Норман Мейлер - Призрак Проститутки
Внешне милая, внимательная, любимая дочь, я росла, пытаясь пробить ледяную корку, которой наградили меня родители. Теперь я считаю предательство панацеей — вы это правильно подметили — от нарциссизма и психопатии, — да, я полагаю, это так. Предательство, безусловно, интригует меня. Шекспировское детство.
Кеннеди — и больше всех Бобби — не подвержены этому. Бобби абсолютно лоялен к Джеку. Нет вопроса: Бобби готов умереть за него. Однако они очень разные. Джек, к примеру, почти такой, каким кажется. Его Альфа и Омега, хотя и относятся по-разному к долгу и к удовольствиям, тем не менее, как я подозреваю, ладят друг с другом подобно давним соседкам по комнате, где каждая знает, чего ждать от другой, и соответственно приспосабливается. А Альфа и Омега у Бобби как бы обитают в одной комнате, но ни одна из них не интересуется, что делает другая. Его Альфа и Омега выбирают каждая себе друзей — так любовник выбирает себе подругу иначе, чем надсмотрщик. Глядя, как Бобби ходит по Хиккори-Хилл с кем-нибудь из своих многочисленных потомков, понимаешь, насколько он любит детей. Он с инстинктивной нежностью держит ребенка за руку, стараясь оберечь детские чувства, — качество, присущее редким мужчинам. Сочувствуя незнакомому человеку — а я вам вскоре это опишу, — Бобби держится с ним мягко, как с ребенком. В этом смысле он подобен любовнику, хотя его любовь проявляется не в желании, а в заботе. А Джек под внешним спокойствием, наоборот, весь кипит от жажды новых приобретений — так репортера переполняет любопытство, когда он раскапывает какую-нибудь историю. Женщины служат источником познания для Джека — путем для контакта с Неведомым.
Бобби принадлежит к клану Кеннеди, и потому он тоже жаждет новых приобретений. Но его интересуют результаты, а не люди. Он берется за новые проекты так, словно речь идет о победе в личном первенстве. Поэтому некоторые люди и видят в нем властного надсмотрщика. По-моему, он жаждет избавить Джека от всех важных забот, боясь, что иначе все рухнет. Поэтому, как я слышала, в работе он вечно спешит. Пытаясь добраться до истины, он готов до бесконечности вести допрос. Я, пожалуй, лучше вас знаю, как он давит на Лэнсдейла и Харви в связи с операцией «Мангуста». Судя по тому, что Хью соизволил мне сообщить, могу вам сказать, что отвечать на вопросы Бобби Кеннеди, когда он в задиристом настроении (да, совсем как Этель!), все равно как сдирать с тела дюйм за дюймом клейкую ленту. Без передышки.
Беда частично состоит в том, что, требуя многого от всех без исключения, Бобби не всегда знает, как это высказать. В конце концов, далеко не все ведь можно выяснить путем расспросов. Бобби в интересах Джека предпринял путешествие по миру, сделал остановку в Сайгоне и объявил, что американские войска останутся во Вьетнаме, пока не будет разбит Вьетконг. Тем самым он взвалил на себя ответственность за все, что будет происходить во Вьетнаме, за «зеленые береты» и за все последующее. Однако весь апрель ушел у него на борьбу с американской компанией «Стил энд Бефлеем» из-за роста цен, да и проблемы соблюдения человеческих прав остаются при нем. А потом, существует еще организованная преступность. Он все еще пытается прихватить Джимми Хоффу. Кроме того, Бобби ведет непрерывную войну с Линдоном Джонсоном, которого он презирает. А еще больше презирает Эдгара Гувера. Похоже, Гувер не дает проходу Бобби всякий раз, как тот появляется в министерстве юстиции. В свою очередь, Бобби строжайше приказал прогуливать своего эрдельтерьера Бинки по коридору мимо помещений, занимаемых Буддой. Это называется: ты написал — я написал; как видите, Бобби уделяет столько же внимания малым войнам, как и большим, и хотя Фидель Кастро занимает главное место в чувствах Бобби, он не в состоянии уделить Фиделю достаточно времени и внимания. В те четверги, когда Бобби председательствует на совещаниях Особой группы, он, по словам Хью, лишь сотрясает воздух, скрывая бедность знаний. Инстинктивно — а у Бобби отличный инстинкт — он разжигает костер под проектом, который недостаточно быстро продвигается, затем наваливается на соответствующую бюрократию и доводит до сведения медленно вращающихся колес, что, стремясь убыстрить ход событий, скоро начнет подпаливать нерадивых. Он может провести целое утро, обзванивая какой-нибудь подотдел Госдепартамента, или министерства обороны, или юстиции и разговаривая с чиновниками всех уровней. Разворошит муравьиную кучу сверху донизу. Это он великолепно умеет. Бобби терпеть не может затяжек и кружных путей. Но как у многих инициативных людей, у него отсутствует терпение. Он не может понять, что не на всякую проблему есть ответ.
