Чингиз Абдуллаев - День гнева
Руднев взглянул на Суслову.
— Говори, говори, не бойся, — спокойно сказала она, — ему можно, он знает о «ликвидаторах».
— Вы правы, — сказал Руднев, — речь идет о «ликвидаторе». Бывшем сотруднике КГБ, а потом ФСБ. Во время одной операции, когда нужно было вывезти из страны и спрятать сто миллионов долларов, он явно перестарался. Погибли случайные свидетели. Он получил двенадцать лет тюрьмы и воспринял это как вопиющую несправедливость, поскольку считал, что выполнял приказы начальства. Четыре месяца назад кто-то устроил ему побег. За сутки до его перевода в один из сибирских лагерей, подальше от Москвы.
— Ему помогли? — догадался Дронго.
— Да, — Руднев говорил монотонно, скрипучим, неприятным голосом, — поэтому нам нужен независимый эксперт, поскольку мы до сих пор не знаем, кто именно ему помог. Нужен специалист такого же класса, как он сам. И таким специалистом в Службе внешней разведки считают вас.
— Его досье сохранилось?
— Да. Но с ним может ознакомиться только начальник управления, причем не выходя из службы безопасности.
— Я не смогу его посмотреть?
— Нет. Но мы сообщим все, что вас заинтересует.
— Любопытное поручение. — Дронго отпил из чашки чаю, поднялся, прошелся взад-вперед по комнате, переваривая услышанное. Потом вдруг спросил: — А почему я вам так не нравлюсь, полковник?
— Что? — удивился Руднев. — При чем тут мои симпатии?
— Я вижу, вы раздражены? Почему? Мне это кажется странным.
Руднев взглянул на Суслову, ничего не ответил и отвернулся. Елена ответила ему тревожным взглядом и тихо спросила:
— Можно, я скажу?
— Не стоит, — поморщился Руднев, словно от зубной боли, — я сам. — Он помолчал и объяснил: — Один из погибших в автомобиле Полетаева был моим племянником. Извините, Дронго, я весь день сам не свой. Они так обгорели, что труп опознать невозможно. Меня в морг не пустили. Парню было всего двадцать семь.
Дронго перевел взгляд с Руднева на Елену. Она кивнула, ожидая от него ответа.
— Двадцать семь, — повторил Дронго, снова садясь, — так как, вы говорите, звали этого бежавшего полковника?
День первый. Москва
22 часа 30 минут
Артем Сергеевич посмотрел на часы. Было половина одиннадцатого. В приемной дежурили офицеры ФСБ и один из его помощников. Внизу вместо одного сотрудника охраны дежурили двое сотрудников милиции с автоматами. Возле министерства, кроме машины с сотрудниками ФСБ, стояла машина автоинспекции. Полетаев поднялся, развел руки в стороны и поморщился, услышав, как хрустнули суставы. Сегодняшний день был, пожалуй, самым тяжелым в его жизни. Мысль о двух погибших угнетала. Он чувствовал себя почти сообщником убийц, словно был виноват в том, что не оказался утром в своей машине и чудом уцелел.
Он вызвал своего помощника и спросил, есть ли дежурная машина.
— Есть, Артем Сергеевич, — доложил помощник, — но нам сказали, что вы поедете на другой машине. Вас уже ждут. Приехал новый руководитель группы.
— Да, да, — быстро проговорил, поморщившись, Полетаев. Он вспомнил, что раненого полковника с грузинской фамилией должен был заменить кто-то другой. Нужно познакомиться — решил Артем Сергеевич и, снова вызвав помощника, попросил пригласить нового руководителя группы к нему в кабинет.
— Артем Сергеевич Полетаев. — Он протянул руку вошедшему.
— Полковник Руднев, — представился в свою очередь сотрудник ФСБ.
Министр замер и тихо спросил:
— Вы однофамилец или родственник?
— Погибший был моим племянником, — сухо сообщил полковник.
— Ясно, — мрачно произнес Полетаев, — мои соболезнования.
— Спасибо. Передам их его отцу, моему старшему брату.
— Вы можете дать мне номер его телефона? — вдруг спросил Полетаев.
— Могу.
— Давайте. Я должен ему позвонить.
Руднев продиктовал номер. Полетаев подошел к аппарату, набрал несколько цифр и положил трубку.
— Не могу, — в замешательстве сказал он, — не могу. Лучше заеду к нему. Он далеко живет?
— В Митине. Но вам нельзя туда ехать.
— Нельзя, — повторил Полетаев, снова поднял трубку и теперь уже решительно стал набирать номер. — Как зовут вашего брата? — спросил он у Руднева.
— Иван Михайлович.
— Алло. Здравствуйте. Это говорит Артем Сергеевич Полетаев. Мне нужен Иван Михайлович Руднев.
