Сергей Зверев - Спецагент из ниоткуда
– А ты? – спросила она.
– Я буду здесь, Оля! Где же еще? Он же будет сюда звонить. Пожалуйста, поспеши…
Тревожный огонек в ее глазах погас. Женщина кивнула, поцеловала его и ушла. Кремер повернулся к Голдину.
– Теперь я дам вам бумагу и ручку, и вы напишете все, о чем мы тут беседовали, только гораздо подробнее. А особенно подробно остановитесь на обстоятельствах убийств Анжелы Солнцевой и Олега Юрасова.
– Кремер, эти мои письменные показания об убийствах не будут иметь никакой силы, поймите. Я заявлю, что вы принудили меня.
– Где заявите, на суде? Не говорите чепухи. Вы будете писать для Шведова.
– Дайте мне воды…
– Вы уже достаточно выпили сегодня.
Сидя за письменным столом, куда его пересадил Кремер, Голдин писал плохо слушающейся рукой. Кремер внимательно прочитывал каждую страницу и частенько заставлял переделывать там, где Голдин слишком уж обтекаемо освещал собственную роль. Примерно через час, едва работа была закончена, ожил телефон.
– Слушаю, – произнес Кремер в трубку.
– Говорит Шведов.
– Я ждал вашего звонка.
– Что это за фокусы, Кремер? Здесь у меня Ольга Смоленкова…
– Никаких фокусов, Сергей Юрьевич. Если вы сейчас приедете, а куда именно – спросите Ольгу, я представлю вам не только доказательства моей невиновности в деле Юрасова, но и настоящего убийцу – вернее, одного из них. Он сидит передо мной.
Шведов помолчал.
– Мы приедем. Но учтите, Кремер…
– Я все учел, Сергей Юрьевич. – Он положил трубку.
Он ошибся… Он учел не все.
28
Когда он опускал трубку на аппарат, стоя вполоборота к Голдину, тот катапультировался со стула и нанес ему сокрушительный удар в голову. Такой атаки Кремер ждать не мог. Он считал, что физическое и психическое состояние Голдина позволяет не опасаться нападения. Это было ошибкой.
Кремер отлетел в угол и рухнул. Нокаутом это не было, но в нокдауне Кремер оказался точно, пусть и на какие-то секунды. Но и Голдин допустил ошибку. Либо он мыслил после кремеровской «терапии» все же не вполне ясно, либо поостерегся приближаться к столь опасному противнику. Вместо того чтобы воспользоваться этими секундами и попытаться покончить с Кремером, он рванулся к контейнеру. Схватив контейнер за ручку, он бросился в прихожую.
Он не добежал. Кремер выхватил пистолет и выстрелил. Пуля попала в руку Голдина выше локтя, он вскрикнул и выронил контейнер, который с глухим стуком упал на пол. Вторая пуля врезалась в косяк дверного проема между комнатой и прихожей, но Голдин уже открывал наружную дверь. Если с контейнером ему уйти не удалось, то шанс сбежать налегке оставался.
И он намеревался воспользоваться этим шансом. Выскочив на лестничную клетку, он захлопнул дверь. Пока Кремер, перед глазами которого еще плыла красно-черная пелена, возился с замком, Голдин уже выбежал на улицу и сел в свою машину. «Сааб» стартовал, как ракета. Когда Кремер вылетел следом из подъезда, он увидел только багажник машины Голдина, сворачивающей за угол.
Кремер плюнул с досадой и поплелся обратно. Ничего, еще не вечер. Вот только бы соседи не вызвали милицию из-за стрельбы… Но день рабочий, может, никого и нет.
Сидя в кресле, Кремер хмуро пил кофе. Если приедет милиция, нужно попробовать убедить их дождаться Шведова…
Милиция не приехала. Незапертая дверь открылась, в комнату вошел полковник Шведов в сопровождении двух оперативников.
– Где Ольга? – сразу спросил его Кремер.
– У нас.
– Вы задержали ее?
– У нас и права нет кого-то задерживать… Попросили ее подождать.
– О, попросили… Если пристав предлагает садиться, неудобно как-то стоять… Ну ладно, может, оно и к лучшему, – проговорил Кремер устало. – Нам нужно поговорить.
– Я тоже так думаю. Вы сказали, что…
– Он сбежал.
– Ах, вот как! Ну, тогда…
Кремер вытащил из кармана пистолет Шведова, держа его за ствол, и передал полковнику.
– Возвращаю ваше оружие.
Шведов взял пистолет, вытряхнул магазин на ладонь и покачал головой.
– Он неплохо поработал.
– Да… Полковник, не могли бы вы попросить и ваших людей подождать снаружи?
После недолгого колебания Шведов кивнул оперативникам. Те вышли. Шведов сел на стул. Кремер протянул ему три рукописи – свою, Ольги и Голдина.
– Просмотрите это, Сергей Юрьевич.
Полковник начал быстро листать исписанные страницы. Казалось, он лишь бегло знакомится с их содержанием, но на самом деле он читал, откладывая прочитанное на стол. Перевернув последний лист, он долго, молча смотрел на Кремера. Тот подтверждающе наклонил голову.
