Сергей Зверев - Завербованная смерть
Где-то совсем рядом с деревянной преградой раздался громкий стук, щелкнул замок, и Александр едва успел отпрянуть от двери, как та неторопливо открылась. На пороге с непонятно-блуждающей улыбкой стояла Вероника.
– Саша? – наигранно-удивленно поинтересовалась она, хотя прекрасно видела, что перед ней стоит именно он. – Как ты здесь оказался?
– Зашел вот… – ничего лучшего для ответа Александр не нашел. – Хотел извиниться за сегодняшний случай. Я все понимаю… – принялся было Александр за старую песню и осекся: во-первых, Вероника совершенно не выглядела заспанной – скорее, растерянной, даже немного испуганной. Во-вторых, открытое еще каких-то двадцать минут назад окно, а под дверью Оршанский провел никак не больше, опять было плотно закрыто, что показалось Александру немного странным… В-третьих…
– А мне вот друзья палочку принесли, – перебила журналиста Вероника, – теперь я хоть как-то могу ходить. – И она, сильно прихрамывая, направилась в глубь комнаты. – Входи, чего ты там стоишь?
Войдя в номер, Оршанский обратил внимание, что постель осталась в том же виде, когда он только принес гимнастку – не разобрана и не смята. И вообще, создавалось впечатление, что в номере все это время вообще никого не было.
– Вероника… – снова попытался завести свою канитель Александр, но девушка и на этот раз перебила его.
– Саша, пойдем встречать рассвет, – мечтательно произнесла она и направилась к балконной двери – той самой, которую журналист десяток минут назад видел открытой, – захвати, пожалуйста, из холодильника сок. Мне – вишневый, а себе выбери любой. Там большой ассортимент. – Она отперла дверь и вышла на свежий воздух. Через минуту к ней присоединился и Оршанский. Девушка сидела в кресле-качалке, болезненно массирую растянутую щиколотку. Александр наполнил стаканы соком, один подал девушке, а со вторым опустился перед ней на одно колено.
– Вероника, то, что случилось сегодня, произошло не по моей вине, – начал Александр, изобразив на лице и голосом степень крайнего раскаяния и трагизма.
– Я знаю, – в тон ему ответила гимнастка, – и не сержусь на тебя.
– Я хочу поднять этот бокал за тебя. – Оршанский приподнял свой стакан с апельсиновым соком, мучительно соображая, что Вероника слышала из его предыдущего монолога, а что – нет, и что можно повторить. – И в сегодняшнем случае виновата ты, – Александр нашел-таки новый вход в старый лабиринт.
– Я? – с неподдельным изумлением воскликнула гимнастка.
– Да, – кивнул головой Александр, – то, что случилось сегодня, – это результат нашей вчерашней встречи, – продолжал он гнуть свою постельную линию. – Как только я тебя увидел вчера, я словно в омут попал. Я не должен был соглашаться страховать тебя, потому что не только в те минуты, но и каждую секунду все мои мысли только о тебе…
«Еще пять минут, ну, максимум, десять, – думал Оршанский, пристально наблюдая за тем, как девушка начинает таять, словно снежная баба под лучами солнца, – и она будет моя. Начнем с легкого поцелуя». – Он слегка приглушил свой голос и немного наклонился к Веронике, чтобы та не пропустила ни одного его слова.
– Я никогда не мог даже представить себе, что на земле могут жить такие неземные создания, и даже помыслить не мог, что со мной может…
И тут внизу, на улице, раздались такие душераздирающие визги, что Вероника, позабыв про свою больную ногу, вскочила и совершенно нормальным шагом подошла к перилам балкона.
«Чтоб вас там подбросило и не опустило», – мысленно пожелал он разгульным туристам, которые мгновенно и так безапелляционно разорвали его словесную паутину. Однако он тоже приподнялся с колена и подошел посмотреть, что там происходит.
А картинка внизу и в самом деле разворачивалась такая, что прямо хоть сейчас на полотно.
Над ласковым розовым морем занимался рассвет. В окнах домов и роскошных отелей, каскадом спускающихся почти к самой воде, дробились тысячи красноватых звездочек, которые искорками зажигала в стеклах невидимая морская рябь. Утренний бриз слегка раскачивал кроны деревьев, принеся с собой долгожданную свежесть.
