Чингиз Абдуллаев - Стиль подлеца
— Какая запись? — не понял Лысаков. Вместо ответа Дронго достал из левого кармана небольшой магнитофон и включил его, положив прямо на капот машины. Раздались голоса Леонида и Арсена. Майор слушал разговор внимательно, чуть наклонив голову, словно пытаясь сообразить, как именно эта пленка могла попасть в руки этого опасного человека. А Дронго, в свою очередь, внимательно следил за своим пленником, отмечая малейшие изменения его лица во время разговора. Первая запись кончилась, и Дронго выключил магнитофон.
— Это не все, — пояснил он, улыбаясь. — Хотите слушать дальше или поверите мне на слово?
— Что тебе нужно?
— Только три желания, как в хорошей волшебной сказке. Вы исполняете мои три желания, и я исчезаю. Оставив вас наедине с вашим пистолетом и вашей машиной. Кстати, будьте любезны, отбросьте пистолет ногой под машину. Я вижу, как вы на него коситесь, пытаясь сообразить, успеете ли вы прыгнуть, схватить оружие и выстрелить в меня раньше, чем я нажму свой курок. Спешу вас заверить — не успеете. Поэтому не нужно соблазнов, отбросьте его ногой под автомобиль.
Лысаков сжал зубы, но отвечать не стал. Просто ударил ногой по пистолету, и тот отлетел под машину. Лысаков намеренно сильно пнул его в сторону. Пистолет ударился о стенку и полетел обратно, оставшись под машиной, совсем рядом с ногами майора. Дронго пока левой рукой убрал кассету, доставая из кармана новую. И поставил магнитофон на запись.
— Какие вопросы? — прохрипел Лысаков.
— Кто вам дал указание поставить и снять камеру? Когда вы это сделали? И кто такой Арсен?
Лысаков молчал. Он пытался сообразить, что именно ему нужно говорить, но направленный на него пистолет его явно нервировал.
— Где гарантии? — спросил майор, тяжело дыша.
— Мое слово, — твердо сказал Дронго, — по-моему, этого более чем достаточно. В отличие от вас, я никогда не нарушаю данного слова.
— Я не ставил камеру и не знаю, кто это делал. Это первый ответ.
— Но вы ее сняли?
— Да, — кивнул майор.
— Кто дал вам указание об изъятии камеры? Лысаков молчал. Облизнул губы. Закрыл глаза, открыл.
— Нет, — сказал он, — я не скажу, можешь стрелять.
— Когда вы сняли камеру? — Дронго обращался к нему на «вы», и это окончательно сбивало его с толку, нервируя еще сильнее.
— В день убийства. Я остался один в комнате, подошел к картине и снял камеру. Вечером я увидел Коптеву, которая осматривала стенку под картиной и заметила там место от камеры и провода. Я ей сказал, чтобы она никому и ничего не говорила.
— Кто такой Арсен?
— Не знаю. Наверно, какой-нибудь сутенер, я такими мелкими сошками не занимаюсь. — Дронго подумал, что Лысакову свойственно логическое мышление оперативника и он сделал правильные выводы из разговора, записанного на пленку.
— Хорошо, — кивнул Дронго, — вы ответили на два с половиной вопроса. Осталась всего-навсего половина первого вопроса. Итак, кто приказал вам снять камеру?
— Я не скажу, — упрямо повторил Лысаков.
— В ней была пленка?
— Нет, пленку уже достали. Она была пустой.
— Кому вы передали камеру?
— Никому. Мне сказали, чтобы я ее снял и разбил. Я так и сделал. Сразу разбил на мелкие куски и утопил в реке, выбросив в разные стороны.
— Я задаю все тот же вопрос. Кто дал вам указание снять камеру? Или, если хотите, кто дал указание разбить камеру?
— Нет, — снова ответил Лысаков, — я не могу говорить. Меня сразу убьют. Я ничего не могу говорить.
— Обещаю, что никто не узнает о нашем разговоре.
— Нет, — упрямо повторил Лысаков, — они меня найдут и убьют.
— Вы думаете, что будет лучше, если вас убью я?
— Не могу, — выдохнул Лысаков, — не могу.
— Кстати, остается еще Коптева, которая подтвердит, что именно вы давали ей указание ничего не говорить о тайнике за картиной.
По лицу Лысакова прошла какая-то тень, словно он хотел улыбнуться. Дронго почувствовал, что произвел холостой выстрел.
— Кстати, — Дронго понял, что надо вырвать у него этот козырь, — мы записали и разговор с ней. Так что вам не отпереться.
Вот теперь Лысаков напрягся, ощутимо напрягся. Изменился в лице, злобно взглянув на стоявшего перед ним человека.
— Мне нужно знать имя, — Дронго посмотрел на часы, — мы теряем время, майор. Я не уйду отсюда, пока не узнаю имя.
— Полковник, — прошептал Лысаков, — полковник Савельев, начальник нашего управления.