— Я вас слушаю, — глухо ответил Иван Михайлович. Полетаев слышал рыдания женщин, видимо, доносившиеся из соседней комнаты.
— Иван Михайлович, — взволнованно сказал Полетаев, — вы извините, что беспокою вас так поздно. Хотя о чем я говорю… Я хотел вам сказать, что ваш сын погиб как герой. Как настоящий герой, — с чувством повторил он, — вам, конечно, не легче от этого, но я буду ходатайствовать перед руководством страны о его посмертном награждении. Он погиб на своем посту.
— Да, — согласился отец, — вы правы. Мы так его воспитывали.
— Передайте соболезнования вашей супруге, — сказал Полетаев и, чувствуя, что разговор получается официальным, фальшивым, добавил: — Мне кажется, я виноват в его смерти. Никогда не прощу себе этого. И никогда не забуду о нем, обещаю. Простите меня, если можете.
— Вашей вины тут нет никакой! — возразил Иван Михайлович. — Но все равно, спасибо на добром слове. Спасибо.
— И вам спасибо за сына. До свидания.
Закончив разговор, Полетаев повернулся к полковнику и прочел в его глазах понимание. На душе стало легче.
— Что я должен делать? — спросил он.
— Вы поедете домой на нашей машине, вместе со мной. Она ждет внизу. Следом будет ехать такая же машина с затемненными стеклами, поэтому никто не узнает, в какой из двух машин находитесь вы.
— Согласен. На сегодня я закончил дела. А что будет завтра? Ведь я должен лететь в Лондон. Мне сказали, что вместе со мной полетят ваши сотрудники.
— Да, — ответил Руднев, — мы полетим все вместе. Я теперь назначен руководителем группы вместо полковника Кикнадзе.
— Как он себя чувствует? Я звонил в больницу, но мне не сказали ничего определенного.
— Ему уже лучше. Пришел в сознание. Врачи считают, что он будет жить. Ему повезло. Пуля не задела печень.
— Повезло, — покачал головой Полетаев, — у вас трудная профессия, полковник. — В их отношениях установилось некоторое равновесие.
— Как и у вас, Артем Сергеевич, — сказал Руднев.
— Никогда не думал, что быть министром финансов так же опасно, как служить в ФСБ. Мне не хотелось бы оставлять семью дома. Как вы считаете?
— Вы правы, — ответил Руднев, — у вас возле дома дежурят наши сотрудники, но лучше подстраховаться и отправить куда-нибудь ваших близких.
— Я полагал, что все обойдется, — тихо проговорил министр. — Ладно. Давайте поедем. Не хочу вас задерживать, а то завтра рано вставать.
Через пятнадцать минут два джипа с затемненными стеклами отъехали от министерства. Впереди неслась машина ГАИ. По дороге Полетаев вспомнил, что предстоит нелегкое объяснение с Людой. Как ей втолковать, что нужно на два дня уехать из дома и не появляться в Москве? Не говоря уже о том, что они собирались лететь в Лондон вместе, он даже сделал ей визу. А теперь все их планы рухнули…
Елена осталась у Владимира Владимировича, чтобы поговорить с Дронго, и договорилась встретиться с Рудневым у дома Полетаева ровно в семь утра, за полчаса до того, как Артем Сергеевич выйдет. Суслова обсудила с Дронго детали завтрашней поездки в Лондон, и Руднев надеялся узнать результаты уже в самолете. Он понимал, что кто-то упорно стремится убрать министра финансов до того, как он выступит в Государственной думе по бюджету на будущий год. Слово «бюджет» стало теперь для правительства магическим. Если его не примут, весь кабинет отправят в отставку. Начнется кризис, придется срочно искать нового премьера и составлять новый бюджет, который устроит Думу. Непринятие бюджета повлекло бы за собой недоверие иностранных инвесторов к стране, в которой так бесцеремонно расправляются с министрами и не признают никаких финансовых обязательств. Полетаев становился знаковой фигурой, и от его выступления в Думе теперь зависела стабильность в стране.
— Днем у меня была подполковник Суслова. Не знаете, почему ее исключили из вашей группы? — спросил Полетаев.
— Ее не исключили. Она полетит вместе с нами, — сообщил Руднев. Артем Сергеевич закрыл глаза и ни о чем больше не спрашивал.
Когда машина подъехала к дому, он с удивлением заметил, как вторая машина затормозила рядом и высыпавшие из нее сотрудники ФСБ с автоматами в руках перекрыли все подходы к подъезду.
— Прямо как в Италии, — тихо произнес Полетаев.
В бытность свою служащим коммерческого банка он ездил по делам в Италию и видел, как охраняют министра финансов. Тот шагу не мог ступить без телохранителей. Артем тогда даже пожалел беднягу. А теперь сам очутился в таком положении.