– Вот контейнер, о котором там идет речь, – показал он, – вот прибор, которым он что-то там проверял… Вот кейс, в нем пятьдесят тысяч долларов под вторым дном. Вот папки и компьютерные диски Кармазина…
– Если все так… – Полковник снова умолк и продолжил: – Это хорошая работа, Кремер.
– Все так, Сергей Юрьевич. Только вот Голдина я упустил. Вы мне верите?
– Верю. Большинство из этих сведений слишком легко поддается проверке, чтобы вы рискнули солгать.
– Но верите ли вы мне также и в другом?
– В чем?
– В том, что я был невиновен тогда… Когда меня осудили?
Поднявшись, Шведов подошел к кейсу, откинул верхнюю крышку и крышку второго дна, достал одну из пачек с деньгами, взвесил на ладони.
– Да. И не только потому, что просто верю, но еще и из-за этих денег. Я ведь ничего не знал о них. Что мешало вам их скрыть? Ничто. А тогда речь шла о значительно меньшей сумме… Но что вы намерены делать теперь?
– Наверное, какое-то время я еще буду вам нужен…
– Разумеется… Но потом?
– Вернусь в Москву… Правда, у меня ни денег, ни документов нет, чтобы купить билет на самолет.
– Это мы уладим. Но насколько мне известно, у вас нет работы…
– Хотите мне ее предложить? В «управлении М»?
– Почему бы и нет?
– Пожалуй, такой работы с меня достаточно… Нет, Сергей Юрьевич. Я доиграл последний акт. Аплодисменты, занавес.
– Никогда не говорите «никогда», – сказал Шведов с улыбкой.
– Теперь об Ольге, – произнес Кремер. – Вы должны сделать так, чтобы ей ничто не угрожало.
– Конечно. Она находится под нашей защитой. Она нарушала закон, но… Иногда на некоторые вещи можно закрыть глаза… И не информировать тех, кому глаза закрывать по службе не положено.
– И еще… Пока я буду нужен вам в Хабаровске… Можете вы устроить так, чтобы мы с ней не встречались? Скажите ей, что я улетел в Москву.
– Вы не хотите ее видеть? Почему?
Не отвечая, Кремер сидел в задумчивости. Почему? Долгие проводы – лишние слезы. Кремер ничего не мог дать ей, ничего не мог ей предложить. У него не было никаких, даже самых туманных представлений касательно его собственного будущего. Куда бы он повел за собой женщину, полюбившую его, поверившую в него? В пустоту? Он не мог поступить с ней так жестоко. Он знал, что он не тот человек, с которым женщина может быть счастлива.
Кремер тяжело поднялся из кресла.
– Наверное, нам пора ехать, Сергей Юрьевич, – сказал он.
Часть вторая
Канун затмения
1
Подмосковье
Дорожный велосипед «Холлендер» подскакивал на ухабах лесной тропинки. В этот ранний час некому было увидеть велосипедиста. Одет он был самым обычным для любителей лесных прогулок образом – мягкие серые брюки, просторная куртка и бесформенная шляпа, низко надвинутая на лоб. Время от времени он озабоченно поглядывал на хмурое небо, но дождя, кажется, пока не ожидалось. Подходящая погода для рыбалки… Однако велосипедист не имел при себе удочки. Все, что у него было с собой, помещалось в небольшой полотняной сумке, притороченной под рамой велосипеда.
Тропинка плавно уходила вправо, но велосипедист не последовал по ней и въехал прямо в лес. Следующие полкилометра дались ему с трудом, руль то и дело вырывался из рук, когда переднее колесо попадало в ямы и подпрыгивало на колдобинах.
Лес закончился сразу, будто срезанный бритвой по линеечке. За пятиметровой травяной полосой тянулся в обе стороны высокий двухрядный забор из колючей проволоки. Велосипедист усмехнулся. Он знал, что метрах в ста направо он уперся бы в ворота с приколоченным к ним деревянным щитом с броской надписью: «СТОЙ! ЗАПРЕТНАЯ ЗОНА!»
Усмехался он еще и потому, что знал также другое. Эта зона могла быть запретной для кого угодно, но вряд ли для него, Виктора Шабанова.
Он слез с велосипеда, снял измятую шляпу и пристально огляделся. Его льняные волосы казались пыльными из-за косо падающих лучей едва взошедшего солнца. В прищуре широко расставленных глаз было что-то от зловещего взгляда изготовившейся к атаке кобры. Красивый рот больше не кривился в усмешке, тонкие крылья прямого носа по-собачьи настороженно вздрагивали. Двухдневная щетина топорщилась на щеках и выдающемся вперед твердом подбородке – отнюдь не небрежность, а всего лишь деталь имиджа кое-как одетого, пренебрегающего ритуалом ежедневного бритья мирного подмосковного жителя. Когда, опустив глаза и низко надвинув шляпу, он трясся по кочкам на велосипеде, никакой самый проницательный наблюдатель не усмотрел бы в нем ничего подозрительного.