— Очень хорошо, — Дронго достал из кармана мобильный телефон, набирая номер. — Добрый вечер, — поздоровался он с Ильиным, ожидавшим его звонка. — Мы беседуем сейчас с майором Лысаковым. Будь добр, проверь, пожалуйста, кто именно работает начальником управления у нашего друга. Мне нужно знать фамилию.
— Не надо, — хрипло сказал Лысаков, — я соврал. Не нужно проверять. У нас нет такого полковника.
— Не надо проверять, — удовлетворенным голосом сообщил Дронго, — кажется, наш друг готов нам все рассказать.
— Будьте осторожны, — пожелал на прощание Ильин.
— Итак, вы мне соврали. Может, наконец-то сообщите, кто же дал вам указание о камере. По приказу какого человека вы сломали камеру? Мне нужно имя! Быстрее, Лысаков! Мы теряем время.
Майор явно боролся с противоречивыми чувствами. Он колебался.
— Если вы не поняли, я вам объясню ситуацию. Врать не имеет никакого смысла. Вы ведь все равно будете скомпрометированы. А кто-то еще и сообщит о ваших отношениях со мной. Решайте быстрее, майор, у вас мало времени.
— Ты не будешь стрелять? — все еще колебался майор.
— Не буду. Это же глупо и нелогично. Зачем мне вас убивать, если вы сообщаете мне фамилию? Только из чувства личной мести! Но я уже забыл, как меня били в вашем кабинете. Хотя ребра болят до сих пор. Наконец самое главное. Те, кто задумал и осуществил убийство несчастной женщины в отеле, решили, что пора избавляться от свидетелей. Сегодня утром убит Леонид, голос которого вы слышали на пленке. Если хотите, я назову вам адрес, где произошло убийство, и вы позвоните в милицию того округа, чтобы убедиться в правдивости моих слов. Вы очень сильно влезли в это дело, Лысаков, и единственный ваш шанс — сказать мне правду.
— Его убили? — не поверил Лысаков.
— Я назову адрес, а вы можете позвонить. Я не играю краплеными картами. Его убили сегодня утром. Застрелили так же, как и Ирину. Два выстрела в тело. Контрольный в голову.
Майор молчал. Он стоял, соображая, как поступить в этой ситуации. Дронго не торопил его, понимая состояние своего пленника.
— Хорошо, — решился наконец Лысаков, — я скажу… я вам скажу… Но он не должен знать, что от меня…
— Обещаю. Говорите имя.
— Кривец. Подполковник Кривец. Он работает на Петровке, начальник отдела. Раньше я работал в его отделе. Он вызвал меня и сказал, что в номере отеля будет камера. Пустая камера. Ее нужно снять и разбить. Что я и сделал. Вот и все.
— Сейчас проверим, — Дронго снова достал телефон, набрал номер. — Андрюша, — ласковым голосом сказал он, — проверь, работал ли раньше Лысаков под руководством некоего подполковника Кривца на Петровке. Да, фамилия Кривец. Быстро проверь и позвони. Пока.
— Вы дали слово, — напомнил Лысаков.
— Я его сдержу. Если выяснится, что вы действительно работали с ним, я уйду. Но если окажется, что вы подставили другого человека, то вместо меня вернется другой. Который станет стрелять не раздумывая. Неужели вы еще не поняли, майор, в какую игру влезли, решившись унести камеру с места преступления? Я знаю, среди ваших коллег приняты незначительные нарушения во время обысков, оформления протоколов допросов или выемки документов. Но это совсем другое дело. Вы очень капитально прокололись с этой камерой. Теперь в ваших интересах, чтобы мы, добрались до убийц быстрее, чем они доберутся до вас. Вчера я пытался именно это вам объяснить. Но вы не захотели меня даже выслушать.
— Кривец, — упрямо повторил Лысаков, — он сказал, чтобы я убрал камеру.
— Это тот, кто покрывал вас, когда возникло дисциплинарное дело? — спросил Дронго.
— Откуда вы знаете? — разозлился Лысаков. В этот момент зазвонил мобильный телефон. Дронго включил аппарат.
— Слушаю.
— Есть такой, — сообщил Ильин, — действительно раньше работал начальником Лысакова. Думаешь, он говорит правду?
— Не знаю, — Дронго отключил аппарат, спрятав его в карман. Выключил магнитофон, убирая и его в карман.
— Ладно, Лысаков, — сказал он на прощание, — постарайтесь несколько минут не дергаться. Пока я выйду за дверь. И самое главное — сами никому не рассказывайте о нашем разговоре. Иначе вам действительно будет сложно отбиваться от столь многочисленных недругов, которые вас окружат. У нас никакого разговора не было. Но, если вы попробуете что-либо предпринять против меня, тогда эта беседа пойдет в ваше управление. Я думаю, вы поняли, что я все записывал на пленку.