Поэтому он не может понять Кастро и не уделяет «Мангусте» должного внимания. А результатов требует. Я бы сказала, что понимаю, почему Джек и Бобби так зациклены на этой проблеме. В наше второе посещение Хиккори-Хилл я завязала разговор с Бобби, и, когда речь зашла о Кастро, он тотчас прервал меня.
«Этого человека надо остановить, — заявил он. — Что, если он установит у себя русские ракеты дальнего действия? Вы об этом думали, а? Думали? Наша страна может оказаться на милости безответственного типа».
Возможно, дело именно в этом. Кеннеди не хотят понять Кастро, не знают: 1) насколько он серьезен и 2) насколько гибок. Они боятся его — так богатые мальчишки не уверены в бедных, — да, совсем как вы с вашими койотами. В глубине души они, несомненно, восхищаются Кастро. А восхищение невероятно раздражает, когда находится у тебя под кожей. Так что они, конечно, должны ненавидеть Кастро. Если Кеннеди и создадут когда-нибудь общество восторженных поклонников, объектом поклонения не будет человек, который пришел к власти, продравшись сквозь джунгли, где сами они могли бы погибнуть. Нет, если уж и создавать клуб фанатов, то пусть он аплодирует Роберту Фросту[191] и Камелоту[192].
Но никогда не забывайте, что Бобби из категории сострадающих. Это его обеляет. Не думаю, чтобы он хоть раз хорошо поспал после залива Свиней. Он сострадает бойцам Бригады, которые сидят сейчас в кубинских тюрьмах, а их больше тысячи. В этом деле братья Кеннеди продемонстрировали высокое чувство ответственности. Они приняли на себя вину за залив Свиней, тогда как они вовсе не повинны в случившемся. Не знаю, кто больше виноват — Объединенные штабы или ЦРУ, но, когда приходится выбирать между дураками, какой же может быть выбор? Объединенные штабы так и не добрались до изучения этой проблемы. Они что, от самодовольства не могут оторвать зад от своих кресел? Я знаю, они не сомневались, что авиация Кастро не выживет после массированного налета эмигрантских «Б-26», как и не ставили под вопрос, придется ли Бригаде идти восемьдесят миль по болотам до гор Эскамбрай. А Эпицентр постарался подтолкнуть начальников Объединенных штабов к благоприятной оценке возможностей эмигрантов, затем использовал формальный оптимизм начальников штабов, чтобы убедить Джека Кеннеди. Конечно, начальники Объединенных штабов так и не выполнили домашнего задания, и вы все лгали себе, а затем лгали Бригаде, рисуя, какую помощь войсками, авиацией и флотом мы им окажем. И Джек Кеннеди, всего три месяца сидевший в кресле президента, попался на удочку. Он повел себя как человек порядочный. Принял вину на себя. Даже Хью, который стоит всецело на позициях республиканцев (когда у него хватает времени проголосовать), начал уважать за это Джека. А Джек со времени провала в заливе Свиней все время считает себя ответственным за то, что там происходит. В мае, когда Кастро предложил обменять пленных бойцов Бригады на пятьсот тракторов, Джек попросил Милтон Эйзенхауэр создать комитет из престижных американцев, который занялся бы сбором средств. Туда вошли такие безупречные люди, как Элеонора Рузвельт и Уолтер Рейтер. Но Голдуотер и его когорта сенаторов похоронили этот проект. Вы обратили на это внимание? Это было ужасно. Имя Голдуотера замелькало в заголовках газет. Если мы пошлем Кастро трактора, сказал он, «наш престиж упадет еще ниже». Я не могла поверить тому, что он способен использовать такую ситуацию, чтобы нажить политический капитал. Ведь одному Богу известно, каково этим людям в тюрьме. А как вам нравится Хомер Кейпхарт: «Если мы согласимся на это предложение, над нами будет смеяться весь мир». Надутый осел! А Стайлс Бриджес: «Сколько еще унижений нам терпеть от этого коммунистического диктатора?» Я впервые поняла, что, какие бы сомнительные дела ни совершало время от времени наше управление, мы — порядочные люди по сравнению с этими оппортунистами. А Никсон! Он заявил, как величайший поборник чести: «Человеческими жизнями не торгуют».
Видя такое отношение со стороны политических деятелей, Милтон Эйзенхауэр отказалась возглавлять комитет, и дело провалилось.
