Сергей Зверев - Завербованная смерть
И опять же, что немаловажно, можно было предстать перед очами юной красавицы в качестве героя-спасителя, хоть и запоздалого. Ведь последнее, что девушка видела при памяти, – это лицо Александра, близкого друга и заботливого мужчину… Кто-кто, а мужчины сжигать мосты не умеют и, как говорится, «на всякий пожарный», имеют минимум один запасной вариант.
– Сколько же можно возиться, – недовольно пробубнил Оршанский, дымя на крыльце сигаретой и поглядывая на часы, – ничего же серьезного не произошло. Ни откуда она не падала, медведица ее не тронула, что там эти костоправы воду мутят?
Наконец из-за матовой стеклянной двери показался доктор.
– Здравствуйте, – вежливо поздоровался он.
– Доброе утро, – не очень дружелюбно произнес Оршанский, намекая на компетентность медика.
– Это вы приехали с русской девушкой? – так же вежливо поинтересовался сотрудник госпиталя.
– Да.
– С девушкой все в порядке, – начал отчет доктор, – никаких травм и видимых повреждений у нее нет. Небольшой нервный стресс.
– Это я знаю, – нетерпеливо перебил Александр.
– Я сделал ей укол успокоительного, – не обращая внимания на эмоциональный всплеск журналиста, продолжал врач, – девушка будет спать до утра, а потом ее можно будет забрать. Извините за бестактный вопрос, но таковы правила: вы кем ей приходитесь?
– Брат, – не моргнув глазом соврал Оршанский, чтобы не вызывать лишних вопросов и не давать объяснений. – Родной, – добавил он.
– Очень хорошо. – Доктор явно приободрился. – Вы ведь читаете по-английски? – с западноевропейской тупостью поинтересовался на всякий случай доктор, хоть Александр битых пять минут свободно общался с ним на языке туманного Альбиона.
– Да. – Оршанский явно жалел врача, а вместе с ним и всю выдающуюся кипрскую медицину.
– Тогда ознакомьтесь. – Доктор протянул Александру бумагу.
– Что это?
– В левой графе, – начал разъяснения служитель госпиталя, – процедуры и анализы, которые потребовалось провести для установления состояния здоровья вашей сестры. А в правой – счет по каждой позиции и общий счет. Сюда, правда, еще не включено пребывание в нашей клинике. – Врач извинительно растянул губы в улыбке за неудобства. – Мы не знаем, до которого часа здесь будет находиться ваша сестра.
Александр долго и внимательно изучал документ, напрягая свои познания в медицинской терминологии, затем поднял глаза и исподлобья посмотрел на медицинского служку.
– Доктор, – начал он тоном крутого мафиози, приехавшего на очередную разборку, – я понимаю ваше рвение насчет анализов. Теперь скажите мне, а то я не очень понимаю, зачем вы делали моей сестре кардиограмму, энцефалограмму и вот это вот, – он провел ногтем под непонятной фразой, – кого вы еще за мой счет обследовали? Дочь местного губернатора на предмет беременности?
– Мы проводили только те обследования, которые обычно проводим для каждого поступившего пациента. – Голос доктора стал сух. Видимо, русский решил не раскошеливаться. – Необходимо было провести полное обследование состояния вашей сестры.
– Она что, попала в авиакатастрофу? – продолжал гнуть свою линию Оршанский. – Или ее переехал автомобиль? Девушка просто потеряла сознание. Будь у меня нашатырный спирт, я бы никогда не отдал родное существо в руки неграмотных эскулапов, – презрительно закончил он и сунул листок в нагрудный карман докторского халата. Мол, знай наших! Но просто так медика было не взять, воробей, видно, был стреляный.
– Если у вас нет необходимой суммы, чтобы оплатить лечение вашей родной сестры, – с нескрываемой издевкой произнес он, – то в законах нашей страны прописано, как урегулировать такие ситуации. У вашей сестры есть медицинская страховка?
«Ах ты, клоп вонючий, – выругался про себя Оршанский, – законы вашей страны… Полмикрорайона, а гонору, как у президента Межгалактического правительства». Однако ссориться он не стал, процедил сквозь зубы:
– Должна быть. Я посмотрю, – и вразвалочку вышел из больничного коридора – только что издевательски не сплюнул на пол.