С одного конца хорошо просматриваемой с балкона улицы, завывая сиренами и слепя проблесковыми маячками, неслась целая кавалькада полицейских машин. А с противоположного конца, прямо навстречу стражам правопорядка, с гримасами ужаса на лицах бежало человек десять запоздалых отдыхающих самого разного возраста, что не мешало пожилым со значительным преимуществом выигрывать этот забег у молодых. Поначалу могло показаться, что внизу снимается кино о террористах или об ограблении банка, уж больно вся эта сцена была похожа на красивый план из какого-нибудь дорогостоящего боевика. Однако, когда вслед за перепуганными туристами на улице показалась огромная туша живого рассерженного медведя, у Александра похолодела спина. И что самое поразительное, что едва не повергло Оршанского в шок, это то, что за небезопасного вида косолапым, размахивая саблями, бежала… ассистентка иллюзиониста Вольдемара Жозеффи, белокурая цирковая красавица Изольда!
Две воинственно настроенные и непримиримые силы неуклонно приближались к середине улицы – точке предстоящего эпохального сражения. Однако в последнюю минуту медведица резко свернула в сторону, вломившись в один из ресторанчиков, решив, очевидно, занять круговую оборону и принять бой за баррикадами. Ни минуты не раздумывая, Изольда бросилась за зверем.
– Их же убьют… – Александр растерянно посмотрел на Веронику. Та была спокойна. Даже слишком спокойна для свидетеля такой сцены. В ответ гимнастка только безразлично пожала плечами.
– Я сейчас, – крикнул Александр, бросаясь к выходу. – Вероника, я скоро вернусь, – пообещал он своей возлюбленной и скрылся в гостиничном коридоре.
– Прощай, герой, – с сарказмом тихо прошептала гимнастка и направилась к холодильнику за новой порцией сока. Действие обещало быть увлекательным и довольно продолжительным.
Глава 22
Когда вооруженная турецкими саблями Изольда услышала первые вопли, которые доносились с улиц ночного Лимассола, и бросилась за медведицей, она еще сама толком не знала, зачем ей это надо и почему она это делает. Хоть в руках у девушки и было грозное оружие, но для медведя эти клинки были не страшнее, чем для человека пластмассовые мечи. Хоть Изольда и не относилась к клану дрессировщиков, но принадлежала к цирковой фамилии, все детство и годы обучения провела в цирке, так что о мишках знала не понаслышке. Знала она, например, что даже на охоте убить медведя очень непросто. Знала она, например, что застрелить животное достаточно сложно – густая шерсть и слой подкожного жира не позволяли сразить зверя наповал, а обычно только ранили, приводя косолапого в ярость, от чего охотники сами часто становились жертвой. Ведь убежать от мишки, несмотря на его неуклюжесть, практически невозможно. Двигается он куда быстрее, чем человек, а если добавить то обстоятельство, что хозяин леса прекрасно лазает по деревьям, то скрыться в лесу от него просто нет никакой возможности. Догонит и полакомится нерадивым охотником.
Помнила Изольда и то, как однажды она спросила отца, мол, а как же раньше охотились на бурого гиганта с одной рогатиной? Вразумительного ответа она так и не получила, зато узнала, что если взрослую особь со всей силы шандарахнуть по черепушке, скажем, ломом, то лом погнется, а у медведя даже шишка не вскочит. Что уж тут говорить о хрупких стальных клинках? Ими можно было только поцарапать и разозлить животное. Так что охота в планы ассистентки иллюзиониста не входила.
Не собиралась девушка выступать и в роли храброй укротительницы. Ведь даже такое преданное человеку существо, как собака, и та не подпускает к себе никого, кроме хозяина, что же говорить о диком животном? Да еще пьяном и совершенно непредсказуемом!
И поскольку никакого способа остановить вырвавшегося на волю хищника у Изольды не было, она просто шла за Антоном Павловичем, понимая, что долго разгуливать по городским улицам медведице не дадут, и единственное, что сможет сделать девушка, это удержать войска от кардинальных мер. В том, что на поимку зверя прибудут войска, Изольда не сомневалась, поскольку с первых же своих шагов по темным улицам курорта московская гостья настроила против себя всех, кого только могла.
Вообще-то подвыпившая мохнатая россиянка вела себя достаточно дружелюбно. Ей просто не нравились некоторые вещи, которые ее раздражали. Ну, в самом деле, проходите вы, скажем, мимо припаркованного автомобиля, у которого ни с того ни с сего вдруг начинает дико завывать сигнализация. Нормальный человек от неожиданности отпрянет. Мишка тоже сначала шугался, а потом «разбирался» с этой железной консервной банкой по-своему: переворачивал машину вверх колесами, и если та не унималась, взбирался на нее и подпрыгивал до тех пор, пока лимузин не терял голос. Обычно хватало четырех-пяти подскоков.
