверцу. Вот только как предупредить Вольдемара, чтобы, кроме него, никто больше не догадался о ее присутствии? Можно было написать коротенькую записку, но девушка точно не знала, есть ли у полицейских для общения с русской труппой переводчик или они там общаются на английском? Во всяком случае, так рисковать не имело смысла. К тому же листок с текстом надо было оставить на видном месте, а это сразу же привлекло бы внимание блюстителей закона, и даже если они не прочли бы послание сразу, то наверняка прихватили бы подозрительный документ с собой для детальной расшифровки.
Изольда осторожно выглянула в окошко. На ее счастье, толпа пока и не собиралась расходиться. Время у ассистентки еще было, хотя и не много.
Может быть, нарисовать? Но, в общем-то, хрен редьки не слаще: что записка, что рисунок, и то и другое наверняка привлекут повышенный интерес следователей. Рисунок даже в большей степени. И вообще оставлять послание в самом трейлере, которому будет уделено повышенное внимание, дело весьма рискованное. Надо предупредить Вольдемара еще до того, как он появится в помещении.
Изольда осторожно выглянула в окно. У клетки с медведицей все оставалось по-прежнему. Тогда девушка решилась приоткрыть дверь и осторожно осмотрела ближайшие окрестности. Есть! Совсем недалеко от трейлера стояла большая клетка-голубятня, затянутая тонкой металлической сеткой. Дядя Ваня, дрессировщик птиц, не любил держать пернатых у себя, в небольших клетушках, и сооружал голубятни везде, где только это было возможно. Зимой в Сибири, понятно, этого он не делал, а вот на Кипре, прокаленном жарким южным солнцем, – в первую очередь.
Ассистентка еще раз выглянула в окошко, убедилась, что дядя Ваня стоит среди артистов труппы, и бросилась к столу. Написав короткое и вразумительное послание, девушка, предварительно осмотрев подходы, незаметно выскользнула из фургончика, осторожно вошла в запертую всего лишь на засов клетку, крепко примотала ниткой послание, так же незаметно вернулась в трейлер и только после этого отпустила птицу на волю. Конечно, дядя Ваня не одобрит такого ее поступка, но что было делать в сложившейся ситуации? И потом, голуби – не тигры и не медведи, если птицу возьмет в руки посторонний или, скажем, покормит ее, то от этого слушаться хозяина она не перестанет, а тем паче – бросаться на него.
Голубь немного покружился в ярком небе, размял крылья и, разглядев в толпе своего покровителя, спланировал на его плечо. Сердце у Изольды бешено заколотилось, но переживала девушка зря. Никого, кроме дяди Ваня, появление птицы не удивило и не вызвало подозрений. Публика наблюдала за полицейским шоу. Ассистентка иллюзиониста видела, как дядя Ваня снял сбежавшую птицу с плеча, как обнаружил и, слава богу, незаметно для окружающих прочитал послание девушки, как поднял голову, посмотрел на фургон иллюзиониста и, хотя и не мог видеть притаившуюся там Изольду, тем не менее подал ей неприметный для остальных знак – понял, прикрою.
Девушка с облегчением вздохнула и села на стул. Сердце бешено колотилось. Так оно не барабанило, даже когда на арене она исполняла довольно рискованные номера. Может быть, местные доктора правы и у нее действительно расшатались нервишки? Однако в руки эскулапов-аборигенов Изольда отдаваться не собиралась. Только родным, российским.
Немного успокоившись, девушка в последний раз осмотрела помещение и, убедившись, что после себя она не оставила никаких следов, открыла дверцу и скрылась в черном провале чудо-ящика. По ее глубокому убеждению, ждать обыска оставалось недолго, а заглянуть сюда полиция могла в любое время. Может быть, шмон уже идет, а артистов труппы просто не отпускают и держат в одном месте, чтобы не мешали. Сидеть в ящике и ждать было невыносимо трудно, но ничего другого запуганной ассистентке иллюзиониста не оставалось…
Глава 27
К великому удивлению собравшихся, при появлении Вероники Гогоберидзе следователь не повторил свою ставшую уже притчей во языцех фразу о месте нахождения этой ночью с часу до трех. К тому же реплику Игоря Вениаминовича переводчица тоже почему-то проигнорировала. При виде сногсшибательной черноволосой красавицы, одетой в полупрозрачное легкое платье, следователь глупо разулыбался и спросил, словно уличный приставала-дегенерат:
– Простите, девушка, а как вас зовут?
Над ухом дознавателя зычно затараторила переводчица, которой до Вероникиных прелестей не было никакого дела, и страж закона вернулся с небес на землю.
– Вы, извините, кто такая? – уже деловым тоном поинтересовался он. – Вы из этой труппы? Вы можете помочь следствию?
– Не все сразу, – улыбнулась гимнастка, выступая вперед и сильно припадая на покалеченную ногу. – Давайте я буду отвечать на ваши вопросы по порядку, – предложила она. – Итак: мое имя – Вероника Тимуровна Гогоберидзе, уроженка города Москвы, мать – русская, отец – грузин. Дату рождения вам называть? – Девушка кокетливо опустила миндальные очи долу.
– Нет… Зачем? – немного растерялся сыщик.
– Еще два года назад со многими артистами, которые присутствуют здесь, – она сделала плавный жест, указав раскрытой ладонью на ошарашенных дрессировщика и иллюзиониста, – я имела честь выступать в одной труппе, очень хорошо их знаю и, думаю, смогу помочь вам в расследовании этого дела.