На самом деле все было не так просто. Эти горе-докторишки, конечно, не преминули урвать свой кусок от туристического пирога и обвинить их в излишнем рвении было никак нельзя. Старались! Спасали жизнь! А вдруг гематома? Отмажутся по-любому. И из-за денег этих удавятся. Начнется такая канитель – мама дорогая! И что самое обидное, даже сэкономленных журналистских командировочных не хватит, чтобы оплатить искусственно раздутый счет, хотя это выглядело бы красиво и благородно, с добавлением лишних баллов в копилку симпатии. Но… не такие уж и богатеи российские журналисты. Может, конечно, с зубовным скрежетом сбросится и труппа, хотя это дело добровольное, и добровольцев может не оказаться.
Самое приемлемое решение – медицинская страховка, которую Изольда должна была получить при выезде за границу. Пусть тур-оператор платит, или кто там им визы открывал. Другой вопрос – есть ли эта страховка? Может, они по линии Минкульта пошли или по обмену, тогда все будет гораздо сложнее…
Как бы то ни было, надо встретиться с иллюзионистом. Возможно, он прояснит картину.
Оршанский, поймав раннее такси, уселся на непривычное левое место (движение на Кипре, почему-то, как в Англии левостороннее) и тронулся в сторону раскинувшегося под уже совсем светлым небом цирку шапито.
Расплатившись с водителем, Александр направился к знакомому вагончику, за которым он наблюдал в первую же ночь своего приезда на остров. Несмотря на ранний час, Вольдемара Жозеффи он нашел почти сразу. Тот стоял возле невысоких металлических ступенек своего трейлера и дышал так, словно он только что в одиночку разгрузил железнодорожный вагон с арбузами. Иллюзионист, хоть и видел Оршанского всего пару раз, сразу узнал его, жестом попросил подождать минутку, чтобы отдышаться.
– Доброе утро, – поздоровался факир, когда его дыхание пришло в норму. – Извините, что так вас встретил. Я по утрам бегаю километра по три-четыре, – объяснил он свое состояние, – так что вы меня застали в не совсем удачное время. Чем могу быть полезен? – перешел он к сути разговора.
– Я живу с Игорем Вениаминовичем Хруцким, – начал Александр чуть издалека, чтобы избежать ненужных расспросов о своей персоне и принадлежности к цирковой братии. – Сегодня ночью из клетки сбежала медведица. Вы знаете об этом?
– Конечно. Очень печальный случай, – озабоченно отозвался Вольдемар, – и очень жаль, что он произошел именно в нашем цирке. Но, как говорится, и незаряженное ружье раз в год стреляет, – неопределенно пожал плечами иллюзионист, не понимая пока, кто, собственно, этот молодой человек и что ему надо? Время «сексотов» оно, конечно, прошло, но кто его знает…
– Дело в том, – затараторил журналист, – что я как раз оказался в том ресторане, в который забралась медведица, а следом за ней – и Изольда.
– Что с ней? – непритворно обеспокоился Вольдемар. – Я имею в виду свою ассистентку, – пояснил он, зная, что четвероногое чудище, усыпленное для верности слоновьей дозой снотворного, сейчас мирно посапывает в своей клетке.
– С ней все в порядке, – поспешил успокоить фокусника Оршанский, – у нее небольшой нервный стресс. Она в больнице, ей сделали укол успокоительного, и она сейчас тоже спит. Но дело не в этом…
– А в чем?
– Понимаете, там местные эскулапы, кроме обычных для такого случая анализов, для верности провели кучу ненужных биометрических исследований, – объяснил Александр суть дела, – и за все это выставили астрономический счет, который будет неподъемным не только для нее, а боюсь, что и для всей труппы.
– Дела… – Вольдемар озабоченно потер подбородок. – Час от часу не легче…
– Ситуация не самая хорошая, – согласился с выводами собеседника журналист, – но ее можно разрешить довольно просто: скажите мне, есть ли у Изольды медицинская страховка?
– Страховка? – переспросил факир.
– Медицинская.
– Наверное, есть. – Он неопределенно покачал головой. – Я сейчас посмотрю.
– Я помогу. – Не дожидаясь приглашения, Оршанский решительно двинулся вслед за Жозеффи, но неожиданно был решительно остановлен.
– Извините, я – иллюзионист. Здесь, – он кивнул на закрытую дверь трейлера, – находится мой реквизит. Многие приспособления – это мое изобретение, и я не хотел бы, чтобы это видел посторонний человек.
– Да что вы, в самом деле… – попытался возмутиться Александр, но Вольдемар был неумолим.
– Вы сюда не войдете, – решительно сказал он и встал в дверях, уперев руки в бока. – Это то же самое, что раскрыть пусть даже зрителю секрет карточного фокуса. И потом – это мой хлеб.
– А-а-а-а! – раздался за спиной Оршанского грозный рык дрессировщика. – На ловца и зверь бежит!
Александр обернулся и в недоумении уставился на укротителя.
